Русский бой на Любки - Шевцов Александр А. - Страница 15

По большому счёту, это тяга к боевым искусствам не как к орудиям боя, а как к способу самопознания. Потому что через них видно и себя сейчас, и есть возможность вспомнить тот огромный путь, которым ты шёл сюда сквозь другие миры…

Мировоззрение придаёт осмысленность действиям бойца. Точнее, определённую осмысленность, потому что даже в самых, казалось бы, бессмысленных действиях человека всегда есть какой-то смысл, который, быть может, не осознаёт даже он сам. Смысл определяется мировоззрением, и потому избрать определённое мировоззрение означает — наполнить свою жизнь определённым смыслом.

Не хочу сейчас вдаваться в то, как устроено наше сознание, как выкладывается в нём образ мира и выбирается путь сквозь мир — Водьма, — которая и становится мировоззрением, определяющим все наши поступки и наполняющим их определённым смыслом. Это слишком большой разговор и его лучше вести только для тех, кто хочет изучать не только бой, но и прикладную психологию. Ограничусь лишь тем, что мазыки считали, что смысл — это то, что делает нас членами общества, сливает с мы, как и мышление. Иначе говоря, смысл поступков обычного человека всегда, так или иначе, вырастает из общественных требований и задач выживания в обществе.

И это очевидно как раз на примере боя на любки. Если вы члены одной крестьянской общины, то не будете бессмысленно молотить друг другу тела, чтобы разбить их и сделать неработоспособными. Зачем избивать собственного напарника, с которым завтра собрались пахать или строить?!

Но если при этом главная задача — защитить свой мир, отрабатывать надо именно то, что позволит как можно легче и быстрей убить врага. Вот главный смысл любков, как бы неожиданно это ни казалось, когда видишь, насколько они мягкие. Значит, если ты любошник, ты должен работать в бою очень, очень осмысленно, всегда осознавая, что ты бьёшься не на жизнь, а на смерть, но перед тобой товарищ, который лишь помогает тебе обучиться этому бою, и поэтому его не надо повреждать, он сам скажет, когда твои действия были успешны.

Соответственно, если вы видите бойца, который нацелен на то, чтобы много и больно молотить своего противника, вы можете сразу же сделать допущение — это спортсмен, а смысл его действий — зарабатывание очков у судий, которым есть дело только до того, заплатят ли им за судейство и хорошо ли их накормят после работы. Смысл таких ударов — набор очков, а смысл действий бойца-спортсмена — произвести впечатление.

Если вдуматься, то станет понятно и то, почему спортсмены часто пропускают удары после команды «Стоп». Он же своё сделал, впечатление на зрителей произвёл, теперь надо судьям показать, что он хороший мальчик и вполне управляем. И он старается не только биться с противником, но и вести второй, скрытый бой с судьями. И он предпочитает делать себя уязвимым для противника, но зато именно таким, каких любят судьи…

В настоящем бою единственный судья — противник. И ты никогда не ослабляешь внимание, направленное на него, даже если смотришь в сторону. Наоборот — ты можешь смотреть в сторону только затем, чтобы поймать его, и потому твоё внимание собирается на нём ещё сильней. И, следовательно, смысл твоего смотрения в сторону в настоящем бою как раз в том, чтобы победить, а в любках — в том, чтобы научиться не терять внимание даже когда не видишь противника глазами прямо перед собой.

Именно этой задачей объясняются многие кажущиеся странности любков. Если вам удавалось на них бывать или вы видели записи любошных работ, то в глаза должно было броситься то, что любки всегда идут с шуточками, играми, скоморошеньем. Смысл этого отнюдь не только в том, чтобы развлекать собравшуюся на сельский праздник толпу, но и в том, чтобы научиться видеть противника в этой толпе, не терять его, чего бы ни делал, чем бы ни был занят. А ещё лучше, уметь изобразить слабину и подловить его, заставить начать бой тогда, когда кажешься слабым, а на самом деле предельно готов к схватке.

Как бы там ни было, но любки всё-таки жили в той среде, которая родила и феню и блатную музыку. Оба эти названия блатного жаргона пошли от имени офеней или мазыков. Именно они, попадая во Владимирский централ — главную пересыльную тюрьму царской России — обучали своему языку мазуриков. Но для этого нужно было заслужить уважение, что в подобной среде без умения драться не даётся…

Дрались в тюрьмах, дрались на рынках, дрались в кабаках. Дрались и за линией фронта, куда ходили за языками, как Поханя… Именно это определяло то, как ведётся драка в любках, а значит, и как строится обучение.

Обучение ведётся с простейшего, но обучать брали только тех, кого считали своим. Что значит, тех, у кого было вполне определённое мировоззрение. Лично меня Поханя взял к себе только на четвёртый год нашего знакомства. И это даже не вопрос того, что любки — тайное искусство, и их нельзя отдавать на сторону, чужим. Это само собой, что врагов не учили, чтобы не облегчать им убийство своих. Нет, важнее другое — если ты в ином мировоззрении, тебя и не обучишь!

Как ни вкладывай определённые понятия в голову чужого человека, он при всём желании не сможет их взять, и будет приспосабливать к своим ценностям, своему смыслу жизни и мировоззрению. И, значит, возьмёт он не то, чему его обучали. А попросту — любков он всё равно не возьмёт, как не взяли многие из приходивших ко мне мастеров боевых искусств с очень высокими разрядами. Они просто усилили себя какими-то приёмами и стали ещё сильней… но в своём.

Любки же остались непонятыми, и если никто из занимающихся ими не овладеет мировоззрением любошника, они уйдут однажды из жизни русского человека навсегда. Впрочем, Поханя и сам говорил, что то, что он знает, больше никому не нужно, и пора уходить совсем… В этом мире делать больше нечего, этот мир надо оставить тем, кто его забрал…

Могу лишь добавить: за годы, что я сам обучал любкам, я всё больше прихожу к пониманию его правоты: той России уж нет, а русским больше не хочется жить. Они предпочли бы стать американцами или арабами, но только бы не сражаться за свой мир, за свою культуру и за эту неведомую и непонятную русскую душу…

Но я пишу эту книгу для тех немногих, которые ещё цепляются за любки, чтобы передать самое главное — мировоззрение, в котором наши предки их создавали. Приёмы же можно забывать, потом открывать и переоткрывать заново множество раз…

Итак, обучали только своих. В старину это было просто, потому что мальчишки росли на глазах у мира, и все были своими. Смотреть приходилось, скорее, за теми, кто выбивался из общего состояния. Поэтому первый класс обучения проходил, условно говоря, заочно, то есть на примере того, как бились старшие.

Смысл этого периода в том, чтобы вселить в ребёнка желание драться так же, как большие. Для этого он должен смотреть, запоминать, а потом пробовать со сверстниками. Вполне естественно, что у него не будет получаться или будет получаться хуже, чем у тех, кто овладел мастерством. И он это осознает.

Вот когда он осознал, что можно драться лучше, чем он научился сам, и отходит от детской возни, предпочитая внимательно наблюдать за тем, что делают старшие, ребёнка и можно брать в обучение. Как говорил Поханя, выбирали по глазам. Если в них есть огонёк и внимание, значит, готов учиться.

И начинали учить с самого простого, с Ядра схватки, как это называлось.

Ядром схватки называли в любках несколько простых и разумных действий, которые прямо ведут к ее завершению. Это самая суть боя, а все остальное лишь обеспечивает возможность войти в это ядро. Создает условия, чтобы перейти в него.

В сущности, самым простым боем является одиночный удар, прямо нанесенный в голову или другое место, после которого противник падает и больше не встает. Удар этот может наноситься кулаком или любым оружием. Но важно лишь одно: увидеть место поражения и нанести туда удар так, чтобы противник больше не смог продолжать бой. Этот вид удара можно назвать Поражающий или Решающий удар.