От былины до считалки - Бахтин Владимир - Страница 10

Запомним дату и книгу: это первое в России издание, подготовленное по всем правилам филологической науки, а предисловие Калайдовича — первая научная статья о русских былинах.

Калайдович рассматривает их содержание, находит связи былинных образов с реальными историческими лицами и событиями, описывает рукопись и сообщает о принципах издания.

Перечитаем заглавие: «...стихотворения, собранные Киршею Даниловым...»— уже совсем по-иному, правильно понимает Калайдович своеобразие фольклора, не говорит о каком-то одном авторе текстов. И роль Кирши Данилова определена здесь иначе.

Но откуда взялось это имя — Кирша Данилов? Тут мы подходим еще к одной загадке, до сих пор окончательно не решенной.

Якубович в 1804 году держал в руках рукопись с начальным, титульным листом. Калайдович, готовивший второе издание 1818 года, уже не видел этого листа, он ссылается на слова Якубовича (вот почему важно было установить, встречались ли они лично, ездил ли Калайдович в Калугу).

Имя Кирши Данилова, писал в предисловии Калайдович, «было поставлено на первом, теперь уже потерянном, листе «Древних стихотворений». И здесь стояла сноска: «За справедливость сего ручается г. Якубович».

А что значит: имя «было поставлено»? Это имя владельца рукописи, собирателя, или певца-исполнителя, или, может быть, даже переписчика? Почему Калайдович решил, что Кирша Данилов был именно собиратель? А нет ли каких-нибудь зацепок в самой рукописи?

Хорошие исполнители песен и сказок, народные забавники-скоморохи, гусляры всегда пересыпали свою речь веселыми присказками, приговорками, байками, шутками. Обычно они намекали в них на желательность угощения, подарка («спели песню до конца — нам по рюмочке винца» или «вам сказка, а мне бубликов связка»).

Такая же коротенькая песенка-присказка есть и в сборнике, и тут прямо говорится: мол, угостите меня, Кирилу Даниловича, замените смерть жизнью, я еще пригожусь вам.

Видимо, Кирила Данилович (по-старому это то же, что и Данилов: можно было сказать и так и этак) и был таким народным певцом. А Кирша — разговорная сибирская, уральская форма имени Кирилл, как Павша, Ваньша — Павел, Ваня.

На связь рукописи с Сибирью, точнее, Западной Сибирью, прилегающей к Уралу, указывают и другие особенности рукописи: ее язык, местные словечки, особые грамматические формы. Есть здесь песни, которые рассказывают о событиях, происходивших в Сибири, и не известные в других краях («Во сибирской украине, во даурской стороне», «А за славным было батюшком за Байкалом-морем, а и вверх было по матке по Селенге по реке...»). Наконец, о многом говорят и такие строки:

А и не было Добрыни шесть месяцев,

По-нашему-то, сибирскому, слывет полгода...

«По-нашему, по сибирскому» — этот оборот встречается в рукописи три раза.

Значит, все наши сведения и предположения о рукописи сходятся, во всяком случае не противоречат друг другу: мы знаем, что первоначально рукопись принадлежала П. А. Демидову, — его обширные владения, заводы, земли находились на Урале. Певец, — по-видимому, его звали Кирилл Данилов,j— тоже жил в тех краях. Но вот сам ли он записал свой репертуар, то, что знал, повседневно исполнял, или это сделал кто-нибудь другой, мы с уверенностью сказать не можем. Разве что найдется первый, заглавный лист рукописи и что-то на нем будет написано, что подскажет нам отгадку.

Ученые высказывали разные мнения. Одни считали, что это просто как бы записи для себя, памятная книжка певца, который по ней справлялся, если что-то забывал. Другие думают, что рукопись специально приготовлена по заказу Демидова. Последняя точка зрения, кажется, более справедлива.

Во всяком случае дошедшая до нас рукопись составлена именно как сборник, как книга. Ее переписывали пять человек — выявлено пять различных почерков. Но это все характерные писарские почерки (особые завитушки и прочее — тут тоже целая наука, палеографией называется). Значит, профессиональные переписчики, писари выполняли свое обычное дело. Они помогали друг другу, писали по очереди, не обязательно дожидаясь конца произведения или даже конца страницы (это говорит о том, что они работали вместе, что переписывали готовую рукопись, а не создавали ее заново, не записывали былин сами, с голоса).

И вот еще одно чудо: совсем недавно, в 1963 году, в рукописном собрании московской библиотеки имени В. И. Ленина советская исследовательница Е. И. Дергачева-Скоп нашла два листа, которые полностью повторяют два листа рукописи сборника Кирши Данилова.

Что это за листы? Может быть, их забраковал старший переписчик, чем-то они ему не понравились, и он сам заново переписал их или дал переписать кому-то другому. А может быть, эти два листа просто затерялись в тот момент и их пришлось восстанавливать?..

Но все это в общем-то не столь важно. Самое важное: сборник, который мы условно называем сборником Кирши Данилова, содержит бесценные богатства. Время и случай сохранили их для нас, для всей русской культуры.

Сборник Кирши Данилова не только первый сборник былин и исторических песен, он и лучший по качеству записей — в этом он на 100 лет обогнал свое время. Былины записаны очень точно, скорее всего с голоса. А потом записи, уже переписанные набело, снова проверялись — иначе как объяснить мелкие поправки, которых тут немало. В зачине былины, с которой мы сейчас познакомимся, есть стих:

Как конь под ним как бы лютый зверь...

Но над этой строчкой имеется приписка, поправка, — значит, кто-то потом еще раз прослушивал исполнителя (или сам исполнитель себя перепроверял) и внес такое уточнение:

А и конь под ним как бы лютый зверь...

Былины в XVIII веке жили еще полной жизнью. Мы теперь и записали бы, очень и очень точно (магнитофоны есть!), да нечего записывать — не знают, не помнят теперь былин. Как величайшую редкость можно найти сегодня человека, который в состоянии исполнить былину. И тем более — спеть; теперь ее обычно пересказывают, не поют.

В сборнике Кирши Данилова тексты отличаются полнотой, все описания развернуты, все детали, имена не забыты, не искажены; почти каждая былина имеет прекрасный запев, сохранены все старинные формулы, постоянные эпитеты, сравнения. Многое из того, что есть в этом сборнике, больше нигде не встречается. Вот знаменитый зачин из былины о Соловье Будимировиче:

Высота ли, высота поднебесная,

Глубота, глубота — океан-море,

Широко раздолье по всей земле,

Глубоки омуты днепровские...

Некоторые произведения, имеющиеся в сборнике, теперь известны и по другим источникам, по другим записям. Но у Кирши Данилова тексты почти

всегда художественно более совершенные. Приведу еще начало былины о Михаиле Казариновиче:

Как из далеча было, из Галичья,

Из Волы нца-города, из Галичья Как ясен сокол вон вылетывал,

Как бы белый кречет вон выпархивал, Выезжал удача—добрый молодец, Молодой Михайла Казаренин.

А и конь под ним как бы лютый зверь, Он сам на коне, как ясен сокол;

Крепки доспехи на могучих плечах:

Куяк и панцырь чиста серебра,

А кольчуга на нем красна золота,

Еще с ним тугой лук разрывчатый,

А цена тому луку три тысячи, Потому цена луку три тысячи — Полосы были булатные,

А жилы — слоны сохатные,

И рога красна золота,

И тетивочка шелковая,

Белого шелку шемаханского;

И колчан с ним каленых стрел,

А во колчане было полтораста стрел, Всякая стрела по пяти рублев.

А куяку и панцырю цена стоит на' сто тысячей; А и конь под ним как бы лютый зверь,

А кольчуга на нем красна золота,

Кольчуге цена сорок тысячей;