Поваренная книга Бабы Яги (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 21

• Предыдущая
• 21/23
• Следующая

— Что-то не так? — спросил он, снова пытаясь обнять меня.

— Не надо, — я покачала головой, повела плечами, побуждая его убрать руки. — Прости, Дима, я не могу.

Он молчал, ожидая продолжения.

— Я не люблю тебя.

В его взгляде появилась горечь, но Дима нашел в себе силы улыбнуться:

— Но мы же не в седьмом классе, 'раз увидел — и влюблен'. Мы взрослые люди, нам нужно время.

— Оно у нас было. Именно поэтому я и говорю сейчас, — я старалась смягчить удар. — Ты замечательный человек, очень хороший. И ты заслуживаешь женщину, которая будет тебя любить. Но это буду не я.

Он отвел взгляд, его лицо словно застыло. Сложив руки на груди, смотрел перед собой, осмысливая услышанное. По-человечески мне было Диму безумно жаль, я понимала, что он чувствует. Но лучше пусть будет больно сейчас, когда мы еще недостаточно знакомы, чем потом, когда он привяжется ко мне по-настоящему. Тогда будет действительно очень больно.

— У нас с тобой много общего, — тихо сказал он. — Нам хорошо вдвоем, мы подходим друг другу.

— Да, — с этим было сложно не согласиться. — Но это не любовь.

Он снова замолчал, закусил губу.

— Мне очень жаль, — прошептала я.

Он резко повернулся ко мне. Взгляд твердый, решительный, даже отчаянный. Дима выпалил:

— Тогда дай мне шанс.

— Дима… — начала было я.

— Не отвечай сейчас, — попросил он. — Давай просто встретимся завтра, как и собирались. Я не могу от тебя отказаться. Ты мне стала слишком дорога.

Я покачала головой:

— Пойми, это ничего не изменит. Давать этот шанс было бы жестоко.

— Нет, я не понимаю и не смогу понять! Давай встретимся завтра, еще раз все обсудим, — настаивал он.

— Это ни к чему, — мягко возразила я.

— Смотрю, ты уже приняла окончательное решение, — обреченно кивнул он. — Я позвоню тебе завтра, пожалуйста, возьми трубку.

— Конечно, возьму.

— До завтра, — он открыл дверь, еще раз обернулся, посмотрел на меня, пробормотал. — Я не понимаю.

И ушел.

Да, знаю, я поступила с ним жестоко. Нужно было раньше разобраться в себе, в своем отношении к нему. Но, к сожалению, получается, как получается. Одно утешало — в правильности принятого решения я была совершенно уверена.

Володька, тайная, в первую очередь для меня, любовь всей жизни, пропал на неделю. Ссылаясь на занятость на работе, сам на контакт не шел и довольно резко обрывал меня, когда я ему звонила. Ну, я старалась не принимать это на свой счет, мало ли, бывает.

Приближалась весна, она все ощутимей чувствовалась в воздухе, в пересвистах птиц. Становилось теплее, снег потихоньку сходил. Значит, растаяла дорога в Крынычки. Ой, 'близится час торжества моего'! Прижму Емельяна, наконец-то. Будет знать, как ведьме голову дурить и мозг пудрить!

Испекла любимых Володькой ветчинных улиток, упаковала в фольгу, чтобы не остыли, прихватила печенья и отправилась к другу на поклон. Он был и оставался единственным, кто мог бы отвезти меня в Крынычки. Вовка открыл дверь, окинул меня недовольным взглядом, но в дом пустил.

— С чем пожаловала? — неприветливо спросил он, ставя чайник.

— С улитками и с просьбой, — честно ответила я.

— За улиток спасибо, конечно. Что за просьба? — он сверлил меня взглядом, стоя рядом с плитой, сложив руки на груди и чуть скосив нижнюю челюсть вправо. Кажется, никакой загруженности на работе у него не было. Он так реагировал на меня. Чем успела обидеть?

— Отвези меня на выходных в Крынычки, пожалуйста, — озвучила я свою проблему.

— Опять Крынычки, стало быть. А у этого твоего…. — Вовка пренебрежительно скривился. — Как там его? Димы? Машины нет?

Что-то явно не так. Вовка закипал быстрее чайника. И его раздражение было заразным.

— Ну, во-первых, он не 'мой', - процедила я. — Во-вторых, может, и есть. Но она вместе с ним в Киеве. В-третьих, я думала, что друг мне ты, а не он. Жаль, что это, видимо, не так.

Договаривала уже в коридоре, потому что общаться дальше с Вовкой мне как-то резко расхотелось.

— Не переживай, спасибо за хлопоты. Пока!

Прежде, чем он успел что-то сказать, я схватила с вешалки дубленку, распахнула дверь и выскочила из квартиры. Одевалась уже на лестнице.

До дома добежать не успела, как в кармане зажужжала мобилка, — звонил Вовка. Я нажала на отбой и выключила телефон. Все! Надоел!

Я игнорировала Володьку целых два дня. Даже мама подыграла. Когда Вовка, осознав, что на звонки я отвечать не буду, пришел ко мне домой, мама, не моргнув глазом, соврала, что ее любимой дочери дома нет, когда вернется, не знает.

— Тина, вы что, поссорились? — спросила мама, выпроводив Володьку.

— Есть такое, — призналась я.

— И с чего бы?

— Если б я знала! — буркнула я. — Он на меня накинулся, как на врага. Ну, я и обиделась. Он мне два дня названивает раз в час. А я трубку не беру. Вообще в черный список занесу… Надоел.

Мама усмехнулась, покачала головой:

— Милые бранятся…

— Мама, ну какие 'милые', ну скажи? — вздохнула я. — Друзья. По крайней мере, были…

— Ну да, ну да, — улыбнулась мама и вышла.

На следующий день Вовка поймал меня на улице. Я возвращалась с работы, а он караулил меня в машине.

— Тина, ты прости. Я погорячился и накинулся на тебя, — принялся оправдываться он. — Не хотел тебя обидеть.

— Да-да. Я понимаю. Загруженность на работе. Бывает, — холодно ответила я.

— Тина, не кипятись, — он улыбнулся. — Пойдем в кафе посидим? Тирамису поедим?

Я хмыкнула:

— Соблазнитель.

— Какой есть, — улыбка стала веселей. — Так пойдем?

— Пойдем, — вздохнула я, притворяясь, что делаю ему одолжение. Хотя сама была очень рада тому, что он все-таки пришел мириться.

Мы не просто посидели в кафе, еще договорились на субботу, что Володька отвезет меня в Крынычки. Сам сказал, я больше эту тему поднимать не собиралась.

Ночью, когда родители заснули, решила поговорить с Тикусой Владимировной. Это же ее домовой, в конце-то концов. Может, подскажет какие рычаги давления на него, если Емельян упрется.

— Клыкала? — спросила бабушка, проявляясь в бездонном омуте блюдца.

— Да, — кивнула я. — У меня тут новости разные. С русалкой, например, разговаривала.

— Знаю, — улыбнулась Тикуса Владимировна.

— А что еще ты знаешь? — спросила я.

— Багато чого, — усмехнулась собеседница. — Але тоби не скажу.

— Почему?

— Рано.

— Что-то не улавливаю смысла гадания, — хмыкнула я. — Кажется, его придумали, чтобы получать ответы на вопросы.

— Хиба? — удивилась ведьма.

— Ну да!

Если бы вчера гадать села, подобное поведение родственницы меня бы раздражало. А сегодня только веселило. Я поняла, что давить на нее нет никакого смысла, она все равно не расскажет ничего.

— Ты дывы, — бабушка разыгрывала искреннее удивление.

Я не удержалась и прыснула. Она тоже рассмеялась.

— Может, ты все же скажешь, что задумал Емельян?

Она отрицательно покачала головой.

— Ну и ладно. Тогда доброй ночи?

— Добранич, — откликнулась бабушка и пропала.

С утра пораньше в субботу поехали с Вовкой в Крынычки. Договорились, как и раньше, подъехать поближе к развалинам избушки. Если дорога позволит. Если нет, то Вовка решил, что будет провожать меня чуть ли не к самому пепелищу. Это в мои планы не входило. Я ехала ругаться с домовым и собиралась в случае необходимости использовать магию. И мне как-то не хотелось, чтобы Вовка это видел. После долгих уговоров он, скрепя сердце, согласился просто звонить мне. Как в прошлый раз. Снега намело порядочно, но из-за оттепели он был рыхлым, водянистым. Машина в нем завязала, Вовка не рискнул даже подобраться ближе к лесу.

— Нам же еще выбираться отсюда. А к местным на поклон за трактором идти не хочется, — задумчиво окинув взглядом просторы заснеженного поля, сказал он.

• Предыдущая
• 21/23
• Следующая