Foot’Больные люди. Маленькие истории большого спорта - Казаков Илья Аркадьевич - Страница 5

И тут, к моему удивлению, оказалось, что Женя не знает историю про Хосту. Он-то, сочинец! Точнее, не про Хосту, а про «Локомотив» в Хосте. А если еще точнее, то про «Локомотив» в Хосте перед матчами с «Лацио» на Кубок Кубков.

Та команда была легендой. От спортивных результатов и общей любви к ней до миллиона баек. Я бы рассказал здесь некоторые из них, но не могу – это с грифом «для служебного пользования».

Но эту байку попробую рассказать.

«Локомотив» с Семиным дважды доходил до полуфинала Кубка Кубков. Это запредельно высокий результат для конца девяностых. Первая попытка смотрелась для многих удачной случайностью. Второе победное шествие по этому еврокубку уже производило впечатление мощи и солидности. «Локо» шел напролом, пока в одной второй не попал на римлян.

Жребий был убийственный. Годом ранее «Лацио» играл в финале Кубка УЕФА, уступив «Интеру» с гениальным Рональдо. Тренер Эрикссон, игроки Вьери, Манчини, Салас, Недвед, Алмейда. Супербанда, а не команда.

Чтобы лучше подготовиться к матчам, Семин вывез команду на сбор в Хосту. Гонял как сидоровых коз. И к концу сбора понял, что игроки «наелись». Решил вместо тренировки устроить восстановительные процедуры – шашлык на природе.

Зарезали ягненка. Взяли ящик красного на команду и две бутылки «беленькой» для персонала. Приехали в горы, опустили бутылки в ручей – остудить. Дрова, дымок, солнце. Солнце в конце марта в Сочи – это, скажу я вам, чудо чудное. Природа, зелень. Горная речка. Никого чужих – только в отдалении пасется отара овец. Благодать!

Мясо шипит на огне. Собаки от запаха сходят с ума. Команда бодра и весела. Там такая банда приколистов, не загрустишь. Да и чего грустить? Но носу полуфинал Кубка Кубков. Уровень!

Семин позвал команду к столу. Сели, разложили. И вдруг ЧП. Пока мелкое, бытовое. Одной бутылки «беленькой» нет.

Юрий Палыч заподозрил неладное. Нахмурился. Спросил – кто? Все честно удивились. Предположили, что плохо привязали веревку, а течение в горных реках такое, что…

Семин поверил или сделал вид, что поверил.

Чокнулись. Выслушали слова благодарности за работу на сборе, вернулись мыслями к матчам с «Лацио». Стакан сухого вина на взрослого лба – это разве нарушение режима?

Тот «Локомотив» был лучшим на моей памяти. Крепким. Дружным. Боевым. Я любил эту команду, как и все мы. Ее нельзя было не любить.

И вдруг Семин напрягся. Прищурился, приподнявшись.

– А это кто? – спросил он.

Вдали была видна фигура постепенно приближавшегося всадника. И, кажется, большого мастера. Может быть, это был ас джигитовки, решивший показать класс перед дорогими гостями. Всадник выделывал в седле немыслимые вещи. Странно, что ему не аплодировали. А может, просто у ребят зрение было лучше, чем у тренера.

– Пастух, наверное, – сказал кто-то.

Всадник подскакал ближе, стало ясно, что это не пастух. Семин, раскрыв от изумления рот, смотрел на одного своего подопечного. Тот смотрел на него с седла. Он был в мясо. В хлам. В стельку. Стало ясно, куда уплыла та бутылка. И прежде чем Юрий Палыч нашел слова, всадник сказал ему, хлопнув по лошади сзади себя:

– Ну чего смотришь? Садись, поскакали!

Шашлыки были похерены мгновенно. Команду грузили в автобус под крики Семина: «Отчислен на хрен!» Всадника занесли на руках, он уже безмятежно спал.

Ясность разума он обрел только вечером. И вдруг что-то вспомнил, проснувшись.

– Старички, я что… Немножко почудил?

«Старички» пошли упрашивать Семина. Тот был непреклонен, пока ему не сказали: «А кто с Вьери будет играть?»

Тот наездник играл самоотверженно. Как и весь «Локомотив». «Лацио» прошел в финал только за счет гола, забитого на чужом поле.

Это была великая команда. С потрясающей атмосферой. Где чудили, как редко где. Но все исправляли игрой.

Семин в интервью Жене эту историю подтвердил. Но сказал, что пикник был тогда без алкоголя. Я бы на его месте сказал то же самое.

Когда в Москве выходил еженедельник «Спорт день за днем», еженедельные летучки проходили в узбекском ресторане на Серпуховской. Там было удобно: метро в двух шагах, а сразу за ресторанчиком – «Республика». Я по своей давней привычке приезжал минут за пятнадцать до встречи и сразу шел в книжный, где частенько встречал мэтра.

Александр Аркадьич Горбунов был для меня легендой еще до моего появления в профессии. Я балдел от его правильного слога и четкой мысли. Читал практически все, что было написано им. Я и сейчас в принципе делаю то же самое – читаю не издания, а статьи или интервью с конкретными фамилиями под ними. Горбунов котировался у меня наравне с Микуликом. Они оба писали для бумажного «Футбол ревю», и, к моему удовлетворению, пишут оба для его сегодняшней электронной версии.

Когда мы познакомились и стали общаться, я открыл для себя Горбунова-рассказчика. Мне вообще везет на мастеров устного жанра в нашем футбольном мире: Львов, Микулик, Бородюк, Овчинников. Это большие мастера. Многие их байки знаешь уже наизусть, но снова и снова слушаешь с наслаждением. Все равно, что любимое кино еще раз пересмотреть.

И даже при такой конкуренции Александр Аркадьич шел у меня под первым номером. Потому что он не только мастерски травил истории, но и сам создавал их. Это был Никита Богословский от футбольной журналистики.

Я до сих пор не знаю, какой из двух его розыгрышей мощнее.

В 1990-м чемпионат мира был в Италии. Еще существовал СССР, с жестким отбором журналистов для таких поездок и непременным собеседованием претендентов на Старой площади. Избранных – а писать с таких турниров дозволялось единицам – посылали на весь чемпионат. Немногих счастливчиков, прыгнувших выше своей планки, – на более короткие сроки.

Основная группа жила в Риме, на территории советского посольства. Оттуда выезжали в короткие командировки в другие города, в основном в Бари и Неаполь, где играла советская сборная. Горбунов приехал в числе первых и через две недели отправился в аэропорт встречать коллегу из «Комсомолки». Обозревателя, не интересующегося футболом, но сделавшего все, чтобы не упустить загранпоездку.

Тот благополучно прилетел. Забрал с ленты чемодан с кипятильником и консервами. Суточные уже были расписаны до последней лиры, и тратить на еду их никто не собирался.

– Ну как тут? – спросил коллега Александра Аркадьича.

– Обстановка напряженная. Провокации. Но в КГБ разработали устройство, которое четко определяет – советский человек или нет.

Коллега посмеялся. Решил, что Горбунов шутит.

Доехали до посольства, вышли из машины. Коллега рванулся в сторону проходной. Горбунов его остановил.

– Подожди. Нужно правильную точку найти, чтобы прием сигнала был лучше.

Тот не понял. Какая точка, какой сигнал? Александр Аркадьич объяснил:

– Все просто. Во избежание провокаций ворота в посольстве снабжены специальной автоматикой. Там звуковой датчик, настроенный на советский гимн. Нужно встать так, чтобы сигнал шел по прямой. Вон туда, – и показал на какую-то деталь на столбе.

Коллега улыбался, не понимая. Тогда Горбунов решил показать наглядно. Встал на тротуаре поудобнее, сложил руки по швам и запел:

– Союз нерушимый республик свободных…

Он допел куплет до конца. Ворота открылись.

Коллега забежал внутрь, осмотрелся. Никого не было – ни охраны, ни дипломатов.

– Только надо громче петь. И как минимум куплет. Но главное – не ошибиться с местом, где стоишь. Иначе сигнал не будет восприниматься.

Вечером коллега был на грани отчаяния. Он стоял и пел. Громко, старательно. Пробуя встать на разные точки. Ворота не открывались.

Зеваки из уличного кафе следили за концертом с интересом, но без одобрения. Голос певца им не нравился. Как, возможно, и репертуар.

Когда отчаяние сменилось паникой, ворота распахнулись. Горбунов вышел, протянул человеку брелок: