Цена свободы – атомная бомба - Кузнецов Виктор Николаевич - Страница 66

Написано собственноручно 26.09.04 г.

Из воспоминаний Черных Тамары Николаевны- ветерана города Лесного:

В деревне Елкино помню, мы, детвора, среди взрослых были зрителями концертов художественной самодеятельности заключенных и охраны. Мест всегда не хватало и мы располагались на полу. Из программ запомнились пирамиды, цирковые номера, песни. Я и сейчас вспоминаю, какой восторг вызывал необыкновенный голос солдата кавказской национальности. Он пел громко, с переливами. На всех концертах аншлаг.

Написано собственноручно в 2005 г.

Из воспоминаний Черепановой Валентины Афанасьевны - учителя ИЗО, ветерана города Лесного, главного редактора городского телевидения.

1957 год. Всемирный фестиваль молодёжи и студентов в разгаре. Мне 20 лет, в 16 закончена школа, учёба в институте четыре года. Получен диплом и распределение. Хотя институт называется МГПИ, но несколько человек (по учёбе заслуживших и согласившихся) получают т.н. «спецназначение». Что, куда – тайна и сплошная романтика. Понятно только, что Москва без меня выстоит, а страна – пропадёт.

Накануне отъезда нам вручили билеты на поезд до Свердловска, до этого мы даже не знали, куда нас направили.

Тайны продолжались: у кого бы я ни спросила, где ГОРОНО – никто мне не отвечал. До чего же секретный город! Подумать, что прохожие элементарно не знают, я не могла. Наткнулась на почту по ул. Ленина, дала маме телеграмму в Москву, узнала, где ГОРОНО. За сквером – деревянный домишко, в котором две комнатки. В первой сидела женщина непонятного возраста под портретом Маркса. Прическа её точно повторяла ту, что на портрете. Только не было бороды. Очень хотелось смеяться, но вскоре пришлось посерьёзнеть. Антонина Александровна встретила меня приветливо, объяснила, где буду жить и работать: школа такая-то и такая-то, и школа ИТЛ. Эта аббревиатура мне была неизвестна, а уточнять постеснялась. Я знала ИТР и решила, что это что-то близкое.

И тут выяснилось, что у меня нет сумочки. Вспомнила, что последний раз я с ней «общалась» на почте. Без всякой надежды ринулась туда. Она лежала там, где я её оставила – это было чудо №1. Проголодавшись, я купила пирожок с изюмом. Московский опыт говорил, что уж несколько изюминок там точно будет. Но - чудо №2 – там была начинка! из изюма. Чудеса продолжались.

Оказавшись в общежитии, я вновь встретилась со своими спутницами, ехавшими из Свердловска, тоже учителями, и стала хвастаться, что буду работать там, сям, да ещё в школе ИТЛ. Они-то знали, что это такое, и поспешили меня «обрадовать».

Лихо. 20-летнюю девчонку назначили работать в «школе ИТЛ» Предупредили, что оценки должны быть в рамках преподаваемого предмета.

Первый день. Подхожу, дрожа, к вахте. Вызывают охрану. В сопровождении солдата иду в школу, которая почему-то в глубине лагеря. Вхожу в класс. Стоят очень милые разновозрастные люди, прилично одетые (я думала, что они должны быть в соответствующей «форме» с номером на груди). Почти у всех ясные глаза.

Позднее, когда, нарушая установленные требования, я стала общаться с «ребятами», выяснилось, что все они совершенно уверены в том, что наше законодательство – самое справедливое в мире, но именно с ними произошло недоразумение.

Записано в беседе с Е.В.Кондратьевой 17.02.2004 г.

О дисциплине и нравах среди заключенных

Из воспоминаний Козлова Геннадия Михайловича - ветерана строительства № 514:

Заключённые находились в лагере особого режима, и сроки заключения у них были от 15 до 25 лет. Несмотря на особый режим, постоянные «шмоны» и обыски заключенных на входе и выходе из лагеря, они как-то умудрялись приносить в лагерь все запрещённые предметы и продукты, включая спирт, наркотики и холодное оружие, и так их прятать, что не могли найти при обысках. Как я потом узнал, в лагере было тайное начальство, состоящее из «воров в законе», которое облагало заключённых данью и имело свою вооруженную охрану, которая приводила в повиновение непокорных. Узнал я об этом следующим образом. В одной из бригад, которые работали у меня, был бригадир по прозвищу «Борода». Это был человек лет 35-40, приятной наружности и, можно сказать, интеллигентного вида, носивший густую чёрную бороду. Он, в отличие от других бригадиров, почти не ругался и не кричал, но все члены бригады его беспрекословно слушались, бригада работала очень хорошо, и у меня с ним почти не было споров по объемам и выработке. И вот однажды утром бригада пришла без бригадира. Спрашиваю: «Где Борода? – отвечают: - Ночью в лагере зарубили».

Оказалось, что Борода был одним из членов тайного криминального начальства. Другие воровские авторитеты сами решили стать «начальством» и ночью, вооружившись топором и ножами, перебили всё бывшее «начальство». Власть переменилась.

Нравы, которые царили в лагерях среди уголовников, можно проиллюстрировать ещё одним эпизодом, произошедшим тогда, когда я уже работал в Управлении строительства (в здании, где сейчас находится отдел труда и зарплаты ЭХП). Произошло это на том месте, где сейчас сквер Гагарина. Сквера тогда ещё не было, а была изрытая траншеями площадка, стояла бетономешалка. Был жаркий летний день. Для выполнения изоляционных работ на теплосети было направлено около десяти заключённых-женщин. Место работ ограждали переносным забором из колючей проволоки. По углам стояли часовые, а начальник караула прохаживался вдоль ограждения. Нужно заметить, что к тому времени площадь с четырёх сторон окружали жилые и административные здания. Все женщины, кроме двух, принялись за работу, а эти две, сняв всю одежду, начали загорать. Когда начальник караула попытался заставить их одеться и работать, они нагишом пошли на него, и ему пришлось ретироваться.

Записано в беседе с Е.В. Кондратьевой 02.02. 2004 г.

Из воспоминаний А.И.Пермикина – старшего мастера цеха № 4 комбината «Электрохимприбор»[237]:

Наш цех, то есть здание под него, к тому времени (март 1950 г.) уже был под крышей. Но внутри – ничего, голая земля. Там были заняты на укладке подкрановых путей монтажники из числа заключенных. Скажу откровенно: в их присутствии надо было помнить об опасности, того и гляди, подстроят какую-нибудь каверзу. Мне не забыть такой случай. Как-то проходил по цеху, только зашел под колонну подкранового пути, и вдруг позади меня сверху упал металлический брус, с грохотом ударившись о пол. Наверху раздался смех монтажников. У меня, конечно, мороз по коже. Как остался жив, не знаю. Никому об этом случае тогда не сказал.

Из воспоминаний Владислава Гавриловича Югова:

Когда была построена котельная, зимой один заключённый поднялся на ее трубу и стал спускаться по оттяжке, на середине сорвался и убился. Говорили – проиграли в карты.

На бетонном заводе были маленький магазин и столовая, где мы обедали. Как-то смотрим – тащат из магазина двух заключённых. Оказалось, когда магазин был закрыт на перерыв, они разобрали печную трубу, залезли и напились до потери сознания. Что им потом было – не знаю.

Записано в беседе с Е.В. Кондратьевой 03, 04 и 05.02.2004г.

Из воспоминаний Анатолия Григорьевича Кузнеца - старшего прораба строительства № 514:

Была у нас бригада штрафников, более 50 человек, от нее все мастера и прорабы отказывались. Старший прораб Гвоздицкий говорил: «К такой бригаде я не подойду». Дали ее Денешкиной. Полковник Архипов, обходя участок, подошел к этой бригаде. Бригадир высокого роста, подошла и Денешкина, встала рядом с бригадиром - ее рост чуть выше его пояса. Архипов спрашивает бригадира о ходе работ. Бригадир жалуется на Денешкину, что все его наряды порезала. Денешкина, в свою очередь, к бригадиру: «Молчи, а то еще порежу, работать лучше надо». И вот бригада, которая не выполняла норм выработки, стала выполняющей.