Цыганские сказания (СИ) - Мазикина Лилит Михайловна - Страница 37

• Предыдущая
• 37/67
• Следующая

— Откуда у вас доступ к этой информации? — вампир подбирается настороженной легавой.

— Я угадала? Чудесно. Потому что я, в отличие от вас, имею представление, как действует штучка у меня на шее, — я наставляю на Ладислава палец, дабы он получше проникся смыслом этих слов. — Ловашу Батори несказанно везёт. И везёт ему за мой счёт. У Сердца Луны своей собственной удачи нет, хотя она помогает мне накапливать мою. Чтобы потом использовать. Но я удачу не вырабатываю. Я просто её собираю успешнее, чем другие люди. Потому-то я и подошла. Я — везунчик! Если я заблужусь в дремучем лесу, то выйду к избушке ведьмы и получу там помощь. Если кубарем скачусь по крутой лестнице, отделаюсь синяками, ушибами и шрамом на голове. Даже ничего себе не сломаю.

— А если пройдёте мимо шкафчика в раздевалке, на вас упадёт дверца. Вот и всё ваше невероятное везение.

— Вот, в том-то и дело! Моя удача исчерпана! Чтобы восполнять её, я должна ходить, посещать разные места, много разных мест, разговаривать с людьми, касаться людей, просто проходить рядом с людьми, с теми, на которых ещё есть свободная удача, не обобранных мной дочиста людей. Моя «лишняя» удача закончилась, а Сердце Луны продолжает черпать. Оно тратит мою обычную, жизненную удачу, и в результате мне не везёт, и тем, кто рядом со мной, не везёт. Ещё немного, и... всё!

— Долго это придумывали? — улыбочка Тота кажется мне омерзительной.

— Вы что, дурак?

— Нет. Потому и нахожу очень сомнительной вашу гипотезу. Каким образом удача даёт императору возможность убивать других вампиров и переступать клятву на своей крови?

— Не удача. Цыганский амулет может сочетать управление удачей и разрушение вампирских чар. Он просто отменяет их действие, или ослабляет. Мне досталось управление удачей, своей и ритуального мужа, Ловашу — разрушение чар.

— А вот это вы придумали только что, я по вашему лицу вижу.

— Не придумала, а поняла! И это правда.

— Сейчас вы ещё поймёте, что какое-то третье свойство ожерелья даёт вам возможность скрываться от взглядов, — ухмыляется Тот.

— Нет, сейчас вы поймёте, что идиот. И заодно почему Ловаша не беспокоили мои исчезновения.

Улыбка медленно выцветает на лице Ладислава: до него доходит.

— Так в моём заборе не было дырок. Вы просто издевались.

— Я выиграла. Я призналась. Ваша служба не лажала, всё абсолютно под контролем. Отпустите меня. Дайте мне возможность посещать людные места. Император в тем большей безопасности, чем я свободнее хожу и больше общаюсь.

— Я подумаю. Посоветуюсь с Ловашем. Когда он вернётся.

— Вы что, ничего не поняли?

— Напротив. Я внезапно понял всё. Прошу прощения, я не на больничном, меня ждут дела, — Тот поднимается. На его лице снова играет тонкая улыбка. — Скорейшего выздоровления.

— Вы не можете просто уйти!

— Используйте вашу цыганскую магию, чтобы остановить меня, — вампир обнажает в усмешке зубы и, откланявшись с издевательской вежливостью, покидает покои.

Минут тридцать я изощрённо матерю его, пока не соображаю, что как раз сейчас он вряд ли прослушивает мои комнаты лично, а нарочно подсовывать шефу запись оскорблений подчинённые не станут. Особенно если они со мной согласны. Я была бы согласна.

Ещё полчаса я обдумываю план, как заставить Тота проводить со мной побольше времени — чтобы его зацепило невезением. Без Ловаша такое провернуть точно невозможно, а с ним и не понадобится — уверена, император мне поверит. Ситуация выглядит почти что безвыходной, и поэтому я ложусь спать.

Вообще я намеревалась провести в постели часик или два, просто чтобы освежить голову, однако просыпаюсь глубокой ночью — почти что в два. У кровати сиротливо притулился столик на колёсах: несколько тарелок под серебряными крышками, кофейник, сахарница и молочник. Другими словами, кто-то притащил мне обед — с учётом того, что все ужины во дворце, которые я застала, обязательно сопровождались бутылкой-другой вина. Сначала я думаю, что это Катарина или, например, Кристо. Однако ни сиротка, ни мой муж точно не стали бы класть на одну из тарелок медальон с портретом Ловаша Батори и запиской внутри. На тонком, сложенном вчетверо листочке бумаги выведено готическим шрифтом: «Кажется, здесь не хватает локона».

Нервно оглянувшись на дверь, я засовываю бумажку в рот, как следует разжёвываю и глотаю, запив изрядным глотком сливок прямо из носика молочника. Спокойно, Лиляна, без паники. Ребята из Ордена Сорокопута не могут не знать, что прямо сейчас император в Загребе и я не могу состричь у него прядку на добрую память. Значит, есть время что-то придумать до того, как они споют чудесную песенку, и меня опять понесёт на шип.

А есть ли смысл так надеяться на цыганскую магию? Я знаю о ней не так много, как, наверное, Айдын Угур, правда, основные принципы начала понимать. Ещё немного, и я объезжу эту кобылку, я чувствую наверняка. Другой вопрос, насколько цыганские приёмы могут противостоять объединённому колдовству вампиров и жрецов.

По крайней мере один фокус больше года назад я успешно проверила на мёртвом жреце, и ещё один оказался действенным против вампиров. Значит, надежда есть, и немаленькая. Кроме того, на моей стороне «белый волк». Теоретически.

«Надрувисна». Карта надежды. Женщина в колодце, сложившая руки у груди и обратившая лицо кверху.

Обед выдержан в богемо-моравском стиле: чесночный суп и мясные рулетики с брокколи в качестве гарнира. Недурно. Я обожаю то и другое. Пожалуй, меня хватит и на десерт — два блинчика с одуряюще пахнущим земляничным вареньем. Если супа съесть немного поменьше.

Когда я уже почти добираюсь до блинчиков, то слышу, как открывается дверь в коридор. От резкого движения рукой вилка немедленно улетает, и я, чертыхаясь, сползаю на пол, чтобы выудить её из-под тумбочки. Кто бы там ни был, ему придётся пойти в ванную и вымыть мне вилку. Я не буду есть блины руками: терпеть не могу, когда еда липнет к пальцам. Из-за этого даже халву не ем, если к ней ложки не подают. То есть у цыган в гостях.

— Привет. Хм-м-м, ужинаешь?

Голос Кристо раздаётся из точки, из которой, несомненно, сейчас больше всего кидается в глаза моя задница. И, наверное, кажется действительно большой.

Я осторожно выпрямляюсь — моей голове только и не хватало очередного удара, скажем, об угол тумбочки.

— Обедаю. Ужин я проспала. А ты чего так поздно здесь?

— С учений, — засунув руки в карманы, Кристо разглядывает тарелки. — Сегодня ночные были. Вроде бы ты подписывала график.

— Вы разбудили Шаньи?

— Нет, отражали предполагаемое покушение на императора. За него был Тот, Батори не хочет в этом участвовать.

— Ясно, — я умудряюсь забраться на кровать и только тут замечаю, что медальон с портретом Ловаша по прежнему лежит на одной из тарелок раскрытым. — Принесли вместе с обедом. Сижу и думаю, значит ли это, что я должна его надеть и носить.

Кристо неопределённо хмыкает. Возможно, дело в вынужденном воздержании, но смуглые запястья, выглядывающие из закатанных рукавов белоснежной рубашки, кажутся мне удивительно привлекающими взгляд.

Немного покачавшись на каблуках, муж сообщает:

— Мама велела спросить, не нужна ли тебе сейчас моя помощь, например, остаться на ночь или ещё что-нибудь. И не расспрашивать тебя больше ни о чём, пока ты сама не разрешишь.

Кристо выжидающе смотрит на меня, но я могу только пожать плечами:

— Пока что нет и... не разрешу.

Он кивает, отводя глаза.

— Тогда я, наверное, пошёл.

— Да. Спокойной ночи.

— Спокойной.

Когда за ним закрывается дверь, я соображаю, что вилка так и осталась немытой. Впрочем, аппетит у меня тоже пропал. Я засовываю медальон в ящик тумбочки и берусь за гадальные карты.

***

Прошло два дня, и, значит, два дня осталось — в смысле, до приезда Ловаша. Новость плохая: у меня до сих пор нет особенного плана, а полагаться на удачу, как бывало прежде, мне теперь нельзя. Новость хорошая: помидор стал уменьшаться, и теперь я могу передвигаться, ставя пострадавшую ногу на мысок, без того, чтобы в ней начало стрелять. Поэтому в данный момент я ковыляю по своей спальне, туда-сюда. Во-первых, чтобы разработать ступню, во-вторых, потому что нервничаю.

• Предыдущая
• 37/67
• Следующая