Печки-лавочки - Шукшин Василий Макарович - Страница 6

• Предыдущая
• 6/15
• Следующая

– Эта? – Иван прикинул на глаз. – А шестьдесят не хочешь? Сорок… Это же заграничная, вон, гляди, клеймо-то. Это тебе не печки-лавочки.

– Все-таки никак я его не пойму: за что?

– А мы и не поймем. Мы ведь как рассуждаем: сами вонзимся, как жуки в навозе, и думаем, что и все так. А есть – люди! Орлы! Я бы сам такой же был, если бы не твоя жадность. Дай-ка мне сюда деньги, а то каждый раз лезешь туда… со стыда сгораю.

– Не сгоришь. Они там надежней будут. Дай тебе Бог здоровья, добрый человек! – Нюра все не могла налюбоваться на кофту, все смотрелась в зеркало. – Прямо сият, сият!..

Вдруг зеркало отъехало в сторону – в двери стояли два милиционера и проводники. И еще одни – в гражданском.

– Где он? – спросил милиционер, тот самый, который был здесь, с командировочным.

– Кто? – не понял Иван.

– С вами ехал… Он ушел?

– Ушел.

– Когда? Давно?

– С полчаса. Может, минут двадцать… Это вы про конструктора?

– Конструктора… Он все с собой забрал? Что у него было?

– Чемодан… Желтый такой.

– И все?

– Все… Вроде все.

Нюра так и села. В кофте-то. И с ужасом смотрела на милиционеров.

– Но он не в Горске сошел? Позже?

– Позже. Ему так-то до Новосибирска ехать… Он пошел товарища, говорит, поискать…

– Наверно, на Верхотурском подъеме спрыгнул, – стали гадать милиционеры и человек в гражданском. – Не иначе.

– Черт его… мог и на шестьдесят седьмом спрыгнуть. Он куда пошел: вперед или в хвост поезда?

– Да вышел из купе, и все. Дальше мы не видели. А в чем дело?

Милиционеры и в гражданском ушли. Но сказали:

– Не уходите никуда из купе.

– Вот, брат, какое дело… – Один проводник, очень расстроенный, присел на краешек дивана. – Зачем посадил без билета?! Ну, есть места – и посадил. Ну, нет: теперь виноватых надо найти! Как же! Он вот и с вами, вижу, коньяк выпивал, – выходит, и вы виноватые?

– А что случилось-то?

– Сами поймать не могут, давай на других сваливать! – Проводник очень, очень расстроился. – Ну, посадил… Они просются завсегда, а места есть, все равно до Новосибирска не займут. Ну, ехай – надо же ехать, ехай. Нет, теперь виноватых будут искать. Эх-хе-хе!.. – Проводник встал и ушел.

Нюра, как села в своей заграничной кофте, так сидела, не могла встать. Смотрела на мужа…

– Вань… да что же это?

– Вор, вот чо это такое. Ворюга несусветный… – Но Иван не растерялся, а обрел даже какую-то деловитость. – Снимай кофту, – велел он. – Быстро! Давай ее сюда. Одевай свою!..

Началась операция по уничтожению страшной кофты. Иван затолкал ее себе под рубаху и только хотел выйти в туалет, как дверь отъехала и заглянул проводник.

– Бутылку с коньяком не велели трогать. Вообще ничего не трогать – отпечатки пальцев будут снимать. И сами сидите.

– Сидим.

Проводник удалился… Иван подождал немного, выглянул в коридор… И быстро-быстро по коридору – в туалет.

В туалете, к счастью, никого не было. Иван затолкал кофту в унитаз, долго искал, где спустить воду, нашел, спустил… Кофта застряла в трубе: раковина наполнилась водой. Иван заметался по малому пространству сортира – нечем было протолкнуть кофту. В дверь толкнулись снаружи раз, другой… Пошевелили ручкой.

– Счас! – громко откликнулся Иван. – У меня понос, товарищи!

– Иди, там следователь пришел, – сказал проводник.

– Счас приду.

Проводник все не уходил… Стоял за дверью.

– Иди, он зовет, – еще сказал он.

– Да счас иду! – заорал Иван со злостью.

– Давай, – сказал проводник. И ушел.

С отчаяния Иван еще разок нажал на педаль внизу… Вода полилась через край, на пол…

В купе следователь расспрашивал пока Нюру.

– Он что, знакомым вашего мужа представился?

– Да нет, он вышел покурить, муж-то, а, смотрю, вместе идут…

– Значит, просто попутчик? – Следователь (это тот, что был в гражданском, в красивых очках) внимательно посмотрел на Нюру, чем окончательно доконал ее. – И что он сказал, когда вошел?

– Ничего. Здравствуйте, мол. Обходительный.

Проводник, который вошел и присел на диван, угоднически посмеялся.

– Обходительный…

– Ну а где же… товарищ-то отсюда? – повернулся следователь к проводнику.

– Я сказал ему! – поспешно воскликнул тот. – У него… Разрешите? – Проводник наклонился к ухо следователя, что-то сказал.

Следователь поморщился.

– Со страха, что ли?

Виноватый проводник опять противненько посмеялся и сказал:

– Это уж точно.

– Понос, что ли? – спросила Нюра. – У него бывает.

В дверь купе постучали.

– Да! – сказал следователь.

Вошел Иван… Правый рукав его нового пиджака весь был мокрехонек до плеча.

– Здравствуйте, гражданин следователь.

Следователь, забыв свое важное положение, громко засмеялся. И проводник – не понимая, в чем дело, – тоже неуверенно подхихикнул. И Иван тоже изготовился изобразить улыбку, только не понимал, что это за смешинка попала в рот серьезному следователю.

– Почему же я – гражданин? – спросил следователь, отсмеявшись.

– А как?

– Обыкновенно – товарищ.

Проводник понял наконец, в чем дело, и чуть не захлебнулся в восторге от своей догадливости. Даже вскочил.

– Рано!.. Рано гражданином-то. Это потом, чудак!..

Поезд в это время подошел к какой-то большой станции. Кого-то встречали, провожали, кто-то уезжал грустный, а кто-то улыбался и похохатывал… Жизнь, нормальная, крикливая, шла своим чередом. Шла и ехала на колесах.

Вот встретили какого-то флотского, старшину второй статьи. Флотский еще на подножке изобразил притворный ужас от того, что его столь много понашло, понаехало встречать… Актеры, эти флотские! Ему кричали, шли рядом с вагоном, его звали скорей сойти, а он, счастливчик, все изображал ужас и что он теперь будет делать!.. Потом поезд совсем остановился, флотский упал в руки друзей…

А вот слегка поношенный человек идет через перронную сутолоку, держит в руках каракулевую папаху, какие носят полковники, и негромко, однообразно повторяет:

– А вот папаха. А вот папаха. Кому папаху?

– А ну, дай глянуть, – остановился один удачливый спекулянт. – Что просишь?

Поезд опять поехал.

Иван снял пиджак, надел другую рубаху… Сидели с Нюрой, молчали. Очень уж неожиданно и тяжело свалился на них этот «железнодорожный конструктор».

– Да-а, – только и сказал Иван, глядя в окно. – Дела…

– Такой молодой – и надо же! – вздохнула Нюра. – И что заставляет?

Тут дверь в купе отодвинулась, вошел пожилой опрятный человек с усиками, с веселыми, нестариковскими живыми, даже какими-то озорными глазами. Вошел он и опускает на пол… большой желтый чемодан с ремнями.

– Здравствуйте! – приветливо сказал пожилой, веселый. – По-моему, это здесь… Двадцать четыре – здесь. Будем соседями?

Иван, увидев желтый чемодан с ремнями, «сделал ушки топориком». Нюра тоже смотрела на нового пассажира подозрительно и со страхом.

– Далеко ехать? – спросил словоохотливый сосед.

– Далеко, – сказал Иван.

– И мне далеко… – Сосед, однако, был удивлен столь явным недружелюбием соседей. – Я не помешал вам?

– Нет.

Некоторое время сидели молча.

– Вы не конструктор будете? – спросил Иван.

– Нет… А почему вы решили, что конструктор?

– Да так… – Иван насмешливо, с укоризной посмотрел на пожилого соседа. – А кто вы будете, интересно бы узнать?

– Я – профессор. Но… самый, наверно, несерьезный, странный, профессор: ездил в ваши края собирать частушки, сказочки…

Иван с Нюрой переглянулись.

– Собрали?

– И преизрядное количество! – Профессор хлопнул чемодан по пузу. – Богат народ! Ах, богат! Веками хранит свое богатство, а отдает даром – нате! Здесь, в этом чемодане, – пуд золота. Могу показать – хотите? – Профессор полез было в чемодан.

– Нам ничего не надо! – вскричала Нюра.

А Иван даже предостерегающе привстал… И смотрел на профессора недобро, очень серьезно.

• Предыдущая
• 6/15
• Следующая