Верховный король - Александер Ллойд - Страница 19

Высокие деревья летели навстречу Карр. Она нырнула в их тень и продолжала скользить над зарослями кустарника. Густое переплетение ветвей замедлило полет ее громоздких преследователей. Проворная и легкая ворона, не теряя скорости, скользила над землей и все больше углублялась в чащу. Она резко поворачивала, летела зигзагами, взмывала вверх и падала вниз. Огромные крылья гвитантов, которые так хорошо служили им в открытом небе, теперь мешали им настигнуть свою жертву в густой чаще леса. Они с яростным клекотом носились над деревьями, не решаясь ринуться вниз. Ворона, как лиса, лавировала между низкими кустами у самой земли.

День начал угасать. Карр, избавившись от преследователей, измученная, стала устраиваться на ночь. На рассвете она осторожно вспорхнула на верхушку дерева. Гвитанты улетели. Оглядевшись, она поняла, что отлетела от Аннувина далеко на восток. С трудом она оторвалась от ветки дерева и тяжело поднялась вверх. Далеко на юге лежал Каер Кадарн, долететь до которого у нее теперь не хватило бы сил. Она должна была быстро решить, куда направиться, пока силы и вовсе не оставили ее. Карр сделала небольшой круг над лесом и направилась в ту сторону, где она надеялась найти спасение и убежище.

Ее полет был теперь настоящей мукой. Часто крылья отказывались служить ей, и она доверялась сильному потоку ветра, несшего ее по своей воле. Теперь она уже не могла долго лететь без передышки. Задолго до захода солнца, мучимая раной, ворона снижалась и пряталась в ветвях деревьев. Не могла она и подниматься высоко, где даже не такие жаркие сейчас лучи солнца обжигали открытую рану на голове. Карр поневоле держалась ближе к земле. Внизу, под ней, все дороги и пустые поля словно были засеяны бесконечными головами идущих и едущих воинов. Карр иногда присаживалась на голое дерево отдохнуть и одновременно разведать, куда направляются эти бесчисленные отряды Охотников. Она узнала, что все они устремляются в одно место — к крепости Сыновей Доны. Тревога ее возросла и стала острее боли, прибавив пусть небольшую толику так недостающих ей сил. Карр летела дальше.

Минуя оцепенелую от холода череду высоких горных вершин на северо-востоке от реки Истрад, она увидела наконец то, к чему стремилась. Зеленая ладошка долины, окруженная отвесными стенами утесов, сверху казалась уютным гнездышком среди покрытых снегом вершин. Показалась маленькая хижина. В потоке солнечных лучей блестело голубое пятно озера. С подветренной стороны невысокого холма виднелся покосившийся скелет корабля, поросшие мхом шпангоуты и ушедшие в землю выпуклые бока древнего судна. Беспомощно хлопая крыльями и теряя последние силы, Карр камнем упала в долину.

Глаза ее были закрыты, сквозь туман усталости и боли она смутно почувствовала, как ее крепко схватили и подняли с измятой травы. Глубокий, словно идущий из-под земли голос спросил:

— Ну, Бринач, что ты нам принес на этот раз?

Больше ворона ничего не слышала, не видела, не чувствовала.

Когда Карр опять открыла глаза, то обнаружила, что лежит в мягком, сплетенном из осоки гнезде посреди залитой солнцем комнаты. Она была еще слаба, но боль ушла. Рана ее перевязана. Когда ворона попыталась захлопать крыльями, ее обхватила пара сильных и ловких рук.

— Тихо, тихо,—успокоил ее глубокий, густой голос.— Боюсь, что на некоторое время тебе придется забыть о небе.

Лицо белобородого человека было бугристым, морщинистым и очень походило на кору древнего дуба в снежном сугробе. Белые волосы ниспадали на широкие плечи, голубой драгоценный камень сиял на золотой ленте, охватывающей его лоб. Карр без обычной для нее клокочущей болтовни скромно и послушно склонила голову. Никогда раньше она не летала в эту долину, но сердце ее знало, что это спасительное убежище всегда открыто для нее. Это тайное чувство, глубоко запрятанное в лабиринтах ее памяти, было присуще всем живым существам Прайдена. И чувство это безошибочно вело ее все последние дни. Теперь ворона твердо знала, что она оказалась в жилище Медвина.

— Давай посмотрим, давай посмотрим,— приговаривал Медвин, сдвигая мохнатые брови и словно бы пытаясь что-то припомнить.—Ты... да... верно... ты Карр, дочь Кадвира. Да, конечно. Извини, что не узнал тебя сразу, но так много вороньих кланов, что я их иногда путаю. Я знал твоего отца, когда он был еще долговязым птенцом.—Медвин улыбнулся своим давним вос-

поминаниям.—Плутишка частенько навещал меня. То починить сломанное крыло, то вправить вывихнутую ножку. У него одна неприятность набегала на другую.

Медвин притворно строго поглядел на Карр.

^_Надеюсь ты не так непоседлива, как он,— продолжал Медвин.—Я уже много наслышан о твоей смелости, сметливости и... и некоторой склонности к излишнему озорству. Это дошло до моих ушей так же, как и то, что ты служишь Помощнику Сторожа Свиньи в Каер Даллбен. Мелинлас его имя, кажется... О нет, прости. Это его лошадь. Конечно же, Мелинлас, сын Мелингара. А имя Помощника Сторожа Свиньи ускользнуло из моей памяти. Но не важно. Служи ему верно, дочь Кадвира, потому что у него хорошее сердце. Он из немногих среди рода человеческого, кому я позволил войти в мою долину. Что же касается тебя, то только чудом гвитанты не поживились твоим скудным мясом. Впредь будь внимательнее. Небо в эти дни просто кишит вестниками Аровна. Ты в безопасности сейчас, но скоро поправишься и полетишь дальше.

Огромный орел, усевшись на спинке тяжелого стула Медвина, внимательно изучал ворону. Рядом со стариком сидел волк Бринач. Тощий и серый, он вилял хвостом и тоже неотрывно смотрел на ворону своими узкими желтыми глазами. Спустя мгновение в комнату вбежала волчица, поменьше ростом и с белым пятном на груди. Она распласталась на полу рядом со своим супругом.

— А, Бриаваэль,—приветствовал ее Медвин.—Ты пришла поздороваться с нашей гостьей? Как и ее отец, она, вероятно, принесла нам на крыльях занятную историю, которую мы все не прочь послушать.

И Карр заговорила на своем гортанном вороньем языке, который Медвин конечно же понимал. Лицо его по мере продолжения рассказа мрачнело все больше и больше. Когда ворона кончила, Медвин некоторое время молчал и хмурился. Бринач беспокойно завыл.

— Оно пришло,—медленно проговорил Медвин.—Я должен был догадаться сам, потому что чувствовал волны страха, накатывающие на животных. Они бегут и бегут сюда, смутно ощущая опасность. И все как один толкуют i об Охотниках. Они говорили об Охотниках, вышедших за границы земель Аннувина, о толпах вооруженных людей. Теперь я понимаю значение и смысл этих новостей. День, которого я всегда опасался, пришел. И все же моя долина не может вместить всех, кто ищет убежища.

Голос Медвина наполнялся силой и уже гудел, как нарастающая буря.

— Род человеческий сталкивается с рабской силой Аннувина. То же произойдет и с дикими существами Прайдена, со зверями и птицами. В мрачной, непроглядной тени Земли Смерти песня соловья захлебнется и умрет. Галереи барсуков и норы кротов превратятся в их темницы. Ни один зверь не сможет бродить свободно, ни одна птица не посмеет взлететь ввысь по зову своего сердца, не сумеет ощутить радости покорения небесных просторов. Тех, кого не убьют, постигнет судьба гвитантов, давно схваченных, изломанных и сломленных. Их когда-то нежные и свободные сердца поработил и исковеркал для своих подлых целей Аровн.

Медвин обернулся к орлу.

— Ты, Эдирнион, лети поскорее к горным теснинам, к родовым гнездам своих родичей. Попроси их подняться всей неисчислимой стаей, собрать все подвластные им силы. Ты, Бринач, и ты, Бриаваэль,— приказал он, когда волки навострили уши и поднялись,—разнесите тревожный призыв среди ваших собратьев, среди медведей с их дробящими задними лапами, с их бьющими и крушащими передними лапами, среди остророгих оленей, среди всех лесных жителей, больших и малых.

Медвин поднялся во весь свой рост. Его руки сцепились, как корни деревьев вцепляются в скалистую землю. Ворона молча смотрела на него, пораженная благоговейным страхом. Глаза Медвина сверкали, как вспышки ночных зарниц. Голос его гудел, словно ветер в глубинах ущелий.