Пани колдунья - Шкатула Лариса Олеговна - Страница 18

• Предыдущая
• 18/65
• Следующая

Астаховы согласились. Впрочем, шафер не заставил себя ждать, наоборот, он стал поторапливать и невесту, и ее подружку, уверяя, что жених совсем уже истомился в ожидании.

Станислав деликатно помог невесте ступить на подножку кареты и даже расправил ее оборки и банты, а затем предложил руку подружке невесты, чтобы та села рядом. Милочка только успела приподнять ножку, как карета вдруг рванулась с места, и кони понесли.

Подружка услышала приглушенный вскрик невесты, а когда обернулась, не увидела рядом шафера.

Подле нее лишь стоял такой же огорошенный, как она сама, князь Астахов.

— Садитесь в нашу карету, мадемуазель, мы их догоним!

На несчастье, платье Милочки зацепилось за подножку кареты, и, пока ей помогли его освободить, карета с невестой уже скрылась из глаз.

По пути князь несколько раз останавливался, чтобы спросить у прохожих, куда проехала карета похитителя. Те показывали одно и то же направление, из чего можно было понять — экипаж с невестой движется прямиком к церкви.

У Астахова и Милочки появилась надежда, что это вовсе не похищение, а просто такая не очень удачная шутка Петиного кузена.

Однако кареты у церкви не оказалось, а Петр Жемчужников в окружении родни все еще ждал, сгорая от нетерпения.

Когда Милочка рассказала ему о случившемся, молодой человек долго не мог этому поверить и, только наконец осознав, что произошло на самом деле, разрыдался. Милочка утешала его как умела и плакала вместе с бедным женихом.

Но что было страшнее всего — слезы князя Астахова. Этого сурового насмешника, притчи во языцех питерского света. Он плакал как ребенок и приговаривал несостоявшемуся зятю:

— Прости, Петруша, не уследил! Не сберег! Единственную дочь. Кровиночку…

Что тут поделаешь? Прежде всего Жемчужниковы решили, что таинственное исчезновение Лизоньки в глазах света ни в коем случае не стоит связывать с их дальним родственником. Никто их не пожалеет — пригрели змею на груди! Станут смеяться, злорадствовать… Нет, поляк якобы уехал раньше сам по себе. Пусть ложь и выглядит неуклюжей, но детям Жемчужниковых еще семьи заводить, а случившееся ляжет пятном на их репутацию…

— Придется денег не пожалеть, закрыть рты самым ретивым сплетникам, — говорил жене Валерьян, который все неприятности привык улаживать одним способом — денежным. — А ведь я Петьку предупреждал насчет кузена…

— А ежели, мон шер, это вовсе не он?

— Ну да, святой дух. И вот ведь, гаденыш, все до мелочей продумал. Даже еще одну карету нанял.

Точь-в-точь как нашу. Знал, что погонятся, вот и сбивал со следа. Я ведь эту вторую карету нашел. Владелец за нее приличные деньги получил. И условие выполнил. Выехал аккурат следом за промчавшейся каретой. Та в переулок свернула, а нанятая карета к церкви поехала…

Милочку попросили в своих рассказах о происшествии кузена тоже не упоминать. Таким образом, получилось, что впоследствии все те, кто пересказывал эту историю, допускали всякие неточности именно из-за попыток объяснить, как происходило все на самом деле.

Например, что Станислав был не кем иным, как переодетым кучером. Ведь вряд ли бы он доверил похищение Лизоньки Астаховой кому-то постороннему. Другие сомневались, что Поплавский мог совершить похищение без чьей-либо помощи. И у него непременно должен был существовать помощник. Хотя бы для того, чтобы заметать следы, — ведь наверняка злоумышленники приготовили две кареты! Третьи уверяли, что Поплавского там вообще не было и накануне он вынужден был уехать, потому что получил сообщение о болезни матери. В это верили меньше всего, потому что романтизму исчезновения невесты оно не способствовало.

Бедная Дарья Петровна даже заболела нервной горячкой, когда узнала, кому обязан ее первенец своим несчастьем. Ведь если бы они не приняли у себя подлого поляка, если бы Петя не повел его в дом Астаховых…

— Ежели бы да кабы, во рту выросли б грибы! — так невежливо прервал стенания домашних Жемчужников-старший. — Снявши голову, по волосам не плачут.

К слову сказать, он, как человек практический, принял все меры к отысканию девушки или хотя бы кареты, ее увезшей. Поначалу никаких сведений не удалось получить. Проклятый поляк оказался непревзойденным мастером по заметанию следов…

Впрочем, спустя три дня Жемчужников получил-таки известие, что через одну из приграничных застав проезжала карета с молодоженами Поплавскими. Новоиспеченный лже-муж показывал подорожную[15], в которой никто не усмотрел нарушений, и потому карета благополучно пересекла границу России с Австрией…

Подозревали было в соучастии кучера Жемчужниковых, но потом нашли его в конюшне оглушенного и связанного, причем злоумышленники нанесли ему удар по голове сзади, так что бедный кучер ничего не услышал и не увидел.

Как и всякое из ряда вон выходящее событие, исчезновение невесты некоторое время будоражило свет, но вскоре умы знатных петербуржцев заняло другое событие: один из польских князей Потоцких, ненадолго посетивший Петербург, услышал нелицеприятное мнение обо всех поляках вообще и вызвал на дуэль одного военного. Оба хорошо владели оружием, и теперь в гостиных Петербурга только и разговоров было что о предстоящей дуэли.

Поэтому почти никто, кроме самих Жемчужниковых, не заметил исчезновения старшего сына Валерьяна Петра. И если отец смог отыскать след кареты похитителей, то расследование по факту исчезновения сына ничего не дало — Петруша точно в воду канул…

Между тем все, что произошло с Лизой, походило на кошмарный сон.

Когда вместо Милочки Милорадович в карету скользнул Станислав, она попыталась закричать или выскочить из кареты, но он грубо зажал ей рот и швырнул на сиденье так, что она пребольно ударилась об него спиной.

И все время, пока карета бешено мчалась по Петербургу, он бесцеремонно держал ее за плечи, на заставах не давая даже взглянуть в окно.

А на границе он показал ей длинный острый стилет, который прижал к боку девушки так сильно, что лезвие пропороло шелк ее платья и вонзилось в кожу.

Глаза Станислава при этом были такие безумные, что она всерьез испугалась.

Ничего похожего до сих пор с Лизой не происходило, да и не могло произойти. Теперь выяснилось: до восемнадцати лет она прожила оранжерейным цветком в любви и неге и даже не представляла, что кто-то может обращаться с нею так бесцеремонно…

Она сидела в карете, не в силах собрать в единое разбегающиеся мысли: что можно сделать в такой ситуации, что? Лиза услышала, как Станислав объясняет кому-то:

— Моя жена. Только поженились. Вот наша подорожная. Вы непременно хотите посмотреть?

Дверца кареты открылась, и чье-то усатое лицо на мгновение возникло в проеме. Офицер — она от волнения и какого-то полуобморочного состояния ничего не сказала и вообще не шевельнулась — козырнул ей и исчез.

И много лет спустя Лиза, вспоминая этот день, так и не поняла, почему она не закричала, не позвала на помощь? Почему она не сопротивлялась?

Скорее всего, ее надолго заворожили сами слова: рок, предначертание. Прежде в ее понятии это были заранее определенные кем-то свыше события, против которых людская воля была бессильна…

Некоторое время спустя ее пересадили в какой-то другой экипаж. Он был не так роскошен, как карета, в которой ее похитили, но гораздо теплее и вместительнее. Как Лиза поняла, повозка была предназначена для долгой дороги. В ней имелась даже жаровня с углями…

Станислав сначала ехал снаружи, а потом перебрался в экипаж.

— Холодает, — сообщил он Лизе. — Поднялся ветер. Надеюсь, Юзек теперь не заблудится. Дорога пойдет сплошь прямая. А меня ждет дело куда интереснее…

Он наклонился и безо всякой подготовки, ни слова не говоря, так, словно Лиза была горничной, а поблизости не было ее хозяев, а потому следовало торопиться, просто прильнул к ее губам.

• Предыдущая
• 18/65
• Следующая