Собрание сочинений. Том 7 - Маркс Карл Генрих - Страница 85

Рассмотрим же французскую налоговую систему.

I. Земельный налог. Земельный налог ложится на землевладельцев не пропорционально.

«Если два смежных земельных участка получили одинаковую оценку в кадастре, то оба земельных собственника платят одинаковый налог без различия между мнимым и действительным собственником», т. е. между собственником, обремененным ипотекой, и собственником, свободным от нее.

Далее: земельный налог непропорционален тем налогам, которые ложатся на другие виды собственности. Когда в 1790 г. Национальное собрание его ввело, оно находилось под влиянием школы физиократов, которая рассматривала землю как единственный источник чистого дохода, и поэтому переложило всю тяжесть налогов на землевладельцев. Таким образом, земельный налог покоится на экономической ошибке. При равном распределении налогов на землевладельца пало бы 20 % его дохода, между тем как теперь он платит 53 %.

Наконец, по своему первоначальному назначению земельный налог должен был бы ложиться только на собственника, но не на фермера или арендатора. Вместо этого, по словам г-на Жирардена, он постоянно ложится на фермера и арендатора.

Здесь экономическую ошибку допускает г-н Жирарден. Либо фермер является действительным фермером, и в таком случае земельный налог ложится на собственника или на потребителя, но никак не на фермера; или же под видом фермерства он является только работником у собственника, как это имеет место в Ирландии и часто во Франции, и тогда с него всегда будут взыскивать те налоги, которыми облагается собственник, как бы они ни назывались.

II. Личный налог на движимое имущество. Целью этого налога, также введенного в 1790 г. декретом Национального собрания, было непосредственное обложение движимого капитала. Масштабом для определения размеров капитала принята была квартирная плата. В действительности этот налог падает на землевладельца, крестьянина и промышленника, в то время как рантье он почти или совсем не затрагивает. Таким образом, этот налог оказывается полной противоположностью намерениям тех, которые его вводили. Кроме того, миллионер может жить в мансарде с двумя сломанными стульями — это несправедливо и т. д.

III. Налог на окна и двери. Покушение на здоровье народа. Фискальная мера против чистого воздуха и дневного света.

«Почти половина жилых помещений во Франции имеет только дверь и ни одного окна или максимум дверь и окно».

Этот налог был принят 24 вандемьера VII года (14 октября 1799 г.) ввиду крайней нужды в деньгах только как временная чрезвычайная мера, в принципе же он был отвергнут.

IV. Налог на патенты (промысловый налог). Налог не на прибыль, а на занятие определенным промыслом. Наказание за труд. Там, где этот налог должен задеть промышленника, он в большинстве случаев задевает потребителя. Вообще при введении этого налога в 1791 г. речь тоже шла только об удовлетворении временной потребности в деньгах.

V. Регистрационный и гербовый сборы. Droit d'enregistrement^[173] был введен во времена Франциска I и вначале не имел фискальной цели (?). В 1790 г. принудительная регистрация контрактов, касающихся собственности, была расширена, а пошлина повышена. Налог установлен таким образом, что с покупки и продажи взимается больше, чем с дарений и наследств. Гербовый сбор есть чисто фискальное изобретение, которое равномерно облагает неравную прибыль.

VI. Налог на напитки. Это соединение всех несправедливостей, тормоз для производства, вызывающий ожесточение, самый дорогой по способам взимания налог (см., впрочем, в третьем номере журнала «1848–1849», «Последствия 13 июня»).

VII. Таможенные пошлины. Хаотическая груда наслоившихся по традиции таможенных ставок, которые противоречат друг другу, лишены смысла и приносят вред промышленности. Например, хлопок-сырец облагается во Франции пошлиной в 22 фр. 50 сант. со 100 килограммов. Идем дальше.

VIII. Октруа^[174]. Не имеет даже такого предлога, как защита национальной отрасли промышленности. Это — таможня внутри страны. Первоначально это был местный налог в пользу бедных, в настоящее же время он падает всей тяжестью главным образом на беднейшие классы и приводит к фальсификации предназначенных для них предметов питания. Он ставит национальной промышленности столько же преград, сколько существует городов.

Вот все, что говорит Жирарден об отдельных налогах. Читатель уже, конечно, заметил, что его критика плоска в такой же мере, в какой она справедлива. Она сводится к трем аргументам:

1) ни один налог никогда не ложится на тот класс, который он должен был бы облагать по замыслу вводивших его, а перекладывается на плечи другого класса;

2) каждый временный налог закрепляется и увековечивается;

3) ни один налог не бывает пропорционален имуществу, не бывает справедливым, равномерным, разумным.

Эти общие экономические возражения против существующих налогов повторяются во всех странах. Но французская налоговая система имеет одно характерное свойство. Подобно тому как англичане являются типичными представителями публичного и частного права, так французы, которые во всех других областях, исходя из общей точки зрения, кодифицировали, упростили и порвали с традицией, в налоговой системе являются подлинно историческим народом. Жирарден по этому поводу говорит:

«Во Франции мы живем под гнетом почти всех фискальных приемов старого порядка. Taille {Талия (прямой налог, падавший главным образом на крестьянство). Ред.}, подушная подать, aides {косвенные налоги. Ред.}, таможенные пошлины, соляной налог, пошлины за контроль, за регистрацию актов, за выдачу копий, табачная монополия, чрезмерные доходы от почтовой службы и торговли порохом, устройство лотереи, общинная или государственная барщина, плата за освобождение от постоев, октруа, речная и дорожная пошлина, чрезвычайные обложения, — все это могло изменить свое название, но все это в действительности продолжает существовать и не стало ни менее тягостным для народа, ни более прибыльным для государственной казны. Наша финансовая система не имеет под собой никакого научного фундамента. Она отражает исключительно средневековые традиции, которые, в свою очередь, являются наследием невежественного и грабительского римского фиска».

Тем не менее наши отцы заявляли уже в Национальном собрании первой революции: «Мы совершили революцию лишь для того, чтобы самим распоряжаться налогами».

Но если это положение могло продолжать существовать при Империи, при Реставрации, при Июльской монархии, то теперь его час пробил:

«Отмена избирательных привилегий необходимо влечет за собой отмену всякого фискального неравенства. Таким образом, нельзя терять ни минуты, надо тотчас же приступить к финансовой реформе, если мы не хотим, чтобы насилие заняло место науки… Налог является почти единственным основанием, на котором покоится наше общество… Мы усиленно ищем вдали и в заоблачной выси социальные и политические реформы: важнейшие содержатся в налогах. Ищите, да обрящете».

Итак, что же мы обретаем?

«Налоги, как мы понимаем, должны служить страховой премией, уплачиваемой имущими, чтобы застраховать себя от всякого риска, который мог бы им помешать в их владении и пользовании… Эта премия должна быть пропорциональной и совершенно точной. Всякий налог, который не является ни гарантией от риска, ни ценой за товар, ни эквивалентом за услугу, должен быть отменен; мы допускаем только два исключения: налог на заграничные товары (douane) и налог на смерть (enregistrement)… Таким образом, вместо плательщика налогов выступает застрахованный…

Всякий, кто заинтересован в том, чтобы платить, платит, и притом только соответственно своему интересу… Мы идем еще дальше и говорим: всякий налог осужден уж тем, что он носит название налога, обложения. Все налоги должны быть отменены, так как отличительным признаком налога является его принудительность, страхование же добровольно по своему характеру».