Тореадоры из Васюковки - Нестайко Всеволод Зиновьевич - Страница 30

• Предыдущая
• 30/36
• Следующая

Сашка принялся готовить еду. Девочки помогали ему, чистили картошку, рыбу, которую достали из сетки, привязанной к корме одной из лодок и опущена в воду. Другие школьники разбрелись по острову. Как-то так само собой вышло, что мы очутились рядом с Игорем. Игорь сидел на пеньке и строгал ножом палочку. Мы с Кукурузо сидел возле пенька на корточках, уткнувшись подбородком в колени, и задумчиво ковырялись в земле. Потом Кукурузо кашлянул и, насупившись (чтобы скрыть неловкость) хрипло сказал.

— Дай посмотреть… приёмник… Можно?

Игорь сразу отложил ножик и палочку:

— А чего же… Конечно. Пожалуйста.

Он открыл футляр:

— Вот настройка, это диапазоны, это звук, — показал, что где крутить.

Кукурузо наклонился над приёмником. Засопел. Я и сам нос туда сунул. Кукурузо отпихнул меня локтем:

— Не дыши туда. Запотеет и испортится.

Игорь улыбнулся:

— Да ничего. От этого он не испортится.

Долго Кукурузо крутил ручки-колёсики, и мы молча, затаив дыхание, слушали голоса далёких стран.

— Да-а-а… Ценная штука, — сказал, — сказал наконец Кукурузо и добавил: — Ну, по физике у тебя, конечно, пятерка.

— Пятерка, — просто и без хвастовства ответил Игорь.

— А двойки ты хватал когда-нибудь? — с надеждой спросил Кукурузо. — Хоть по поведению, хоть по пению? Или круглый отличник.

— Отличник, — словно извиняясь, сказал Игорь. — Все наши юннаты — отличники. Такое условие.

Кукурузо тихо вздохнул.

В это время из кустов выглянула Валька. Видно девочки уже закончили чистить рыбу. Я видел её, а Игорь, который сидел к ней спиной, нет. Валька тихонько подкралась к нему, и не успел я даже рот раскрыть, как она одним движением столкнула его с пенька. Игорь ничего не подозревал и, конечно, кувырком полетел на землю.

— Даме всегда надо уступать место, — сказала Валька, садясь на пенёк.

Игорь, вставая и отряхиваясь, только улыбнулся в ответ.

Мы с Кукурузо удивленно переглянулись.

Хорошенькое дело! Толкового мальчишку — физкультурника, смастерившего такой приёмник, длинноногая страшила толкает так, будто он не мальчишка, а какая-то мебель.

Если бы, например, мне сделала такое, скажем, Гребенючка, я бы ей так дал.

Да что это с Кукурузо?

— А ну дай мне? — нахально говорит Валька и протягивает руку к приёмнику, который держит Кукурузо. И Кукурузо, теленок, спокойненько отдаёт приёмник. Тьфу, дурак! Что — её приёмник что ли? Что это она распоряжается!

Иш, какая умная!

Однако все эти возгласы, естественно беззвучно раздаются только во мне самом. Я молчу. Это же не мой приёмник, и не у меня его отбирают.

Валька начала настраивать приёмник, по-птичьи наклонив голову набок и смотря в небо. Нашла какую-то тягучую мелодию и вдруг радостно воскликнула:

— О! О!

Мы озадаченно взглянули на неё — что такое? Мечтательно смотря на плёс и внимательно слушая музыку, она тихо сказала:

— «Лебединое озеро»… Адажио…

Я поморщился. Тьфу, задавака! Такое говорит, ч то и в толк не возьмешь.

А Кукурузо напустив на себя серьезность и, нахмурив брови, говорит:

— Нет, — говорит, — это озеро скорее не Лебединое, а Утиное, потому что лебеди у нас не водятся. Зато уток — как ряски.

Валька вдруг как захохочет:

— Ой, держите меня! Ой, не могу! Вот чудак! Я же не про это озеро, а про музыку. «Лебединое озеро», — балет композитора Чайковского. Как раз это сейчас передают.

Лицо Кукурузо словно ошпарили. Вся кровь, какая только была в его организме, бросилась в лицо.

— Можно подумать, что я не знаю, — сердито буркнул он. — Прекрасно знаю этот знаменитый балет. А про наше озеро я просто так сказал. Для интереса… Для смеха.

Я отвернулся. Не могу я смотреть в глаза человеку, который врёт. А Кукурузо врал сейчас бессовестно. Ничего он не знал, никакого «Лебединого озера». Потому что слух у него препоганый. Петь он мог только со мной. Подтягивать.

Я досадовал на Вальку из-за того что она заставила моего друга так врать. И вообще, что она пристала к нам?

И вдруг, как бы подслушав мои мысли, Валька резким движением выключила приёмник и сказала:

— Вы на меня сердитесь, мальчики, да? Что я пришла к вам и пристаю, да?.. Но сейчас уйду. Вы не сердитесь. Просто мне хотелось познакомиться с вами.

И так она это как-то просто сказала, что мне даже стало неловко. И ни я, ни Кукурузо не решили, что ответить.

Валька поднялась, сунула Кукурузо в руки приёмник и побежала к костру.

— Чудачка какая-то… правда? — пожав плечами, смущено произнес Кукурузо.

— Она классная, — неожиданно покраснев, сказал Игорь. — У нас с ней все дружат. А почему ты не включаешь приёмник? Ты включай, не стесняйся. Я недавно поменял батарейку.

Я внимательно посмотрел на него и понял, что он нарочно меняет тему разговора, что больше о Вальке говорить не стоит. Я хорошо его понял. Мне тоже было бы неприятно, если бы кто-нибудь говорил о Гребенючке.

Я не знаю, сколько мы еще просидели на берегу у пенька, но вскоре от костра послышался голос вожатого:

— Игорь, мальчики, скорее сюда! Уха готова!

— Пошли! — сказал Игорь.

Я как выпил утром стакан молока, то больше и крошки во рту не держал — был теперь голодный, как арестант, и это предложение мне очень понравилось. Думаю, что Кукурузо есть хотел не меньше меня, потому что из-за всех ночных переживаний, наверно, совсем не завтракал.

Но он неожиданно сказал Игорю:

— Ты иди, а мы тут посидим. Мы только что перед вашим приездом хорошо позавтракали.

Я подмигивал ему и открыл рот, но промолчал.

— Да не выдумывайте, ребята, идемте! Такой ухи вы сроду не ели, — уговаривал Игорь.

Кукурузо упорно отказывался. Я, глотая от голода слюни, вынужден был его поддерживать. Наконец Игорь махнул рукой:

— Да ну вас! Подождите, я сейчас вожатого к вам приведу. — И побежал к костру. Но через минуту вместо вожатого прибежала длинноногая Валька. И сразу накинулась на нас:

— Что это такое? А ну бегом есть уху! Если бы вы меня приглашали — что, я разве отказалась бы? Я бы отказалась, если вы меня приглашали?! А ну, быстро!

И, к моей радости, Кукурузо, который так упорно отказывался перед Игорем, тут неожиданно смутился и покорно поплёлся за девочкой. И снова я почему-то вспомнил Гребенючку…

Не знаю, то ли, может, я просто был очень голодный, то ли правда уха была вкусной, но мне показалась, что я сроду такой не ел. Я же разбирался в ухе. У нас в селе умели её варить, да и сам я варил не раз. Но это была умопомрачительная — такая вкусная. Все причмокивали и хвалили Сашку-«штурмана». А он сидел возле казана с половником в руках и, как всегда насупившись, внимательно следил кому дать еще.

Вскоре все понаедались, и улеглись на траве возле костра — отдохнуть. Кто-то первый замурлыкал песню, кто-то подтянул и песня выросла, окрепла и полилась над плёсом, даже камыши пригнулись…

Как было приятно вот так лежать на траве вверх лицом, смотреть в безбрежную синеву неба и петь хором песню! Казалось, все земля, весь мир её слышит.

Вожатый тихонько встал, пошел к лодкам и вернулся с аккордеоном. Песня зазвучала еще лучше, еще слаженнее.

Я бы никогда бы не подумал, что у Сашки такой чистый, звонкий и высокий голос. Вот тебе и чудаковатый «штурман» Сашка. Мало того, что знатный повар, так еще и такой певец!

Пели мы часа полтора, а может, и больше. Каких только песен мы не спели! И украинские народные, и современные, и из мультфильмов, и из кинофильмов…

Потом Игорь сказал:

— А теперь, может, пусть Валька станцует…

«Сейчас будет важничать, а её упрашивать», — подумал я.

Но она сказала безо всякого:

— Пожалуйста. Могу станцевать.

Тут я заметил, что Кукурузо почему-то покраснел и беспокойно заёрзал на месте. Впрочем, я еще и раньше, когда пели, заметил, что мой дружок Кукурузо постоянно смотрел на Вальку, а когда она случайно поднимала глаза на него и их взгляды встречались, он сразу начинал рассматривать землю.

• Предыдущая
• 30/36
• Следующая