Повесть о страннике российском - Штильмарк Роберт Александрович - Страница 13

• Предыдущая
• 13/51
• Следующая

— Мое судно, — рассказывал капитан, — до сих пор всегда подтверждало точность поговорки: «Успех торговли — быстрая доставка». Нынешний же рейс не оправдал надежд, хотя начался он неплохо. Исход его принес одни убытки. Я потерял даже часть команды.

— А груз? — осведомился важный испанский генерал, сидевший на самом почетном месте за столом. — У вас на борту были чернокожие или на этот раз вы набили трюмы «Песни ветра» иным товаром?

— Нет, груз был обыкновенный — «черное дерево», то есть африканские негры. Именно груз-то и пострадал! Если бы прошлые рейсы не были столь удачными, я остался бы теперь без денег вплоть до выплаты страховой премии.

— Где вы застраховали груз? — спросил хозяин дома.

— У Ллойда, как всегда, господин майор. Его представитель всегда болтается в африканских портах, на Берегу Слоновой Кости. Он осматривал мой груз перед рейсом и отослал страховые бумаги в Лондон.

— Что же произошло в этом рейсе? — вмешался в разговор лютеранский пастор. Он сидел рядом с хозяином и переводил ему на немецкий язык те слова, которых комендант не понимал по-английски. Пастор был худощав и бледен. Его бокал все время оставался наполненным до краев. Священнослужитель притрагивался к нему лишь для того, чтобы чуть-чуть оросить губы розовой влагой. Католик-генерал, восседавший очень прямо и неподвижно, изредка неприязненно косился на мелькающие по соседству черные рукава рясы или на белоснежные ленточки галстука, ниспадающие на грудь лютеранского пастора. Грудь самого генерала украшало золотое шитье, и на этом великолепном фоне сияли орденские звезды и кресты, осыпанные драгоценными камнями.

Сквозь открытое окно Баранщикову была хорошо слышна вся эта беседа, и смысл того, о чем говорилось, делался все яснее. Английский капитан, встречая явное сочувствие слушателей, рассказывал:[11]

— В начале рейса у меня было более двух сотен чернокожих с берегов Гвинеи… Впрочем, начну с самого начала! По прибытии в Африку мне сперва показалось, что я вообще на сей раз прогадал. В Дагомее, в одном лишь Порто-Ново, я застал восемь судов — французских, голландских и наших. Чтобы не набивать цены на чернокожих при таком обилии покупателей, я пошел к берегам Того. Здесь я застал пятерых купцов, а в Аккру — в стране Ашанти — прибыл седьмым! Все же я, не убоявшись конкуренции, выторговал себе у одного туземного царька отличных здоровенных негров, можно сказать, самый цвет всего племени.

— Что же вам помогло одержать такую победу над соперниками? — чуть насмешливо спросил генерал.

— Мне просто повело, ваше превосходительство. Те имели только цветные одеяла, ткани, бусы, ножи и прочие предметы, пленительные для негритянских вельмож, а у меня оставалась непроданной тонна вашего сахара и десятка два бочонков рома. Получилось так, что ром и сахар смог предложить только я один, и это решило исход моей борьбы с конкурентами. Я купил двести одиннадцать негров, которые, в общем-то, обошлись недешево благодаря неважной конъюнктуре. Два месяца назад я вышел с грузом из Гвинейского залива. Скоро на борту началась какая-то болезнь. Сначала мы не могли взять в толк, отчего они хватаются за животы и подыхают. Потом мой помощник первым понял, в чем дело: оказалось, что боцман недоглядел за погрузкой воды, и она протухла в немытых бочках. Только для команды имелось несколько бочонков свежей воды. Ну, думаем, что делать!

— Какое ужасное положение! — воскликнул пастор.

Баранщиков узнал его: это был тот самый пастор, которому «Мишель Николаефф» принес воинскую присягу.

— Да, господу было угодно строго покарать нас за грехи… Мы лишились нашего имущества. Я хотел спасти груз — зайти на Бермуды и взять на борт свежей воды, — но за мной увязался американский капер. Судно у меня, как вы знаете, исключительно быстроходно. При хорошем ветре я делаю пятнадцать узлов… Конечно, при такой стройности бортов трюмы не могут быть… особенно просторными, и болезни всегда уносят пятую, четвертую, иногда третью часть груза, зато даже от любого военного корабля я ухожу легко! На этот же раз стояла почти штилевая погода, и мы трое суток удирали от проклятого американца. Пришлось далеко отклониться от курса, Бермуды остались в стороне, а мы оказались один на один с пустынным океаном! Пробовали кипятить тухлую воду — в камбузе стояла такая вонь, что матросов тошнило. А хорошая вода подходила к концу. Положение становилось безнадежным. В трюмах еще было 132 негра. Вы понимаете? Даже по одной кружке воды в сутки это составило бы литров шестьдесят-семьдесят, а у нас-то оставалось полтонны на экипаж. Я вынужден был отдать команду, и матросы… выкинули груз в море.

— Как выкинули? Их, что же, пришлось насильственно… умерщвлять? — удивился пастор.

— Да нет, просто ночью их поодиночке выводили на палубу и… сбрасывали в воду. Страшно обидно было, господа. Выбросить в море 132 здоровенных гвинейских негра, из которых самый низкорослый был всего на полфута ниже того великолепного гвардейца, что марширует там с ружьем под нашими окнами! Да, погиб заработок целого рейса. Страховая премия его не окупит!

— Так, так, — задумчиво проговорил пастор. — А если представить себе страдания этих несчастных язычников! Сначала в тесноте темного трюма, когда их товарищи и родные умирали рядом, потом мучения жажды и наконец ужасная насильственная смерть ночью в морской пучине… Как это жестоко!

— Новые земли требуют новых жертв. Колониям нужны выносливые руки. Негры неприхотливы, они лучше индейцев годятся для работы на плантациях, — проговорил комендант. — Все эти трудности и жертвы приходится переживать и приносить во имя цивилизации, ради будущего новых поколений белых людей, ради наших детей и внуков, которые покорят природу и окончательно подчинят себе низшие расы на земле.

— Господа! — пастор обвел присутствующих вопрошающим взглядом. — Но ведь если допустить, что люди этих низших рас тоже обладают теми же пятью чувствами, что и мы — люди белой расы…

— В этом я не сомневаюсь, — сказал капитан убежденно. — Они чувствуют подобно нам и даже мыслят. Но ведь и бык, и лошадь, и собака чувствуют боль, страх, радость. Бойни Лондона тоже могут показаться жестоким учреждением. Но скот есть скот, созданный богом на потребу человеку, как и цветные расы предназначены служить белому человеку. Таково божественное предначертание, порядок, нужный для благоденствия на земле. Но, господа, не довольно ли серьезных речей? Не соскучились ли наши дамы?

Василий Баранщиков отошел в тень, подальше от окна. В столовой задвигали стульями. Собеседники стоя докуривали свои сигары и трубки.

— Так вы надеетесь получить от Ллойда страховую премию? — спросил генерал.

— В случае каких-либо уверток Ллойда британский суд не может отказать мне в столь справедливом иске. Я — жертва стихий и войны.[12]

— Вот тебе на! — думал Василий Баранщиков. — Чем судить злодея за убийство ста тридцати двух ни в чем не повинных душ — ему еще награда обещана! Уж на что в нашей России-матушке злые помещики случаются, а такого душегуба не видывал: полторы сотни живьем в море рыбам спустил и себя за это жалеет! Помоги бог выбраться отсюда!

Открылась дверь на террасу. Баранщиков вытянулся и замер на месте, взяв ружье «на караул». Увлеченные беседой господа не обратили на него никакого внимания. Огоньки их трубок, сигар и сигарет рассыпали в воздухе искры и при энергичной жестикуляции чертили огненные ленточки. Воздух наполнился ароматом табака, вываренного в меду, крепленного опием и другими снадобиями. Английского капитана кто-то спросил о выгодах последних рейсов, в отличие от нынешнего, неудачного. Капитан весело и с гордостью перечислил свои недавние удачи, позволяющие спокойно ожидать премии за понесенную потерю.

Так, в позапрошлом, 1779 году он получил восемь тысяч фунтов стерлингов чистой прибыли на продаже 270 черных рабов, доставленных в Америку. В прошлом, 1780 году заработал 5700 фунтов, продавши 250 негров «неважной упитанности и здоровья». Предпоследний его рейс дал 1308 фунтов прибыли — он продал сахарным плантаторам на Кубе негритянских женщин и ребятишек, приобретенных почти бесплатно: в глухом африканском порту в Камеруне этих женщин удалось обманом заманить на корабль. Им обещали показать женские безделушки и украшения, будто бы приготовленные для продажи.

• Предыдущая
• 13/51
• Следующая