Лейтенант милиции Вязов. Книга 2 - Волгин Сергей - Страница 51

— О том, что Волков ночью напился и стрелял в воздух, ты знаешь?

— Нет, — встревоженно ответил Михаил.

— Какой же черт уже в райком насплетничал?! Вызывают.

— Сейчас?

— Да.

Майор сунул бумаги в сейф, закрыл его и рывком дернул козырек фуражки. Зазвонил телефон. Майор раздраженно снял трубку. Голос в трубке гудел громко, я Михаил слышал весь разговор.

— Вязов пришел? — спросил голос.

— У меня, — ответил майор.

— Очень хорошо. В райком не приходите.

— Это вы, Андрей Спиридонович?..

— Да, я. На какое время у вас назначено собрание?

— Восемь часов.

— Ладно. Передайте трубку Вязову.

Михаил заметил, как дрогнула рука майора, но сделал вид, что ничего не видел. Секретарь райкома предупредил: на собрание придет он сам, будут представители из двух заводских парткомов, и попросил обеспечить явку на собрание максимального числа работников отделения.

— Конечно, кроме ушедших на задания. Из управления тоже кто-нибудь придет, — добавил он и спросил:- Как у вас со здоровьем?

— Все в порядке, — ответил Михаил.

— Прекрасно. Действуйте.

Несколько минут сидели молча. Михаил ждал, что скажет майор, а тот ходил по кабинету, хотя и не имел такой привычки. Сапоги его поскрипывали. В дверь заглянула секретарша. Майор с гримасой махнул ей рукой, и она скрылась. Он остановился у стола и сказал, глядя в окно:

— Видно, решили подолбать крепко.

— Стоит, — согласился Михаил, закуривая.

— Обоим попадет.

— Несомненно.

— Нам хоть друг друга шпынять не надо.

Михаил поднял голову.

— Шпынять не будем. Следует друг друга покритиковать.

— Старое вспомянешь?

— Собрание такое. Придется отвечать за дела со времен Адама. Разрешите идти? — Михаил поднялся. — Надо еще раз предупредить людей.

— Иди.

Поговорив с коммунистами, закончив самые неотложные дела, Михаил решил забежать домой. Почему-то именно сейчас ему захотелось взглянуть на Костю, узнать, чем он занимается в его отсутствие.

Михаил подошел к своей двери и остановился ошеломленный: из комнаты вышла Надя с ведром в руке. Увидев Михаила, она покраснела, отпустила загремевшее ведро и стремглав бросилась на улицу. Он ничего не успел сказать, не догадался остановить, стоял, опустив руки, изумленно глядя вслед девушке. «Что такое? Зачем она здесь?»

Он вскочил в комнату. Костя глянул на него смущенно и отвернулся к окну.

— Зачем приходила Надя? — спросил Михаил.

Костя молчал. Плечи он ссутулил, словно ждал удара.

— Ты скажешь или нет? — наступал Михаил, понимая, что задает не очень умные вопросы.

Помолчав еще немного, Костя повернулся лицом к Михаилу. Он недоверчиво улыбался.

— Неужели вы не понимаете, Михаил Анисимович!

Теперь Михаил понимал все: откуда взялись тюлевые занавески, каким образом на полу оказалась приколка, почему в комнате стало чисто и уютно, кто принес в больницу второй кулек с яблоками…

«Бежать за ней! Догнать!» Михаил бросился к двери и тут сообразил: «А партийное собрание?» Он выскочил на улицу, огляделся. Наци не было. Вздохнув, Михаил размашисто зашагал по тротуару. Он шел в отделение.

Коммунисты собирались в кабинете начальника отделения, а сам майор сидел у заместителя, за его столом. Акрамов стоял возле железного шкафа, курил. Из коридора слышался разговор, смех.

— На меня будут нападать. Я за все в ответе, — говорил майор. — Если придираться, то недостатков в работе можно найти уйму, а надо смотреть в корень. Раскрываемость преступлений у нас хорошая? Лучше, чем у других. Ты как думаешь? — спросил он.

— Я человек новый, — неопределенно ответил Акрамов.

— Со стороны виднее…

— Приняли меня хорошо…

— Вот, вот, об этом и скажи, — прервал майор, но не договорил, увидел в окно райкомовскую машину и выбежал.

Секретарь райкома привез с собой представителей самого многочисленного в районе заводского коллектива. Додонов сердито посматривал на начальника отделения и на сотрудников, толпившихся в коридоре. Он не забыл, как была принята майором заводская делегация, приходившая по поводу неправильного ареста Пояркова, и ни за что не собирался прощать обиды. Даже с Михаилом он поздоровался сухо, с подчеркнутой официальностью.

Коммунисты быстро заполнили кабинет. Те, что были в гражданских костюмах, чувствовали себя неплохо, а пришедшие в полной форме изнывали от духоты и то и дело вытирали шеи носовыми платками.

Собрание шло вяло. Секретарь райкома озадаченно посматривал на коммунистов и что-то записывал. Эти недоуменные взгляды Михаил принимал на свой счет: вот, мол, не подготовил собрание. Михаил не понимал — почему все так неудачно складывается. С коммунистами он разговаривал, в личных беседах было высказано много претензий к руководству отделения, были хорошие предложения для улучшения работы, а сейчас выступающие по докладу майора говорили о мелочах, которые очень нетрудно устранить. Михаил сидел в президиуме, смотрел на изнывающих от жары людей и мрачно думал: «Вроде всех коммунистов знаю, и все же каждый из них для меня загадка. Почему они плохо выступают? Майор запугал? Почему никто не решается сказать об ошибках, исходящих прежде всего от руководства? Или я совсем не умею руководить людьми? Велика сила коллектива, когда она направлена на определенную цель, она может сокрушать скалы, но лишь тогда, когда нацелена правильно… Майор усмехается, он торжествует. Надо выправлять положение, надо выступать». Михаил подался к председателю собрания, но секретарь райкома взял его за руку и шепнул:

— Успеете.

Михаил слушал выступающих, оценивал, негодовал, и, несмотря на это, внутри у него все пело, мысли нет, нет да и перебивались одним ласковым словом: «Надя»…

В начале собрания майор сидел настороженный, выжидающе посматривал на секретаря райкома, впивался глазами в выступающих. Ораторы почти не задевали руководителей отделения, и майор приободрился, вытер платком лысину и, обернувшись, с веселым прищуром оглядел ряды коммунистов. Лица серьезные, взгляды задумчивые. «О чем они думают?»- пытался догадаться майор. Он надеялся, что работники отделения критиковать его побоятся. Секретарь райкома, конечно, всыплет по первое число, ему положено. «И зачем он приволок этих рабочих? Такая связь с массами — чепуха. Надо беседы проводить в домах, в клубах. Вмешиваться в работу отделения — не ихнее дело», — размышлял майор. И когда к столу подошел обрубщик Додонов, майор оглядел его с неприязнью.

— Слушаешь вас, товарищи, и диву даешься, — начал Додонов, кладя парусиновую фуражку на стол, — все у вас шито-крыто, тишь и гладь, да божья благодать.

По рядам прошел смешок, коммунисты повеселели. Но чем больше говорил обрубщик, тем серьезнее становились лица слушателей.

— Бюрократизма у вас вдосталь, да и держиморды, я мыслю, водятся. Взяли да арестовали невинного человека, хорошего рабочего. Оскорбили, пятно наложили — и в ус не дуете. Кто вам позволил так над людьми мудровать? Кто вам позволил своей властью злоупотреблять? Ваш начальник с заводской делегацией даже разговаривать не стал. Вот до чего нос задрал, люди ему, словно орехи — грызи и все. Хулиганы в клубе драки устраивают. Ваш начальник их благославляет. Да кто вас ставил сюда, кто доверял власть? Забыли? Ржавчина завелась у вас, товарищи. Видно, сами разобраться не можете, нам вот с секретарем райкома пришлось на помощь явиться. Давайте-ка разберемся как следует, ржавчину повыскребем. Ваша работа особенно должна быть чистая, потому доверие вам большое.

Додонов пошел от стола тяжелой походкой, стуча твердыми подошвами сапог в полной тишине. Председательствующий поднялся и спросил, кто еще хочет выступить. Коммунисты молчали. Председатель повторил вопрос. Переход был резкий, благодушные выступления теперь были не нужны. И когда с места поднялся Акрамов, многие облегченно вздохнули: он человек новый, так сказать независимый, и может говорить все. Капитан подошел к столу и, обведя взглядом коммунистов, опустил глаза. Так он стоял несколько секунд, чувствуя настороженность всего зала.