Томек у истоков Амазонки - Шклярский Альфред Alfred Szklarski - Страница 36

• Предыдущая
• 36/60
• Следующая

Уилсон поздоровался с Новицким и Томеком, говоря:

– Приходится начинать работу с восходом солнца, так как днем, когда солнце в зените, начинается жара, отчего каучуковый сок в надрезах сгущается и перестает поступать в сосуды.

– Мы встали пораньше, потому что впервые находимся в лагере сборщиков каучука, – сказал Томек. – Нас интересует как используются деревья гевеи.

– Конечно, каучук теперь известен во всем мире как прекрасный материал и вам полезно ознакомиться с его добычей, – согласился Уилсон. – Пожалуйста, познакомьтесь подробнее с оборудованием лагеря. Эксплуатируемая нами территория представляет собой как бы плантацию. Мы разделили ее на делянки, обслуживаемые отдельными серингеро. По необходимости делянки эти занимают довольно большую площадь, потому что гевея не растет сплошными участками. Примерно, на восемьдесят деревьев разного вида, приходится в лесу одна гевея, причем каждый серингеро обслуживает около ста пятидесяти каучуконосных деревьев.

– Скажите, пожалуйста, в чем заключается работа серингеро? – спросил Томек.

– Сначала с помощью мачете серингеро прорезает тропу в лесной чаще. Делает это так, что тропа ведет от дерева к дереву и, завершив круг, приводит к исходной точке. После этого серингеро ежедневно на рассвете уходит в лес по тропе, делает на деревьях гевеи соответствующие надрезы, подвешивает внизу их сосуды, куда стекает каучуковый сок, на первый взгляд похожий на козье молоко, но довольно густой и тягучий.

Второй обход делянки осуществляется после полудня. Серингеро сливает полученный сок в ведра. Вернувшись из обхода, он должен немедленно заняться операцией по сгущению сока, так как капли дождя могут испортить каучуковое молоко и свести на нет весь тяжелый труд серингеро.

– А как сгущают каучуковое молоко? Я что-то не вижу здесь специального оборудования, – спросил капитан Новицкий.

– Для этого достаточно вон тех навесов с односкатной крышей, – ответил Уилсон, указывая на несколько шалашей, стоявших в разных местах лагеря. – Под крышей навеса серингеро разводит костер, в который подкладывает плоды пальмы урукури, выделяющие серый дым ускоряющий сушку каучукового молока. Серингеро спускает в бочку с каучуковым молоком специальную деревянную лопату и облепив ее тягучим молоком сушит над огнем[97]. Эту операцию он повторяет много раз, пока на лопате, или, как ее называют «болачас», не образуется густая масса. Во время такой сушки желтоватый каучуковый сок чернеет от дыма. Высушенный каучук, скатанный в черный шар, серингеро сдает на склад, откуда каучук вывозится в Манаус.

– Очень легкий способ разбогатеть, – заметил капитан Новицкий.

– Я не совсем согласен с вами, – возразил Уилсон. – Работа серингеро не только тяжела, но и опасна. Тропический лес ревниво оберегает свою неприкосновенность. Серингеро должен опасаться ядовитых гадов, насекомых и хищных животных. Свободные индейцы считают серингеро кровным врагом, потому что он нарушает спокойствие на их земле, а каучуковые спекулянты и авантюристы всякого покроя дерутся между собой, отнимая друг у друга ценную добычу и рабочие руки. Каучук истекает человеческой кровью. В лесах погибают ежегодно тысячи серингеро[98].

– Ах, проглоти тебя акула! Я как то не подумал об этом. А ведь наш Смуга тоже попал в переделку из-за каучука, – воскликнул Новицкий.

– Вы совершенно правы. Каучук стал причиной многих несчастий, – сказал Томек.

– Не думай об этом. Меня интересует способ сбора каучука, – перервал Новицкий.

– Долго ли можно собирать сок из одного и того же дерева? – спросил Томек.

– Поначалу добыча каучука велась хищническим образом. Серингеро срубал каучуковое дерево, собирал сок. Потом стали добывать его с помощью надрезов. После сбора латекса необходимо оставлять дерево в покое на несколько лет. Кора зарастает в местах надрезов через пять или шесть лет, и только после этого дерево можно эксплуатировать вторично. Если слишком часто делать надрезы, дерево засыхает.

– Капитан, у нас еще есть немного времени, может быть погуляем по лесу. Меня интересуют каучуковые деревья в их естественной среде, – сказал Томек.

– Прекрасно, воспользуемся удобным случаем.

После завтрака друзья отправились в лес. В кустах среди лиан, опутавших кроны деревьев, вилась узкая тропинка. Джунгли пробуждались от ночного сна. Вокруг раздавался подозрительный шум, шорох, писк и крики. Кое-где, сквозь густую листву деревьев пробивались лучи взошедшего солнца, немного рассеивая полумрак. Красочные цветы раскрывали яркие чашечки, в воздухе чувствовался их дурманящий аромат.

Вырубленная серингеро тропинка, вела прямо от одного дерева гевеи к другому. Деревья эти несколько похожи на среднеевропейский ясень. Высокий и стройный ствол гевеи покрывает шелковисто гладкая кора светло-серого цвета. Высокие с редкой листвой кроны пропускают много света. Томек и Новицкий легко различали каучуконосные деревья, потому что широкие надрезы на коре и прикрепленные к стволам тыквы разрешали всякие сомнения.

– Посмотри-ка, браток, как джунгли защищают себя от проникновения человека, – сказал капитан Новицкий. – Тропинка уже стала зарастать, хотя видно, что и сегодня серингеро не жалел мачете!

– Осторожно, Тадек, под гниющими листьями могут гнездиться сколопендры[99], укус которых бывает очень опасен даже для человека.

– Ты хочешь, чтобы я обращал внимание на сколопендр, а меня обсели красные муравьи, – пробурчал Новицкий. – Ах, черти, обжигают, как кипятком!

– Ты зазевался на каучуковое дерево, а здесь надо держать ухо востро и смотреть в оба! Подожди, я помогу тебе согнать муравьев. Их укусы тоже могут вызвать у человека высокую температуру.

– Вернувшись в лагерь, выпью рома, и ничего мне не будет – ответил Новицкий. – Ах, сколько здесь пиявок в этих болотах! Удивительно, как эти индейцы могут здесь лазить босиком?

– Они испокон веков живут в джунглях, – ответил Томек. – А ты разве не видел множество ран на коже у некоторых индейцев? Это их так разделали паразитические насекомые.

– Надо признать, что они довольно ловко избавляются от паразитических клещей, выдавливая их с помощью бамбуковой палочки. Делают они это совершенно так же, как папуасы Новой Гвинее.

– Папуасы тоже в огромном большинстве живут в джунглях.

– А пусть себе живут на здоровье, если им это нравится, – ответил капитан Новицкий.

– Привычка – вторая натура, ко всему можно привыкнуть – сказал Томек. – Ведь в Бразилии поселились и поляки! Наши Крестьяне селятся здесь целыми семьями.

– Чего наши крестьяне лезут в эту Бразилию? Жизнь здесь тяжелая, кругом одна нищета! Если бы им в Польше рассказали до отъезда всю правду о здешней жизни, вряд ли кто-нибудь согласился сюда ехать.

– У нас дома почти вся земля принадлежит помещикам, а здесь ее хоть отбавляй, – ответил Томек.

– Давай присядем на это сваленное дерево и побеседуем, – предложил Новицкий. – Садись смело, ядовитых насекомых здесь не видно!

Моряк достал трубку, набил ее табаком и закурил. Выпустил струю дыма, пытаясь разогнать муравьев, ползавших по древесному стволу, и сказал:

– Интересно, кто первый из поляков приехал в Бразилию? Ты что-нибудь знаешь об этом?

– Почему нет? Знаю. Первый поляк, получивший известность в Бразилии – это Кшиштоф Арцишевский[100], адмирал нидерландского флота.

– Как видно, давно это было, потому что я ничего не слышал о нем. Кто такой этот Арцишевский?

– Изгнанный из Польши, Арцишевский поселился в Голландии, где учился военно-инженерному и артиллерийскому делу. В 1629 году в звании капитана пехоты принял участие в экспедиции в Бразилию, потому что голландцы вознамерились захватить эту испанскую колонию в Южной Америке.

• Предыдущая
• 36/60
• Следующая