Филимон и Антихрист - Дроздов Иван Владимирович - Страница 67

• Предыдущая
• 67/70
• Следующая

Вадим умел понимать шутку, но сейчас смысл иронии Филимонова до него не доходил. Будто бы и в самом деле шеф не боится Зяблика, в грош его не ставит, но тогда зачем братается с ним, власть ему даёт такую?

Спросил простодушно:

— За себя-то вы не Федя оставили, а его… чёрта рыжего!

Улыбка соскользнула с лица директора. Посуровел.

— Сам он себя оставил! Такой он человек, Вадим, — что твой танк, прёт без спроса и позволения. М-да-а… А ты говоришь.

— У вас власть, Николай Авдеевич. Доведись, скажем, мне — турнул бы его по шапке. В других странах вон шахов да царей гонят, а у нас… Не велика, чай, птица.

— Оно-то верно: турнуть его взашей можно и нужно, Вадим. И чем скорее мы это сделаем, тем лучше для нас и для института. А ты мне расскажи: как там у Федя? Что его приставка? Скоро он её закончит?

— Монтируем. Сегодня — проба. Посмотрим.

Предусмотрительно уклонялся от серьёзного разговора о приставке. Пусть уж Федь и Ольга… сами расскажут.

Филимонов покачал головой, улыбнулся понимающе. Вот так, бывало, об импульсаторе… Помалкивал Вадим. Не моего, мол, ума дело. Зато и верил ему Филимонов — на себя так не надеялся.

— А хорошо это ты придумал — зашёл ко мне, Вадим. Не отпущу я тебя сегодня; я тут сейчас дела неотложные проверну, а ты журнальчик почитай — мы потом обедать поедем, а вечерком на квартиру ко мне.

— Нет-нет! — поднялся Вадим. — Я ухожу, Николай Авдеевич. Потом лучше загляну к вам, а сегодня некогда — приставку пробовать будем.

Оставшись один, Филимонов решительно взялся за неотложные дела. Позвонил в отдел кадров и попросил задержать все приказы.

— Без моей подписи приказы не объявлять!

Новый начальник отдела кадров, крашеная блондинка, замешкалась с ответом, — видно, не ожидала такой команды; попыталась возражать:

— Артур Михайлович вчера подписал восемь приказов, я начала регистрацию.

— Я повторяю: приказы действительны только за подписью директора института или того лица, кто в мое отсутствие будет исполнять обязанности директора.

— В ваше отсутствие Артур Михайлович исполнял.

— У вас есть мой приказ об этом?

— Приказа о вашем замещении нет, вы забыли написать его, но это естественно…

— Я ничего не забыл, а вы вот, очевидно, забыли свои обязанности и наплодили тут без меня кучу фиктивных приказов. Да, кстати, кто у вас ведёт учёт табелей? Где старший научный сотрудник Пап? Вот уж третий день, как я вернулся из командировки, а его ни разу не видел в институте. Прошу расследовать и доложить. Если он прогулял, то оформляйте документы на увольнение за прогулы.

— Пап в личном распоряжении Зяблика и Галкина.

— Будут отвечать и Зяблик, и Галкин.

Филимонов положил трубку и тут же стал звонить в приёмную министра. Трубку снял первый помощник, большой друг Зяблика. Обычно он с Филимоновым разговаривал сухо, с оттенком плохо скрытой враждебности. На этот раз голосок помощника походил на мурлыканье кота:

— Николай Авдеевич! Целую вечность вы у нас не бывали. Министр уехал в Госплан, но у меня сидит Ким Захарович Бурлак. Вот он берёт трубку.

И этот говорил другим, до неприличия слащавым тоном:

— Ждём вас, Николай Авдеевич! Есть о чём поговорить. Новости! Приятные для вас новости!..

Филимонов недоумевал: завертели хвостами точно бесы. Неужели учуяли запах жареного? Дарья Петровна обещала до времени молчать. Как же узнали?..

Но нет, о письме Наточки ни Зяблик, ни его компания пока ещё ничего не знали. Оглушены они были вестью о раскрытии афёры с галкинской диссертацией. Галкин, с его экспансивной трусливой натурой, прилетел к Зяблику сразу же после того, как от него вышел Вадим Краев. И пока Вадим сидел у директора, у Зяблика разразилась сцена, чуть было не закончившаяся потасовкой.

— Я ничего не знаю о статьях альпиниста! — вскричал Галкин, налетая коршуном на Зяблика. — Это вы! Вы! Вы меня впутали в историю! Моя диссертация лежит у вас в сейфе, а эта… эту я и знать не желаю!

— Успокойтесь, Галкин. Что случилось? — спросил Зяблик, выходя из-за стола и чувствуя резкую дёргающую боль в лобной части над правым глазом. «На этот раз действительно свалюсь», — подумал о больнице. О диссертации думать не хотелось. Он упорно гнал всякую мысль о диссертации, и только в отдалённом уголке сознания зловеще копошился вопрос: неужели вскрылось? И ещё тяжко и нудно терзало раскаяние: чёрт дернул связаться с этим олухом!

Чувствуя, как выдержка покидает его, снова спросил:

— Что случилось? Скажи мне, наконец!

— Случилось то, что и должно было случиться! — выкрикнул почти плачущим голосом Галкин. — У того… погибшего отыскался родственник. Возбуждает судебное дело!

Василий опустился в кресло, обхватил липкий от пота лоб белыми бескровными пальцами.

— Но откуда доказательства? Рукопись у меня в сейфе.

— Рукописи нет у тебя в сейфе! А кроме того, раздел диссертации напечатан в журнале. Главный раздел! И там фамилия — его фамилия, автора! О-о-о! Зарезал!.. Аферист проклятый!..

— Ну ты, Галкин! Жалкое ничтожество!.. Я вытащил тебя из грязи, туда и задвину. Не знаю я никакой диссертации! Дал тебе тетрадь — и что ж. Посмотреть дал, сравнить со своей работой, — наконец, как научный руководитель института, просил тебя подготовить труды товарища к публикации в институтском бюллетене. Кто же знал, что ты попросту украдёшь труды товарища!..

Галкин смотрел на него во все глаза и ушам не верил. Зяблик на ходу придумал версию, ставящую всю историю с ног на голову, весь огонь направил на Галкина, все стрелы, весь яд…

— О-о-о!.. — застонал Галкин. — Мерзавец!..

Насколько мог, взял себя в руки и вышел из кабинета. Поймал такси и поехал в ближайший ресторан. Пить, пить, пить! Напиться до потери сознания. Что угодно, но только никого не видеть, ни о чём не думать, не жить. Покончить с собой он не может, слаб духом, но напиться… Это ему доступно, и в этом спасение. Хотя бы на час, на день-два он забудется и перестанет существовать. Зяблик нахал, ох, нахал!.. Он выйдет сухим из воды. Более того, кинется на Галкина, станет обвинять, требовать кары. Но что же ты хотел? Чтобы и он, вместе с тобой, подставлял голову на плаху?.. Дурак! Этого не следует ждать даже от порядочного человека, а Зяблик!.. Ох, Вася, Вася! Ну попал в историю!..

Проезжая по Крымскому мосту и глядя вниз на мутные воды Москвы-реки, думал: «Интересно, что за такие вещи бывает? Лишают звания? Чёрт с ним! Увольняют с должности — обойдусь! Исключают из партии?» Мысль на минуту запнулась. Исключение из партии казалось страшным. Куда пойдёшь потом? Что скажешь людям? Тюрьма?.. А что — за такое упрячут! Ведь деньги получал, лауреатство. О-о-о!..

— Водитель! Нельзя ли побыстрее?

Ничего этого не знал Филимонов, выходя из кабинета и направляясь в министерство. В приёмной, словно куры на нашесте, рядком сидели Дажин и Три Сергея. Обыкновенно они толкались у двери Зяблика, сидели на его половине приёмной, а тут сгрудились у двери директора.

— Вы ко мне? — удивился Филимонов.

— Все поднялись, закивали головами: И начали кружком обтекать директора, как они обыкновенно обтекали вечно торопящегося куда-то Зяблика.

— Ко мне? — переспросил Филимонов и ткнул себя пальцем в грудь.

— К вам, Николай Авдеевич! — выступил вперед Дажин.

Директор перевёл взгляд на одного «Сергея», на другого… «Удивительно вы устроены, черт бы вас побрал! — продолжал он внутренний безмолвный монолог — Вам непременно нужен покровитель, вы без лидера шагу сделать не можете. А я вот устроен иначе: мне бы свобода, меня бы только оставили в покое».

— К Зяблику пройдите! — сказал Филимонов. — Мне некогда, я еду в министерство.

— Зяблик — того! — сообщил Дажин, — «скорая» увезла.

— Скорая помощь? — отступил назад Филимонов. — Когда? Что с ним?

Дажин кинул косой плутоватый взгляд на Сергеев, постучал пальцами по виску:

— Спазмы сосудов головного мозга. Известное дело…

• Предыдущая
• 67/70
• Следующая