В погоне за любовью - Шоу Шантель - Страница 20

• Предыдущая
• 20/23
• Следующая

– Значит, для вас обоих это всего лишь обычная интрижка, – задумчиво произнес он. – Прости, но ты меня не убедила. Четыре года назад ты была влюблена в моего сына. Что изменилось с тех пор?

– Я повзрослела, синьор.

Чувствуя, что вот-вот потеряет самообладание и расплачется, Иден, не опуская головы, вышла из гостиной и направилась в ванную. Если бы вода могла смыть не только слезы, но и презрение Фабрицио Сантини. За что он презирает ее? Ответ прост. Фабрицио желал, чтобы в жилах его внуков текла голубая кровь. Теперь, уверенный, что Рейф не сделает ее своей женой, он должен оставить их в покое.

Когда Иден ложилась в постель, Рейф не появился, и она подумала, что он все еще занят. Ей хотелось, чтобы он пришел, лег рядом, прикоснулся к ней, но она так и не дождалась его и заснула в полном одиночестве. Когда Рейф на рассвете проскользнул в спальню и посмотрел на нее, его глаза были холодны как лед.

Август в Индианаполисе был жарким.

В отличие от романа с Рейфом, подумала Иден. Она не понимала, почему он внезапно стал равнодушен к ней. На все ее расспросы он лишь пожимал плечами и говорил, что все в порядке.

Тогда ей в голову пришла мысль об ужине на вилле «Мимоза», куда были приглашены представители деловой элиты. Неужели она нечаянно поставила его в неудобное положение? Она вроде бы не путала вилки и не пила из чаши для омовения пальцев.

Наверное, увидев ее в дешевом платье, украшенную бижутерией, он понял, что она ему неровня. Иден помнила, как Рейф убеждал ее надеть серьги с жемчугом и бриллиантами, которые он ей подарил.

– Я боюсь их потерять, – возразила девушка. – Если ты хочешь, чтобы я надела их лишь для того, чтобы показать всем, как ты богат, давай расстанемся здесь и сейчас.

Иден слишком уважала себя и не хотела, чтобы за ее спиной шептались о том, чем она заслужила такие дорогие подарки.

– Ты стыдишься меня? – спросила она.

– Конечно, нет, – отрезал Рейф. – Почему ты так думаешь?

– Потому что я, в отличие от жен твоих партнеров, не ношу платьев от кутюр и дорогих украшений.

– Ты сама так решила, хотя мои кредитки в твоем полном распоряжении.

– Я знаю, но предпочитаю сама оплачивать свои покупки. Я говорила тебе, что меня не интересуют твои деньги.

– Да, говорила. Я восхищаюсь твоей бережливостью, cara, – произнес Рейф с едва скрываемым цинизмом, – но до сих пор не могу понять, что тебе нужно от меня, кроме секса.

Его жестокие слова ранили ее в самое сердце. Казалось, Рейф намеренно старается причинить ей боль.

Может, он устал от нее и хочет, чтобы их роман поскорее закончился?

Обратно они летели чартерным рейсом вместе с остальными членами команды. Всю дорогу Рейф избегал ее, проводя большую часть времени с главным инженером. Иден была этому рада.

Им нечего сказать друг другу, кроме слов прощания. Он ясно дал понять, что их отношениям настал конец.

Когда самолет пошел на посадку, Рейф сел в кресло рядом с ней и спросил:

– С тобой все в порядке? – Проведя рукой по волосам, он неловко добавил: – Прости, если я был груб с тобой.

– Можешь не утруждать себя. Я знаю, как тебе тяжело признавать свою неправоту.

– Мою неправоту? – яростно воскликнул он, и остальные удивленно уставились на них. Затем, с трудом взяв себя в руки, продолжил: – Нам нужно поговорить.

Иден невесело рассмеялась.

– Нам нужно было поговорить, – поправила его она. – Сейчас для этого немного поздновато. Не знаю, что я натворила. Ты не захотел рассказать, что тебя гложет, но теперь мне уже все равно.

Очутившись в главном вестибюле аэропорта, Иден была ослеплена вспышками фотоаппаратов. Хотя Рейф и был национальным героем Италии, сегодня внимание папарацци сосредоточилось на ней.

Дав четкие указания своим телохранителям, Рейф обнял Иден за плечи и устремился к выходу, но фотографы, подобно стае гиен, следовали за ними по пятам. Как же я это ненавижу, подумала Иден, когда кто-то всунул ей в руки свежую газету.

Девушка увидела первую страницу, и ей показалось, что мир перевернулся. Там была самая ужасная фотография, которую Иден только могла себе представить. Снимок, сделанный крупным планом, изображал ее в бикини, с обезображенной шрамами ногой. Но больнее всего ранило фото, сделанное в Венеции. Она сидела, откинувшись назад, в гондоле и улыбалась в камеру, хотя на самом деле эта улыбка предназначалась Рейфу. Один из наиболее романтичных моментов их путешествия был представлен грязным и отвратительным. Иден была похожа на проститутку, предлагающую свои услуги.

– О боже, – прошептала Иден, и Рейф вырвал газету у нее из рук.

– Не обращай внимания, это ничего не значит.

– Для меня это много значит. Фотографии просто ужасны. Я чувствую себя… обесчещенной. Не представляю, как им удалось сделать снимки. У меня такое ощущение, будто кто-то за нами следит.

– Папарацци есть повсюду. – Рейф помог ей сесть в машину. – Их нежелательное вторжение – часть жизни светского человека.

– Но не моей, – тихо произнесла Иден, пробегая глазами статью, посвященную их роману.

– Жизнь в стеклянной оранжерее, – пробурчал Рейф себе под нос, и Иден показалось, что она где-то уже слышала эту фразу.

– Информация попала к ним в руки не случайно. Кто-то сообщил о нашей поездке в Венецию. Но кто? Об этом знали только мы с тобой. – Иден резко остановилась, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Как он мог так жестоко с ней обойтись? – Рейф, ты не?..

– А я-то думал, что ты мне хоть немного доверяешь, – отрезал он.

– Тогда кто, Рейф? Этот человек хотел унизить меня, и ему это удалось. Кому еще было известно, что мы собираемся в Венецию?

Отцу, шептал Рейфу внутренний голос, но он сразу же отмел эту мысль. Нет, такое невозможно. Фабрицио не одобрял их отношения четыре года назад, но теперь все изменилось. Во время ужина на вилле его отец был обходителен с Иден.

– Твой отец знал об этом?

Они прибыли на виллу, вылезли из машины и направились к дому.

– Не вмешивай в это моего отца, – яростно бросил он. – Ты настолько не уверена в себе, что ревнуешь меня к нему так же, как ревновала к Джанни?

– Нет, – неистово возразила девушка, – но Фабрицио ненавидит меня. Для него я всего лишь твоя шлюха. Он сказал мне это после званого ужина.

– Случайно не во время того разговора, когда ты объяснила ему, что спишь со мной ради того, чтобы заполучить дом – полагаю, Дауэр-Хаус? Я подслушивал, – добавил он.

У Иден подкосились ноги, и она рухнула на мраморный пол в холле. Рейф даже не пошевелился – просто стоял и безразлично смотрел на нее.

– Ты неверно истолковал все, – прошептала она, глотая слезы. – Фабрицио боялся, что ты женишься на мне, а не на аристократке. Я уверена, именно твой отец четыре года назад заставил Джанни солгать, и не сомневаюсь, что он сделает это снова. Я пыталась убедить его, что не представляю угрозы.

– Зачем зря беспокоиться, cara? – холодно произнес Рейф. – Я и сам мог ему это сказать. Ты последняя женщина в мире, которую я бы выбрал себе в жены.

Сидя за кухонным столом, Иден плакала до тех пор, пока не выплакала все слезы. Рейф скрылся в своем кабинете, громко хлопнув дверью. У нее не было ни малейшего желания говорить с ним. Это пустая трата времени. Она не знала, подслушал ли он ее разговор с Фабрицио целиком или только частично, но, очевидно, этого было достаточно, чтобы осудить ее, не дав возможности объясниться.

– Синьорина. – Знакомый голос отвлек Иден от мрачных раздумий, и она попыталась улыбнуться, когда София, экономка Рейфа, села напротив нее. Они успели подружиться. Иден была удивлена, увидев слезы на ее щеках. – Я во всем виновата, – всхлипывала София. – Вы так расстроены из-за публикации в газете, и это моя вина.

– Но почему вы так думаете? – мягко спросила Идеи, сомневаясь в том, что София сама обо всем рассказала папарацци.

• Предыдущая
• 20/23
• Следующая