Ведьмино кольцо. Советский Союз XXI века - Шубин Александр Владленович - Страница 8

• Предыдущая
• 8/89
• Следующая

— Ну а вы-то что сделаете?

— Наш поход — живая перегородка между враждующими сторонами. Имеем богатый опыт миротворческих акций. Во время албанских волнений мы встали между противниками. Нас немножко помяли, но до стрельбы не дошло. Наши люди прошли такие же дела и в Кашмире, и в Палестине. В Тунисе не получилось. Но там слишком большие силы были вовлечены в конфликт.

— А что не получилось?

— Обошли нас. Война началась, не удалось предотвратить. Трое наших погибли, были раненые. Но мы готовы и дальше...

— ...лоб подставлять.

— А хоть бы и лоб. Если в Крыму шарахнет, то вам здесь мало не покажется.

— Да нет, я-то понимаю. Просто, похоже, власти вам не рады.

— Еще бы. Они думают, что мы у них под ногами болтаемся и еще сильнее все запутываем. Но без нас они не справляются. Силовые методы тут не годятся.

— Вот, вот. Силовые методы. Не дойдете вы до Крыма.

— Почему?

— Километров двадцать южнее снова кварталы начинаются, там вас уже милиция поджидает. Хорошо экипированная. Щиты, силовая защита, аберрационные системы. (Последние слова не очень вязались с предыдущим лексиконом собеседника, но Павел вспомнил об этом только через несколько дней.)

— Обойти нельзя?

— А как ты их обойдешь? Вы же сейчас в горлышке — между Чернобыльской зоной и Курским следом. Я думаю, они дороги перекрыли, дозоры там, все такое.

— А через зону или след не пройти?

— Да жалко вас. Радиация все-таки приличная до сих пор. Хотя, вообще-то, в следе дырка есть. У нас ею многие пользуются.

— По карте покажешь?

— Отчего же. Покажу.

Высветили карту. Минут десять новый знакомый чертил на ней проход в следе — известную только местным тропу, где выпадение радиоактивных осадков было слабым и «все уже выветрилось». Прощались дружески, но от обеда велосипедист отказался:

— Да нет, мне дотемна надо доехать. Бывайте.

После того как лагерь скрылся за лесом, он остановил велосипед, достал телефон:

— Але, привет. Все, как договорились. Да, южный. Идеальная дичь.

20 июля.

Ондозеро (Карелия).

Романов.

«Случайность почти невероятна в макромире. Здесь любое событие обусловлено причинным рядом. Необъяснимое ведет исследователя за собой в не освещенные еще уголки мироздания, становясь таким образом объясненным. Но необъяснимое не случайно. Оно, как правило, предопределено причинами, которых мы не знаем.

Случайности истории в большинстве случаев — пример вторжения в гуманитарную сферу факторов других наук. Кончина политика, от которого зависят судьбы мира, — результат биологических факторов или, скажем, баллистических (описываемый физиками маршрут движения пули).

Даже наши шальные мысли в большинстве случаев могут найти психологическое объяснение, стоит лишь провести грамотный психоанализ, изучить наше воспитание, сферу деятельности, навыки образования мыслительных ассоциаций, круг интеллектуального общения и направления влияний на нас со стороны. Наш внутренний мир вывернут наружу тысячей связей...»

— Это что, доклад твоего Артема? Он и здесь сбился на философствование, — вынесла свой приговор Татьяна.

— Во-первых, нашего Артема. Ты знаешь его почти столько же, сколько и я, — не преминул поправить супругу Сергеич. — А во-вторых, это действительно похоже на его теории. Но вывод другой. Этот автор — не фаталист. У него вся цепь прописана ради вывода. Вот: «Единственное пространство, свободное от предопределенности, — это выбор личности между двумя равносильными возможностями. Там, где Буриданов осел умирает от голода, человек творит новый путь себе и другим».

— Отговорка. Возвышенная фраза для украшения скучного фаталистического текста. Если возможности примерно одинаковые, то чего же тут выбирать. А если ты творишь новый путь...

— Новые пути мы тоже творим под воздействием старых предрассудков. А вот глупости делаем спонтанно. Взять, скажем, несчастную Софью Петровну. Какая уж там баллистика. Просто съела негодный гриб. И вот тебе — историческая случайность: нет приятной умной женщины, и вся страна не знает, что теперь делать в Крыму. А ведь заметный человек — известная правозащитница, ветеран движения Советского Возрождения, лауреат Бибической премии за вклад в ход истории, член экспертного сообщества и вождь десятка гражданских движений.

Сергеичу пришло в голову, что смерть Софьи Петровны — из того же ряда случайностей, что и его спасение при взрыве в Полисе. Он не подозревал, насколько это предположение близко к истине.

Таня поерзала в кресле, массируя затекшие от долгого сидения ягодицы. Потом потянулась и откинула сиденье в горизонтальное положение.

— Вздремну.

— Поздно уже, снижаемся.

Автолет скользил над рябью длинного рукава Ондозера. Сергей Сергеич любил летать на низкой высоте, разглядывая пейзаж. Однажды он даже врезался в холм и сильно помял амортизационную обшивку. Пришлось читать лекции с синяком на лбу.

По обе стороны длинного озера разматывался бесконечный зеленый пейзаж: сосны-ели, ели-сосны. Природоохранная зона, за которой бесконечные кварталы коттеджей. А внизу темно-синяя гладь озера с красноватой от заката рябью. За очередным мыском открылся серый деревянный идол.

— Наверное, его поставили здесь древние славяне, — лениво сказала Таня.

— Это вряд ли. Судя по состоянию дерева, памятник поставлен в прошлом веке. Судя по форме головного убора, это солдат в каске. Скорее всего — могила солдата Второй мировой.

— Какой ты зануда... — Таня принадлежала к поколению, для которого Вторая мировая значила уже меньше, чем романтическая эпоха древних славян.

Автолет начал сжижать газ и плавно спускаться на окраину Ондозера. На бережку стояло несколько разнокалиберных зданий: пара коттеджей, четыре древних сруба и полуразвалившийся барак немыслимых размеров.

Сергей Сергеич сообщил в микрофон: «Я приехал, включайте маяк».

Судя по сигналу, им было нужно в сруб, который так глубоко врос в почву, что напоминал землянку. Когда автолет завис над ним, отворилась дверь гаража. Внизу их встретил радушный хозяин — коротенький толстенький и очень живой участковый Степан Андреевич. Общение с Вяземским Сергей Сергеевич собирался использовать в корыстных целях. Милиционер помог бы выяснить, какими темами Софья Петровна занималась в последние дни своей жизни. Ведь он вел следствие по несчастному случаю...

Участковый проводил их «в залу» — просторную комнату, где уже был накрыт ужин. Пока хозяйка, столь же полненькая, живая и радушная Верочка, разливала суп и водочку, а Масипас шарился по углам в поисках какой-никакой живности, Степан Андреевич расспрашивал о нападении на известного эксперта. Событие наделало много шума, занимается им Союзный следственный комитет, сделаны даже дипломатические демарши. Сергей Сергеич сочувственно кивал Так, будто речь шла о родственнике участкового. Выпили за безопасность в нашем опасном мире. Гость поддел вилочкой соленый грибочек и с наслаждением всосал его внутрь. По рту растекся волшебный вкус, приятный холодок щекотнул горло.

— Осторожнее, дорогой, а то один грибочек — и будет новая историческая случайность, — сострила Таня.

— Грибочки хорошо просолены, думаю, участь Софьи Петровны нам не грозит, — он попытался исправить бестактность супруги.

Но хозяин дома вдруг сделался серьезным и ничуть не обиженным:

— А вы знаете, от гриба, которым отравилась героиня вашего труда, не спас бы никакой рецепт соления.

— Бледная поганка?

— Нет, видимо, самый что ни на есть белый или подберезовик. Наверное, большого размера. И не ложный. Но отравленный.

— Как это? Чем?

— Не чем, а кем. Не знаем. Но после ее кончины отравился еще один человек. Позавчера. Об этом еще не сообщалось в интересах следствия. Мы тогда прошлись по округе и отыскали еще несколько таких грибов. Все недалеко от коттеджа потерпевшей. Содержание яда в очень высокой концентрации. В одном явно просматривается след от шприца. Завтра прилетают специалисты все того же ССК.

• Предыдущая
• 8/89
• Следующая