Стриптиз на гонках - Бартоломью Нэнси - Страница 32

• Предыдущая
• 32/54
• Следующая

— Мы с Руби были почти как сестры, — ответила я, — и я хочу выяснить, кто ее убил. А вы?

В комнате стало тихо, мы обе затаили дыхание. Из глубины дома послышалось шарканье Хэма и звук льющейся воды. Наконец Айрис выдохнула.

— Я бы ни за что ее не отдала, но у меня не было выбора, — тихо сказала она и заплакала. — Это было давно, много лет назад, у меня не было родных, некому было помочь. Мой муж сошел с ума и бросил нас, у меня уже был маленький мальчик. Как я могла прокормить двух малышей? Я не знала, что делать.

Горе Айрис было искренним, она взволнованно теребила подол платья, застывший взгляд был обращен в прошлое.

— Мой сын был старше, он уже мог о себе заботиться, но Руби Ли была совсем малышкой. Я даже не могла оставить девочку дома, чтобы пойти на работу. — Айрис задрожала, все ее массивное тело сотрясалось от воспоминаний о пережитых страданиях. — И я приняла самое трудное решение за всю мою жизнь. Я одела Руби в нарядное розовое платьице с перламутровыми пуговками и такой же розовый летний капор и отнесла ее в приют. Я оставила дочку у них.

В это время вернулся Хэм с Флафи — она была завернута в розовое полотенце, из которого выглядывала только головка. Мы с Айрис посмотрели друг на друга и обе расплакались. Хэм замялся, недоумевая, почему вид чихуахуа в полотенце поверг нас в такое уныние, и сделал то же самое, что любой мужчина на его месте — притворился, будто ничего не заметил.

Он подошел к металлическому столику, осторожно поставил на него дрожащую Флафи и пристегнул ее к ремешкам. Выполняя эту операцию, он временами поглядывал на Айрис, на его лице появилось сочувственное выражение, но он ни разу не посмотрел ей в глаза. Наконец Хэм закончил свою работу и в растерянности вышел. Айрис, казалось, вообще не заметила, что Хэм входил в комнату, но машинально подошла к столику.

— Все будет хорошо, дорогая, — ласково сказала она. — Никто не причинит тебе вреда.

Она обращалась не к Флафи.

— Для нее нашли хорошую семью, — продолжала Айрис. — Уева — городок маленький, можно было ожидать, что они постараются отправить девочку подальше. Сначала так и сделали. Руби временно отдали в семью, которая живет где-то в нашем округе, там ждали, что я передумаю или у меня появятся средства, и я смогу ее забрать, но деньги не появились.

Глаза Айрис были полны боли и отчаяния. Она взяла щипчики и начала брить мою малышку. У Флафи с самого начала было не так уж много шерсти, поэтому я решила, что если ее якобы побреют, это ей особо не повредит. У самой Флафи, по-видимому, было на этот счет иное мнение, но она стояла неподвижно.

— А что случилось с отцом Руби? — спросила я. — Почему он не помогал вам деньгами?

Айрис прервала работу и подняла на меня взгляд, потускневший от безнадежности.

— Мужа поместили в психиатрическую лечебницу. К тому времени когда я встала на ноги, Руби была для меня потеряна.

Айрис выбрала из батареи бутылочек и баночек баллончик с аэрозолем и побрызгала Флафи одеколоном. Собачка громко фыркнула.

— Я, конечно, знала, где она. У Джейн Даймонд, которая всю жизнь мечтала о ребенке, но не могла его родить, вдруг откуда ни возьмись появилась маленькая девочка. Она могла только мечтать о темноволосой девочке с большими глазами, пока у нее не появилась моя. — Айрис пожала плечами. — Я получила то, что заслужила. Мы все получили по заслугам.

— Что вы имеете в виду?

— Я потеряла мою малышку и сама в этом виновата. А Джейн Даймонд ее получила. Она любила девочку как родную, и со временем они стали родными. Я могла только наблюдать со стороны за тем, как растет моя дочка, как она заканчивает школу, идет на выпускной бал… — Айрис впервые за все время разговора посмотрела прямо на меня. — Не поймите меня превратно, я не хочу сказать, что все должно было быть по-другому. Что я могла дать своей девочке? — Она обвела взглядом помещение собачьей парикмахерской и покачала головой. — Я вышла замуж во второй раз, из этого тоже ничего не получилось. Мой муж даже усыновил моего сына, но… примерно через шесть лет он сбежал. К тому времени я открыла салон красоты для собак.

Айрис вздохнула и занялась ушами Флафи.

— Есть такая пословица: обманутый однажды достоин сожаления, обманутый дважды достоин презрения. Когда номер второй сбежал, я была к этому готова. Мы с Майклом кое-как продержались. А потом появился Хэм.

Меня вдруг осенило: Хэм — ее третий муж. Старый, тощий как жердь Хэм. Айрис словно прочла мои мысли.

— Да, это он. Намного старше меня, примерно в возрасте моего первого мужа, но по крайней мере он не сумасшедший. — Женщина усмехнулась своим мыслям. — Хэм, конечно, немного туговато соображает, но зато любит меня и никуда не денется. Все, кого я любила, исчезли. — Она перестала работать и вздохнула. — Даже Майкл. У него какие-то неприятности, и теперь он со мной не разговаривает.

Словно по сигналу, Хэм в подсобке замычал свой бесцветный мотивчик.

— А что случилось с отцом Руби? — спросила я. — Он так и не вышел из психлечебницы?

На лице Айрис появилась гримаса отвращения.

— Ну а как же, вышел! Умники из Таллахасси решили, что нехорошо держать сумасшедших в сумасшедшем доме, где им самое место, и придумали такую штуку, называется “деинституционализация”. Знаете, что это значит? — Она не стала ждать моего ответа. — Что “мы больше не тратим на вас деньги налогоплательщиков, возвращайтесь туда, откуда вас забрали, и отравляйте жизнь нормальным людям”.

Мое сердце забилось быстрее. Безумный отец Руби вернулся в Уевахитчку! Интересно, как он отнесся к тому, что Руби удочерили?

— Он вернулся сюда, в Уеву?

Айрис медленно кивнула, одновременно открывая пластиковую коробку с разноцветными бантиками.

— Да, он вернулся и ведет себя так, будто его возвращение для нас — большой праздник, вроде как День независимости и Рождество, вместе взятые. Все такой же псих, как и раньше.

— Как долго… — Я запнулась, вопросов у меня было так много, что я не знала, какой задать раньше.

— Он провел в психушке пятнадцать лет. Посмотрели бы вы на него — волосы торчат во все стороны, глаза горят. Пожелал, видите ли, взглянуть на своих детишек! — Айрис фыркнула. — Даже не помнит, что развелся со мной! Много было проку от его лечения!

— И где он сейчас?

— Да везде, во всем городе. Во всех “Новостях”, в журнале “Тайм”, повсюду.

Я озадаченно посмотрела на нее.

— Что-то я не пойму, о чем вы.

— Девочка, вы когда-нибудь слышали о художнике, написавшем “Посигналь, если любишь Иисуса”?

— Уоннамейкер Льюис? Отец Руби — Уоннамейкер Льюис?

Айрис кивнула. Выбрав ярко-желтый бантик, она отклеила маленький квадратик с изнаночной стороны и решительно прилепила украшение на макушку голой, как бильярдный шар, головы Флафи.

— Он самый, единственный и неповторимый, — подытожила Айрис. — Папочка-мультимиллионер. — Она негромко рассмеялась. — Вот только Руби он не вернет ни за какие деньги. Конечно, он заработал их лишь после того, как его выпустили, но факт остается фактом, Руби мертва, а он жив. По-моему, это как-то несправедливо.

Айрис снова переключила внимание на Флафи.

— Ну разве не прелесть? Давай-ка протрем эту шкурку, чтобы она заблестела. — Айрис взяла небольшой тюбик с каким-то маслом и выдавила немного. Масло оказалось прозрачным, а его запах почему-то напомнил мне о публичном доме. — Вот это тебе подойдет! — с энтузиазмом сказала она. Флафи застонала…

— А Руби не знала, кто ее настоящие родители? Айрис подняла голову, ее взгляд стал колючим.

— Нет! Я бы ни за что не позволила Руби пройти через этот ад дважды! Не знаю, откуда ее папаша, вернее, жалкая пародия на отца, о ней узнал, но могу сказать, на его месте любой порядочный человек оставил бы дочь в покое. О том, кто взял Руби, знали только я, Майкл, Хэм и он. И это правильно.

Айрис снова переключила внимание на Флафи, которой уже до смерти надоели и “собачий дворец”, и его хозяйка. В данный момент бедняжка передними лапками пыталась стряхнуть с головы ненавистный бант.

• Предыдущая
• 32/54
• Следующая