Астронавты в лохмотьях - Шоу Боб - Страница 19

• Предыдущая
• 19/67
• Следующая

На минутку Хэлли опять превратился в мальчика и восторженно подпрыгнул, а затем вновь принял сторожевую стойку, потому что из тумана выплыла третья птерта. Хэлли отстегнул с пояса еще одну птертобойку, и Далакотт увидел, что это трехконечное баллинское оружие. Джихейт подтолкнул Далакотта локтем.

– Первый бросок был для тебя, а этот, по-моему, адресован мне – научит меня помалкивать.

Хэлли дал шару подлететь не ближе, чем на тридцать шагов, и метнул птертобойку. Как яркая пестрая птица, она пронеслась вдоль тропинки, почти не снижаясь, и, начав уже терять устойчивость, в последний момент рассекла и уничтожила птерту. Просияв, Хэлли обернулся к мужчинам и отвесил им церемонный поклон. Он одержал три обязательные победы и теперь официально вступал во взрослую жизнь.

– На этот раз мальчику повезло, но он это заслужил. – Джихейт говорил добродушно. – Видел бы это Одеран…

– Да. – Одолеваемый горько-сладкими чувствами, Далакотт ограничился односложным ответом и вздохнул с облегчением, когда мужчины разошлись – Джихейт и Тесаро пошли поздравлять Хэлли, а Ондобиртр отправился к экипажу за традиционной флягой водки.

Все шестеро, включая наемного кучера, собрались у кареты, и Ондобиртр раздал сферические рюмочки с неровными краями, изображающие побежденную птерту. Далакотт посмотрел, как внук впервые в жизни глотает обжигающий напиток, и его позабавила гримаса, которую состроил парень, только что одолевший смертельного врага.

– Полагаю, – сказал Ондобиртр, наливая взрослым по второй, – что все заметили, как необычен наш сегодняшний пикник?

Джихейт хмыкнул:

– Еще бы! Ты не атаковал водку до того, как подошли остальные.

– Нет, я серьезно. – Ондобиртр не поддался на провокацию. – Все считают меня идиотом, но вы можете вспомнить, чтобы за все годы, что мы сюда ездим, целых три шара вылетели еще до того, как синероги перестали пердеть после подъема? Говорю вам, близорукие вы мои: численность птерты растет. И если это не кажется мне с пьяных глаз, к нам пожаловала еще парочка.

Все дружно обернулись и увидели, как из облачного пространства, тычась между сетчатыми барьерами, спускаются еще две птерты.

– Чур, мои! – закричал Джихейт и бросился вперед. Он остановился, принял устойчивую позу и быстро, одну за другой, бросил две крестовины.

На мгновение в воздухе расплылось пятно пыли уничтоженных шаров.

– Видали! – крикнул Джихейт. – Чтобы защитить себя, не обязательно быть воином-атлетом. Я еще научу тебя приемчику-другому, юный Хэлли!

Хэлли передал рюмку Ондобиртру и, горя желанием посоревноваться, побежал к Джихейту. Тесаро и Далакотт после второй рюмки тоже подошли к тропинке. Получилось спортивное состязание по уничтожению шаров; оно прекратилось только после того, как туман поднялся, верхняя часть тропинки очистилась и птерта ретировалась на большие высоты. Далакотта удивило, что за какой-то час вдоль тропинки спустилось чуть не сорок шаров. Пока остальные, готовясь к отъезду, собирали свои птертобойки, он сказал об этом Ондобиртру.

– Я вам это и твержу всю дорогу, – сказал Ондобиртр. Он продолжал пить, бледнел и мрачнел. – Но все считают меня идиотом.

Экипаж вернулся в Клинтерден. Солнце тем временем уже приблизилось к восточному краю Верхнего Мира, и можно было начинать празднование в честь Хэлли.

Дворик перед особняком был битком набит животными и каретами, а в огороженном саду носились играющие дети. Хэлли первым выпрыгнул из экипажа и помчался в дом искать мать. Далакотт последовал за ним степенной походкой, потому что от долгого сидения в экипаже разболелась нога. Он не радовался предстоящему празднику и не ждал от остатка дня ничего хорошего, но уехать было бы неучтиво. Генерал договорился, что дирижабль подберет его и доставит к штабу Пятой Армии в Тромфе на следующий день.

Когда он вошел в дом, Конна тепло обняла его.

– Спасибо, что присмотрел за Хэлли, – сказала она. – Он действительно совершил все подвиги, о которых рассказывает?

– Он был просто великолепен! – Далакотт с удовольствием отметил, что Конна хорошо владела собой и была веселой. – Да что говорить, он заставил Джихейта уважать его!

– Прекрасно. А теперь вспомни, что обещал мне за завтраком. Я хочу, чтобы ты ел, а не ковырялся в тарелках.

– От свежего воздуха и физических упражнений я голоден как волк, – солгал Далакотт и, оставив Конну приветствовать визитеров, прошел в центральную часть дома. Там, разбившись на небольшие группы и оживленно беседуя, толпились гости. Довольный тем, что никто не заметил его появления, Далакотт молча взял с накрытого для детей стола бокал фруктового сока и встал у окна.

Со своего наблюдательного пункта он видел просторы возделанных земель, которые переходили в низкую гряду сине-зеленых холмов. Полоски полей были окрашены последовательно в шесть цветов: от бледно-зеленых, недавно засеянных, до темно-желтых – созревших и готовых к уборке.

Солнце приближалось к Верхнему Миру, и скоро на глазах у Далакотта холмы и дальние поля полыхнули всеми цветами радуги и резко потускнели. Сумеречная полоса мчалась по ландшафту с орбитальной скоростью; за ней следовала чернота полной тени. Не прошло и минуты, как стена темноты долетела до дома и накрыла его – началась малая ночь.

Далакотту никогда не надоедало наблюдать это явление. Когда глаза привыкли к темноте, небо буквально расцвело звездами, спиральными туманностями и кометами. Он вспомнил, что там могут быть – как утверждают некоторые – другие обитаемые планеты, обращающиеся вокруг далеких солнц.

В прошлом Рисдел о таких материях не задумывался – все его душевные силы поглощала армия, но в последнее время он стал находить утешение в размышлениях о бесчисленных мирах, на одном из которых, быть может, существует другой Колкоррон, тождественный Колкоррону во всех отношениях, кроме одного. Возможен ли другой Мир, на котором погибшие любимые еще живы?

Зажгли свечи и масляные фонари; их запах пробуждал воспоминания, и мысли Далакотта вернулись к прошлому, к тем немногим драгоценным ночам, которые провел он с Эйфой Маракайн. В часы ослепительной страсти Далакотт не сомневался, что они преодолеют все трудности, сметут все препятствия и поженятся. Эйфа имела статус постоянной жены, и ей предстоял двойной позор – развод с больным мужем и новое замужество наперекор социальному барьеру, который отделял военных от других сословий.

Перед ним стояли аналогичные препятствия. Кроме того, разведясь с Ториэйн, дочерью военного губернатора, он попадал под суд и должен был оставить военную карьеру. Но все это ничего не значило для Далакотта, он был как в лихорадке.

Тут началась падалская кампания, она обещала быть короткой, но разлучила его с Эйфой почти на год, а потом пришло известие, что она умерла, родив мальчика. Сначала Далакотт хотел признать мальчика своим и таким образом сохранить верность любимой, но затем решил, что этого делать не стоит.

Чего бы он добился, опозорив посмертно имя Эйфы и одновременно разрушив свою карьеру и семью? Мальчику, Толлеру, которому лучше расти в уютной обстановке среди родных и друзей матери, это тоже не принесло бы ничего хорошего.

В конце концов Далакотт решил вести себя разумно и даже не пытался увидеть сына. Пролетели годы, и благодаря своим способностям Рисдел дослужился до генеральского звания. Теперь, на закате жизни, эта история казалась почти сном и больше не причиняла боли, если не считать того, что ночью, в часы одиночества, его начали беспокоить иные вопросы и сомнения. Несмотря на пылкий внутренний протест, он то и дело спрашивал себя, действительно ли собирался жениться на Эйфе? Разве глубоко в подсознании не испытал он облегчение, когда смерть Эйфы избавила его от необходимости принимать решение? Короче, правда ли, что он, генерал Рисдел Далакотт, тот человек, которым считал себя всю жизнь? Или он?..

– А, вот ты где! – С бокалом пшеничного вина к нему подошла Конна. Она решительно сунула ему в свободную руку этот бокал и одновременно отобрала фруктовый сок. – Тебе надо быть с гостями, ты же понимаешь. А то еще подумают, что ты считаешь себя слишком знаменитым и важным и не хочешь общаться с моими друзьями.

• Предыдущая
• 19/67
• Следующая