Если свекровь - ведьма - Касмасова Лилия - Страница 2

• Предыдущая
• 2/78
• Следующая

— Что?

— Будто шелест, слышишь?

Я приложила браслет к уху. Нет, ничего не слышится. Хотя… может быть, и слышится.

— Да это чайник шумит, — сказала я.

Миша выключил газ:

— А теперь?

Ну, вроде бы шелестит.

— Там что-то в пластинках внутри? — спросила я.

— Нет, — покачал головой Миша. — На самом деле это не шелест, браслет произносит нашу фамилию, «Реймс».

Я снова послушала — нет, он меня дурачит! Шелест и шелест, но ничего похожего на слово «Реймс».

— Услышать могут только ведьмы или сыновья ведьм, — сказал Миша.

— Ну да, ха-ха, смешно, — сказала я, скривившись.

— Идем. — Он взял меня за руку и потащил за собой в зал.

Открыл шкаф, достал с полки свой серый свитер домашней вязки и подал мне:

— Пощупай.

Я не понимала, чего он хочет, но свитер взяла. Приятный, мягкий, теплый.

— Чувствуешь? — спросил Миша.

— Что?

— Он теплый.

Свитер был и вправду точно с батареи сняли.

— Бабуля связала, — сказал Миша. — И слегка наколдовала, чтобы он всегда меня согревал.

Я хмыкнула. Заглянула в шкаф — ни грелки, ни утюга какого-нибудь там не обнаружилось.

— Погоди, так бабушка твоя тоже, что ли… — Не то чтобы я поверила полностью, но мне всегда хотелось, чтобы такие вещи существовали: ну, волшебство, магия…

— Бабушка, и тети, и двоюродные сестры… Все женщины в семье, — и он добавил чуть тише: — И жены моих братьев тоже.

Тут мысли мои вдруг переключились на другое.

— Значит, я не вписываюсь?

— Не вписываешься? — сказал он, будто бы не понимая. Но глаза опустил.

— Ну, все женщины ведьмы, и жены твоих братьев тоже… У тебя сколько братьев, кстати?

— Двое.

— Ну вот, а я просто человек.

— А мне бы и не хотелось, чтобы моя жена была ведьмой.

— Правда? — улыбнулась я.

Он сгреб меня в объятия:

— Ты бы колдовала, была бы могущественной, делала бы все, что захотела…

Мне прям захотелось быть ведьмой, честное слово. Но Миша продолжил:

— А я? Я был бы вроде твоего верного глупого пса.

— То есть ваши мужчины, они…

— Они обычные люди, — сказал Миша. — Жены вертят ими как хотят. А мне бы хотелось равноправных отношений.

А теперь мне очень даже нравилось, что я просто человек.

После его слов о равноправных отношениях я почему-то полностью поверила, что ведьмы существуют.

— А мы сообщим твоей семье, что собираемся пожениться? — спросила я.

— Само собой! — сказал Миша.

Я представила, как Миша скажет: «А это моя невеста — Вика», и все кинутся меня целовать в щеки, обнимать, будут поздравлять нас и поднимать за нас тосты на этом званом семейном обеде.

— А если спросят, когда свадьба? — обеспокоилась я. Месяца два-три на подготовку, пожалуй, хватит.

— К Новому году? — спросил Миша.

— Да, — покивала я. Можно будет подобрать прелестную белую шубку из пушистого искусственного меха. И весь город будет нарядный и сияющий, будто нарочно для нас.

Весь вечер я выбирала одежду. Спросила Мишу, что могут значить слова «все, что душе угодно», он ответил:

— Все, что душе угодно.

Шуточки ему. А я еду с родителями жениха знакомиться! Надо выглядеть милой, скромной, но в то же время и не серым воробышком — а то решат, что Миша мог бы найти кого и повиднее.

Вопрос первый — платье или брюки? Платье, конечно, и наряднее, и женственнее. В ушах звучали слова мамы: «Викуля, ты же девочка! Снова эти драные штаны! Тебя воспитательница в группу не пустит!» (Ах, какие это были чудесные розовые джинсики с цветочками! До сих пор ищу похожие!)

Наверное, все матери ждут, что их сыновья придут с невестой, одетой в симпатичное платьице длиной чуть ниже колена, в мелкую клеточку и с расклешенной юбкой, или вот в это скромное мини, бледно-розовое в узорах. Надеть туфли, трикотажную кофту, и я буду вся такая романтичная, нежная, как героиня старых фильмов. Я им определенно понравлюсь. И я решительно вытащила из шкафа вешалку с розовым платьем.

Но с другой стороны — что такое поместье? Это пастбища, поля и леса. Ну, мне так кажется. А в чем люди ходят на пастбищах? Мне вспомнились почему-то американские киношные ранчо, где обитают лихие ковбои в джинсах и кожаных жилетках. Джинсы! В них можно лазать по холмам и долинам, прыгать, бегать и спокойно перемахивать через изгороди. Ведь после обеда мы наверняка отправимся на прогулку!

Хороша же я буду в своих коротеньких миленьких платьицах, цепляющихся за колючий кустарник, и в туфлях, увязающих в земле!

Я вернула платье в шкаф и вытащила оттуда свои любимые темно-синие джинсы. Романтизирую их блузкой в мелкий цветочек, а для тепла возьму… пожалуй, кофту, которую сама связала из остатков разных шерстяных ниток.

Бабуля Миши тоже вяжет, да и мама, наверное. Они увидят, что я вписываюсь в их семью, как родная. И к тому же заметят, что я творческая натура.

И кроссовки, разумеется. Белые. Совершенно белые. В магазине было полно белых со всякими синими и черными полосками, но я увидела эти и поняла, что могу их надеть даже со свадебным платьем. Это было бы оригинально и очень удобно! Стоять весь день, принимать поздравления, танцевать, участвовать в конкурсах, которые придумывают ведущие свадеб — все это можно выдержать только в кроссовках!

Потом я вспомнила, что половина Мишиной семьи — вовсе не обычные люди. Я спросила его, ведьмы одеваются по-другому, чем мы? Он оторвался на миг от журнала про компьютеры, наморщил лоб и сказал:

— Да вроде бы нет.

Ох уж эти мужчины! Им совершенно плевать на одежду!

— Может, они носят все черное? — Мне вспомнилась семейка Адамс.

— Вот это уж точно нет, — прозвучало из-за журнала.

Ага, значит, совсем наоборот — цветное. Уж чего-чего, а цвета в моем наряде будет предостаточно. Особенно если станет прохладно и я надену кофту.

Коробка с белыми свадебными кроссовками была на шкафу. Я не хотела их носить до свадьбы, но завтра же особенный повод.

Я поставила к шкафу стул и залезла на него. Коробка была далеко, я могла достать до нее только кончиками пальцев. Да кто ж ее так далеко засунул?! А, ну да, помнится, летом я убирала на шкаф пакет с зимней курткой. Пакет, видимо, толкнул коробку.

Я встала на цыпочки, потянулась, и вот уже, почти… Рука моя скользнула по коробке…

— Хотя, да, вспомнил, тетя Орхидея одевается во все черное, — произнес Миша.

— Почему? — Я попыталась взглянуть на него из-под руки, потеряла равновесие, зашаталась и как-то неудачно спрыгнула на пол, вскрикнув: — А-а!

Нога! Ох, как же больно!

Сверху с шуршанием свалились коробка и пакет с курткой. Хорошо, что не на голову.

Миша вскочил с дивана, подбежал ко мне:

— Ты чего?

— Все нормально. — Я плюхнулась на стул. — Так почему?

— Что почему?

— Почему она носит черное? — Я ощупывала левую лодыжку.

— Кажется, потому что черный стройнит, — озадаченно произнес Миша. — Что с ногой?

Я попробовала повертеть стопой. Ой, ой!

— М-да, — сказала я.

— Что? — испуганно спросил Миша.

— Имя у нее странное.

— У ведьм всегда такие.

— Какие?

— Цветы, растения. — Он пожал плечами.

Я снова осторожно повела стопой вверх-вниз. Да уж. Вывиха вроде нет, но танцевать и скакать через изгороди я завтра наверняка не смогу.

Может, все же надеть платье?

В общем, на утро, в субботу, я хромала, а лодыжка была припухшей.

Но свадебная кроссовка на ногу все же налезла!

Все утро я размышляла, что купить в подарок. Неудобно же являться с пустыми руками! Цветы его маме — это понятно. А еще что? Тортик, наверное, будет в самый раз к чаю.

— Розы? — переспросил Миша, когда я ему об этом сказала. Мы усаживались в его «Фольксваген Гольф». — Ни в коем случае.

— Почему? — удивилась я.

— Ведьмам дарят цветы только по их имени.

— Да? — Как интересно. — Но твою маму зовут Далия. Я не знаю цветов с таким названием.

• Предыдущая
• 2/78
• Следующая