Гоблин – император - Эддисон Кэтрин - Страница 6

— Успеют ли князья прибыть вовремя?

Он прекрасно знал, что нет — Чавар назначил похороны на более поздний срок — но был еще не готов обвинить лорда-канцлера в открытом пренебрежении своими обязанностями.

Это будет необычное начало правления, подумал Майя, скрывая горечь за вежливой улыбкой. Он не будет готов к открытому столкновению с Чаваром, пока не изучит должным образом свой двор и не наметит нового кандидата в лорды-канцлеры; но он опасался, что это время уже недалеко.

Чавар неплохо сумел изобразить огорчение.

— Ваше Высочество, мы смиренно просим прощения за нашу ошибку. Если мы отправим посланников сегодня, то князья успеют прибыть не раньше двадцать третьего числа.

Как мы уже знаем из вашего письма; Майя не стал произносить это вслух, но увидел подтверждение в глазах Чавара.

— Ваше Высочество, мы закончим все приготовления к коронации к полуночи двадцать четвертого.

Это было предложение перемирия, данное вынужденно и неохотно, но Майя принял его без возражений.

— Мы благодарим вас, — сказал он и дал знак Чавару подняться. — И похороны двадцать пятого? Или, может быть, перенести их на двадцать четвертое?

— Ваше Высочество, — ответил Чавар с кривой улыбкой. — К двадцать четвертому все будет готово.

— Да будет так. — Но когда Чавар уже приблизился к дверям, Майя вспомнил кое-что еще: — Насчет других жертв.

— Ваше Высочество?

— Остальных на борту «Мудрости Чохаро». Что будет сделано для них?

— Нохэчареи Императора, естественно, будут похоронены вместе с ним.

Майя видел, что Чавар не пытается игнорировать вопрос, он искренне не понимает.

— А пилоты и остальные?

— Экипаж и слуги, Ваше Высочество? — Переспросил сбитый с толку Чавар. — Они будут похоронены сегодня в Улимере.

— Мы будем присутствовать.

Сетерис с Чаваром дружно уставились на него.

— Они погибли вместе с нашим отцом, — сказал Майя. — Мы будем присутствовать.

— Ваше Высочество, — Чавар поспешил скрыть свое изумление за вежливой улыбкой и удалился.

Майя спросил себя, не начал ли он подозревать своего нового Императора в безумии. У Сетериса, конечно, в том не было никаких сомнений, просто он в очередной раз смог убедиться в пагубности влияния Ченело. Воздержавшись от замечаний, он лишь закатил глаза.

Цевет еще не вернулся, и Майя решил с толком использовать передышку.

— Кузен, — сказал он, — не могли бы вы прислать к нам Мастера гардероба нашего отца?

— Ваше Высочество, — Сетерис улыбнулся так же небрежно, как Чавар и вышел.

Майя воспользовался возможностью, чтобы встать и размять натянутые, как струны арфы, мышцы.

— Еще не все силы ада восстали против меня, — прошептал он сам себе, но боялся, что его надежда ложна.

Он облокотился на каминную полку, опустив лоб на ладонь и попытался мысленно вызвать перед глазами великолепный восход солнца над облаками, который наблюдал на «Сиянии Карадо», но образ получился унылым и размытым, словно заслоненный грязным оконным стеклом.

Послышался нерешительный стук в дверь, а затем незнакомый голос еще более нерешительно произнес:

— Ваше… Ваше Высочество?

Майя повернулся. На него смотрел мужчина средних лет, высокий и сутулый, слегка похожий на взволнованного кролика.

— Вы наш Мастер гардероба?

— Ваше Высочество, — сказал мужчина, кланяясь. — Мы служили вашему отцу и считаем честью служить вам.

— Ваше имя?

— Клемис Аттереж, Ваше Высочество.

В его лице Майя не видел ничего, кроме желания угодить ему, и не слышал в голосе ничего, кроме волнения и легкой неуверенности.

— Наша коронация состоится в полночь на двадцать четвертое, — сказал он. — Наши отец и братья будут похоронены в тот же день. Но сегодня состоятся похороны других жертв, которые мы хотели бы посетить.

— Ваше Высочество, — ответил Аттереж с вежливым пониманием.

— Что может надеть некоронованный Император на общественные похороны?

— О! — Аттереж сделал два шага вперед. — Вы не можете носить белый императорский наряд, он неуместен, когда двор в трауре. И вы, конечно, не можете носить это.

Майя зверски закусил губу, чтобы не захихикать. Аттереж спросил:

— Мы посмотрим, что можно сделать, Ваше Высочество. Вы знаете, когда назначены похороны?

— Нет, — ответил Майя, проклиная себя за глупость.

— Мы узнаем, — сказал Аттереж. — И когда будет удобно Вашему Высочеству, мы будем в вашем распоряжении, чтобы обсудить ваш новый гардероб.

— Спасибо, — сказал Майя.

Аттереж поклонился и удалился. Майя снова сел, пытаясь справиться с изумлением. Раньше ему едва перепадала новая рубашка или штаны, не говоря уже о новом гардеробе.

Теперь ты Император, а не чучело огородное, сказал он себе, и почувствовал легкое головокружение от того, что вернулся к собственным мыслям двенадцать часов назад.

Торопливый топот по лестнице. Майя оглянулся, ожидая увидеть Сетериса, но это был запыхавшийся испуганный на вид мальчик лет четырнадцати, одетый в глубокий траур и сжимающий в руке тщательно запечатаный конверт с черной каймой.

— Ваше Императорское Высочество! — Выдохнул мальчик, растянувшись в полный рост на полу.

При виде полного поклона Майя растерялся еще больше, чем в приемной комнате Эдономеи. По крайней мере, Цевета не пришлось уговаривать подняться на ноги. С легким отчаянием в голосе, он произнес:

— Пожалуйста, встаньте.

Мальчик встал на колени, а потом на ноги, и так и стоял, плотно прижав уши к голове. Вряд ли такой эффект произвело присутствие Императора — мальчик носил гребень Драхада, и, следовательно, состоял на службе у императорской семьи. Сетерис уж точно сказал бы:

— Малыш, ты что, язык проглотил?

Он даже мог слышать, как эти слова, произнесенные голосом кузена, прозвучали в его голове где-то ближе к затылку. Вслух же он терпеливо спросил:

— У вас есть сообщение для нас?

— Вот, Ваше Высочество. — Мальчик сунул ему под нос бумагу.

Майя взял письмо и к своему ужасу услышал собственный голос:

— Как давно вы служите в Унтеленейсе?

Он едва успел прикусить готового сорваться с языка «малыша».

— Ч-четыре года, Ваше Высочество.

Майя приподнял бровь, точно копируя жестокое недоверие, которое так часто видел на лице Сетериса; он сделал секундную паузу и успел увидеть, как заливается краской лицо мальчика. Затем он обратился к письму, как будто мальчик больше не представлял для него интереса. Имя адресата было указанное на конверте твердой рукой клерка — «Эрцгерцогу Майе Драхару в собственные руки» — это не сделало его счастливее.

Он сломал печать, а затем поняв, что мальчик все еще здесь, поднял голову.

— Ваше Высочество, — сказал мальчик. — Я… мы… она хочет ответа.

— Кто такая она? — Спросил Майя. Он бросил многозначительный взгляд мимо плеча мальчика на дверь. — Вы можете подождать снаружи.

— Да, Ваше Высочество, — полупридушенно пробормотал мальчик и, крадучись как побитая собака, выскользнул за дверь.

Сетерис мог бы гордиться мной, с горечью подумал Майя и открыл письмо. Оно было, по крайней мере, коротким:

Не сомневаюсь, что она ждет ответа, подумал Майя. Вдовствующая Императрица не обладала даже тонким нюхом лорда-канцлера. С легкой дрожью он представил себе, что же рассказывал Варенечибел своей пятой жене о ее предшественнице и ребенке предшественницы.

В углу за дверью стоял небольшой столик для секретаря, и независимо от грубости, проявленной вдовствующей Императрицей, он должен был написать ей ответ собственной рукой. Он нашел бумагу, перо, тушь и воск для печати, что подразумевало наличие собственной печатки у того, кто напишет письмо. У Майи перстня не было, то был один из многих атрибутов взрослой жизни, которые он не получил в свой шестнадцатый день рождения. Он запечатает письмо пальцем, хотя она, вероятно, поспешит обвинить его в том, что он перенял варварские обычаи своей матери.