Цыганские сказания (СИ) - Мазикина Лилит Михайловна - Страница 31

• Предыдущая
• 31/67
• Следующая

Со вздохом я, наконец, помечаю ручкой один вариант: буковая рама, плотный серебристый шёлк с нейтральным узором — букетиками незабудок и маргариток. Может, затеять, пользуясь случаем, ремонт в кабинете? Мебель там ужасно тёмная и массивная, от одного вида дышать нечем становится. Поменять бы на светлую, ту же буковую, современную да перекрасить стены из тёмно-бежевого в цвет молодых абрикосов... можно это сделать за казённый счёт? Если нет, я готова и за свой. Уверена, у меня должно хватить денег. Кого бы обо всём этом спросить? Тота теперь неловко, дёргать из-за такой ерунды. Ловаша — тем более. А о Кристо незачем думать, Кристо вообще ни при чём.

Я ещё раз взглядываю на помидор на месте пятки. Нет ничего более притягательного, чем зрелище собственных увечий и расковыривание своих болячек. Необъяснимо, но факт.

В дверь стучат. Не дожидаясь ответа, гость входит и одаривает меня мрачнейшим взглядом, поскольку это Катарина.

— Чего? — бурчит она, делая ко мне два шага, не больше.

— И тебе добрый вечер.

Сиротка дёргает плечом и повторяет:

— Чего?

— Ну, хотела поговорить с тобой. Как твоя опекунша и наставница, я, знаешь ли, чувствую за собой некоторые обязанности.

— Засунь их себе, куда добрый человек не заглянет, — советует Катарина. — Два дополнительных часа танцев! Под конец я уже готова была морду набить этому вертлявому... этому... Что это было вообще?!

— Мне кажется, тебе немного не хватает изящества, — я указываю ручкой на тяжёлые ботинки сиротки, которые выглядят даже брутальнее, чем форменные. — А мне тебя ещё замуж выдавать, так что... Как остальные занятия? Кажется, у тебя там ещё в расписании изящные манеры были?

Сиротка наливается кровью и явно готовится высказать мне всё, что она думает о своей новой программе обучения, поэтому я поспешно добавляю:

— Я думала сделать тебе кое-какой сюрприз, когда ты начнёшь преуспевать. Серьёзно.

— Засунь свою сюрпризы туда же, куда и обязанности! Ты просто издеваешься надо мной! И думаешь помахать перед носом какой-то подачкой! Мне они не нужны, слышишь?! Хоть ты мне личный дворец обещай! Поняла?!

— Ну, — я откладываю ручку и засовываю руку в карман пижамных штанов. — Дворца у меня, честно говоря, нет. Поэтому я хотела подарить тебе локон твоей матери... Но раз ты не хочешь...

Я задумчиво верчу в пальцах длинную и вьющуюся серебристую прядь. Я почти машинально стянула её из косы в кабинете Батори, когда он унимал нас с Тотом. Просто очень уж удобно было. Только потом, когда я разглядывала локон, сидя у себя в спальне, смутная мысль оформилась в идею.

— Сучка, — взвизгивает Катарина и кидается на меня. — Отдай! Отдай!

Ну и тяжеленная девчонка! Чуть мне кости не переломала! Некоторое время мы барахтаемся, но силы, надо признать, чертовски неравны. В конце концов Катарина с торжествующим воплем спрыгивает с постели с локоном матери в пальцах. Если бы не чары, применённые Батори, от трофея, пожалуй, осталось бы не так много.

— Моя мать — не твоя собственность, ты, дрянь, — Катарина тщательно наматывает прядь на безымянный палец и зажимает соседними; получается что-то вроде перстня. — И ещё неизвестно, что вообще у тебя останется через месяц-другой. Дома, я смотрю, ты уже лишилась.

Она разворачивается и вылетает в дверь, чуть не сбивая столик с едой и толкающую его Гоську. Якубович с удивлением смотрит вслед умчавшейся сиротке Рац.

— Привет. Ты что, наскипидарила её, что ли? И, кстати, как твоя нога? — интересуется подруга, въезжая в комнату и лягая дверь, чтобы закрылась. — Как у тебя здесь... бедненько, но чистенько. Я хочу сказать, довольно странно придти к кому-то в гости и с порога увидеть кровать. Надеюсь, ты спишь не голая?

— А Шаньи разве уже лёг? — я потираю немного пострадавшую в драке кисть руки. Ну, и здорова же девица, поцелуй её леший!

— Нет, с ним играет Ловаш.

Чёртовы монахи. Теперь меня всегда будет преследовать картина императора, раздирающего на куски собственного сына. А то и пожирающего. Даже волосы на руках дыбом.

Ладно, они сами сказали, что время ещё есть.

— Что ты привезла?

— Всё, что может утешить больную душу. Уж я-то знаю, каково это — получить развод.

Госька плюхается на край постели, извлекает с полочки под столешницей штопор с бутылкой дингача и ловко откупоривает её.

— Мы пока не разводились. У нас просто, ну, ссора, — я осторожно принимаю бокал с тёмно-рубиновой жидкостью. — Дай сюда сразу закуску, а то меня снесёт, не успеем даже поговорить.

Мне на колени увесисто ложится блюдо с нарезанными сырами, пластинками холодной говядины в зёрнышках кориандра и тмина и листиками рукколы — салата, во времена моего детства известного как рокетта.

— Милая, во время ссоры по разным домам не разъезжаются. Ещё и поделив имущество. Ты ведь сюда всё перетащила, верно?

— Только потому, что у меня «всего» было очень мало. Исключительно самое необходимое. И я под арестом, это временно. Кристо ни к чему делить со мной заключение.

— А также ни к чему смотреть на тебя, говорить с тобой и навещать, когда ты больна, — согласное пожатие плеч в Госькином исполнении смотрится исключительно саркастично. — Вот кто бы тебе поесть принёс, если бы не я? Сама ты и не задумалась заказать что-нибудь.

— Да я не очень голодна, — бормочу я.

— Ты говядину по два куска сразу в рот засовываешь. И почти не жуёшь.

Я протестующе мычу, хотя это чистая правда.

— Запивай, запивай. Потом будем сидеть и плакать.

— Не буду я плакать из-за Кристо! Я за него вышла замуж только потому, что мы были обручены его отцом и моим братом. Мне всегда нравились мужчины постарше.

— Ну да, только в позапрошлом году, имея в досягаемости и молодого, и взрослого, того, что постарше ты без колебаний отдала мне, — Госька свой бокал уже опустошила и наполняет снова. — Если бы не выкрутасы Тота, надо бы было тебя обязательно вытащить на шоппинг. Или просто побродить по центру города. Кстати, завтра Ловаш будет с Шаньи весь день, и я намерена пройтись по лавочкам. Тебе купить что-то?

Я облизываю враз высохшие губы и залпом допиваю свой дингач.

— Вообще я хотела отправить за одной покупкой курьера, но никак не могу вспомнить точный адрес. Я там довольно давно была, ещё когда мы с Кристо убегали от вампиров. Ты хорошо знаешь Будапешт?

— Не жалуюсь. Когда только переехала сюда, только и делала, что бродила и осматривалась. Всё-таки новая столица Венской Империи. Странно, что столица сменилась, а название нет. Звучит глуповато, а? — Госька поднимает брови, совсем как Кристо, когда ему что-то кажется забавным.

— Ловаш любит проверенные брэнды, — говядина кончилась, и теперь я набиваю рот сыром. Возможно, он должен тонко оттенять вкус вина, но я, пожирая его, чувствую только то, что реально проголодалась. — Слушай, я помню, что лавочка эта где-то, вот если от улицы Яноша Хуньяди идти мимо, хм-м-м, такой церкви, с чугунной оградой и воротами, и узор на воротах изображает драконов. И, в общем, идти в пригороды. Выкрашенное в томатный цвет здание, вход со двора, в подвал. На двери — чугунная оплётка, с узором в виде рун и всякой такой ерунды. Так вот, там продавали разные штучки для гадания. Можешь мне купить колоду Таро с рыцарем на обложке? Очень интересная рисовка, нигде такой больше не видела. И парочку амулетов, на твой выбор.

— Собираешься податься в гадалки?

— Вроде того. Ну как, сделаешь?

— Ладно. Ты как, уже готова плакать на плече?

— Нет. Меня в сон повело от вина. Сейчас дожую салат.

— Как знаешь! В конце концов, подушка впитывает все слёзы, так говорят, верно? — подруга вынимает вторую бутылку дингача и, прижав её к груди, устремляется на выход. Уже взявшись за ручку двери она спрашивает:

— Прислать к тебе Ловаша?

Я не успеваю отшутиться, потому что сразу за этим следует звонкое:

— Ой, Кристо! Привет. И пока, спокойной ночи.

Мой муж провожает уходящую Гоську сумрачным взглядом и заходит в спальню только затем, чтобы поставить на госькин столик промаслившийся бумажный пакет с эмблемой сети пирожковых «Смачка» и высокий стакан с соком. Моё «спасибо» вряд ли догоняет его стремительно удаляющуюся спину.

• Предыдущая
• 31/67
• Следующая