Убийства на улице Морг. Сапфировый крест (сборник) - Честертон Гилберт Кийт - Страница 50

• Предыдущая
• 50/77
• Следующая

Мощный порыв ветра тяжело хлестнул веткой поломанной сосны по окну у них за спинами, словно изображая грабителя, но они не повернулись. Глаза Крейвена и Фламбо были устремлены на отца Брауна.

– Бриллианты и колесики, – задумчиво протянул Крейвен. – И это, по-вашему, главное доказательство, да?

– Это ничего не доказывает, – безмятежно ответил священник. – Просто вы говорили, что никто не может соединить эти четыре вещи. Истина наверняка намного прозаичнее. Гленгайл на своей земле обнаружил или думал, что обнаружил драгоценные камни. Возможно, кто-то разыграл его, сказав, что они были найдены в одной из пещер вокруг замка. Колесики – какое-то приспособление для распилки алмазов. Ему приходилось действовать очень осторожно и добывать камни небольшими партиями, призвав на помощь нескольких пастухов или кого-то другого из темных местных жителей. Табак для этих шотландских пастухов – единственная роскошь, и только им можно подкупить их. Подсвечников у них не было за ненадобностью: исследуя пещеры, они предпочитали держать свечи в руках.

– Это все? – после долгого молчания спросил Фламбо. – Мы, наконец, услышали прозаичную истину?

– Еще нет, – сказал отец Браун.

Когда в каком-то отдаленном уголке леса затих долгий, словно насмешливый свист ветра, отец Браун с совершенно серьезным лицом продолжил:

– Все эти предположения вызваны исключительно вашими словами о невозможности увязать нюхательный табак с металлическими колесиками или свечи с самоцветами. Десяток ложных учений может объяснить все загадки Вселенной, десять ошибочных версий могут объяснить загадку замка Гленгайл. Но нам нужно истинное объяснение как в первом, так и во втором случае. В вашем музее еще есть необычные экспонаты?

Крейвен рассмеялся. Фламбо улыбнулся, встал и обошел длинный стол.

– Пункты пятый, шестой, седьмой и так далее, – сказал он, – скорее, только усложняют дело. Странный набор не карандашей, а графитовых стержней от карандашей. Непонятного предназначения бамбуковая палка с расколотым концом. Она могла бы быть орудием преступления, да вот только преступления у нас нет. Остался лишь старинный служебник с маленькими католическими миниатюрами, который Гленгайлы, по-видимому, хранили у себя со средних веков… Фамильное чванство у них, очевидно, сильнее религиозного формализма. Мы поместили все это в наш музей только потому, что они повреждены – на них какие-то странные порезы.

Разыгравшаяся буря швырнула на Гленгайл ужасную черную тучу, и в комнате стало совсем темно, когда отец Браун взял маленький молитвенник, страницы которого были украшены красочными миниатюрами, и стал их внимательно осматривать. Заговорил он еще до того, как в комнате вновь посветлело. Но голос его теперь звучал совсем по-иному.

– Мистер Крейвен, – произнес он так взволнованно, будто сделался на десять лет моложе, – у вас же наверняка есть ордер на вскрытие могилы? Чем скорее мы сделаем это, тем лучше. Нужно разобраться с этим страшным делом. На вашем месте я бы приступил к этому немедленно.

– Что, прямо сейчас? – изумился сыщик. – Но почему?

– Потому что дело это очень серьезное, – ответил Браун. – И табак с камнями тут ни при чем. Есть тысяча причин, по которым они могли оказаться здесь. Но мне известна лишь одна причина, по которой могло случиться то, что случилось, и корнями она уходит в основы мироздания. Эти религиозные картинки не вырваны, не разрисованы и не помяты, как мог бы сделать от скуки ребенок или какой-нибудь ярый протестант в порыве фанатизма. С ними обходились очень аккуратно… и очень странно. На старинных миниатюрах везде, где большими буквами было написано слово «Бог», оно очень осторожно вырезано. Единственное, что еще вырезано, – нимб вокруг головы младенца Христа. Поэтому берите свой ордер, лопату и тесак и пойдем вскрывать гроб.

– Вы можете объяснить по-человечески? – не сдавался лондонский офицер.

– Где-то на самой высокой крыше этого замка, – произнес маленький священник, пытаясь перекричать рев ветра, – в этот самый миг восседает сам царь тьмы, огромный, как сто слонов, и ревет, как светопреставление. Где-то в глубине всего этого скрывается черная магия.

– Черная магия, – тихо повторил Фламбо, поскольку был человеком достаточно просвещенным, чтобы не знать о таких вещах. – Но для чего могли понадобиться остальные вещи?

– Наверное, тоже для какой-то бесовщины, – в нетерпении ответил Браун. – Откуда мне знать? Я не могу просто так взять и угадать, что они тут творили. Может, табак и палки нужны для какой-нибудь пытки. Может, сумасшедшим этим как воздух необходимы воск и стальные детали. Может быть, из грифельных карандашей можно изготовить какое-нибудь сводящее с ума зелье! Самый короткий путь к разгадке лежит через кладбище на холме.

Товарищи его опомнились уже в саду, когда ночной ветер ударил им в лица, и они поняли, что позволили отцу Брауну увлечь себя. И все же они продолжали послушно, как автоматы, идти за священником. Крейвен с некоторым удивлением обнаружил у себя в руке большой тесак, а другой нащупал в кармане ордер. Фламбо нес тяжелую лопату странного садовника. Сам отец Браун сжимал маленькую позолоченную книгу, из которой было вырезано слово «Бог». Дорожка, ведущая наверх к кладбищу, была непрямой, но короткой. Это ветер сделал ее тяжелой и долгой. Пока они взбирались на холм, вокруг, покуда хватало глаз, были видны сплошные сосновые леса, моря сосен, и все они под напором ветра клонились в одну сторону. И вселенский поклон этот выглядел бессмысленным и бескрайним, бессмысленным настолько, что казалось, будто ветер этот свистит на просторах какой-то другой, необитаемой и никчемной планеты. Сквозь серо-голубую хвойную бесконечность неслась пронзительная и заунывная вековечная песнь печали, которая слышна во всем языческом. Казалось, что из глубин этого необъятного жуткого леса доносятся голоса забытых, скитающихся в поисках приюта древних богов, богов, которые сотрясают эту преисподнюю воплями в тщетной надежде найти обратную дорогу на небеса.

– Понимаете, – сказал отец Браун тихим, но спокойным голосом, – шотландцы, жившие еще до появления Шотландии, были довольно необычными людьми. Да они и сейчас такими остаются. Но мне кажется, что во времена доисторические они в самом деле поклонялись демонам. Поэтому-то, – простодушно добавил он, – они и обратились к пуританской теологии.

– Друг мой, – начиная злиться, повернулся к нему Фламбо, – к чему эти разговоры?

– Друг мой, – тоже посерьезнел Браун, – все настоящие религии имеют одну отличительную черту – материализм. Поклонение дьяволу – религия настоящая.

По травянистому скальпу холма они поднялись к одному из лысых мест, не занятых грохочущим и ревущим сосновым лесом. Неказистая ограда, местами деревянная, местами из проволоки, дребезжащая под напором ветра, указала путникам на границу кладбища. Когда инспектор Крейвен подошел к нужной могиле, а Фламбо воткнул в землю лопату и нажал ногой, они оба дрожали не меньше, чем деревья и проволока. У изножья могилы росли серебристо-серые кусты чертополоха, густые и высокие. Пару раз, когда ветер срывал и проносил мимо них колючие шарики, Крейвен сильно вздрагивал, словно то были стрелы.

Фламбо вывернул ком мокрой глинистой земли, поросшей колышущейся травой, но остановился и поставил лопату и оперся о ее ручку, как о посох.

– Что же вы? – мягко произнес священник. – Продолжайте. Мы ведь всего лишь пытаемся докопаться до истины. Чего вы боитесь?

– Найти ее, – промолвил Фламбо.

Тут неожиданно лондонский сыщик заговорил высоким надсадным голосом, который, очевидно, должен был прозвучать непринужденно и бодро:

– А интересно, с какой стати он вообще скрывался все это время? Что-то тут не так. Может, он болел? Проказой например.

– Кое-что похуже, – сказал Фламбо.

– Что же, по-вашему, – спросил Крейвен, – может быть хуже проказы?

– Не знаю, – сказал Фламбо и снова взялся за лопату.

Пока он молча копал, прошло несколько муторных минут тишины. Потом сдавленным голосом Фламбо произнес:

• Предыдущая
• 50/77
• Следующая