Последняя победа - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 16

– Зови Михейко и давай его сразу грузить, – тоже спрятал оружие воевода. – Опосля капище сжечь, дабы более ничьих душ не губило.

– Знамо, запалим, – согласно кивнул бородач, осмотрелся в поисках еще какой-нибудь добычи, подобрал с травяного ложа длинную кость, покрытую замысловатой резьбой, и с нею вышел на свет.

Енко Малныче маялся, скуля от боли, довольно долго, и когда пришел в себя – все было давно закончено. Кто из местных оказался поумнее – разбежались; кто храбрее – погибли; кто глупее – стонал сейчас под дикарями, вкушая грубые ласки победителей. Однако колдун был уверен, что найдет того, кто ему нужен – не случалось никогда такого, чтобы даже в самых страшных катастрофах не уцелел хоть один-единственный счастливчик.

Сперва он прогулялся по окровавленной площади, потом, не особо надеясь на успех, прошел к расставленным за ней чумам. Потом свернул к зарослям, отделяющим Дом Девичества от деревни, прислушался. Сделал еще несколько шагов, остановился снова. Свернул в кустарник, пробрался через ветки и наступил на перебитую ногу спрятавшегося там молодого сир-тя. Тот закричал от боли, схватился за бедро двумя руками, головою стуча о землю.

– Посмотри на меня, жалкий червь! – потребовал колдун. – Запомни хорошенько мое лицо и мое имя. Ползи отсюда в Великий Седэй и передай тамошним дряхлым уродам, что все это сотворил я, Енко Малныче, в качестве ответа на свое изгнание. И я буду уничтожать селение за селением, город за городом, пока не истреблю всех, кто поддержал решение о моей казни. Мудрецы из Великого Седэя хотели содрать с меня живого кожу? Передай, чтобы дубили свои. Я натяну их шкуры на стены своего чума. У меня будет большой, просторный чум, и места хватит на всех!

Изгнанник убрал свою ногу с раны несчастного и презрительно махнул рукой:

– Ползи отсюда! Можешь больше не таиться. Я тебя отпускаю.

Успех окрылил Митаюки-нэ, и во втором селении Варанхая она поступила в точности так, как и в первом: во время ужина невидимой прокралась в святилище, подожгла его и, выйдя к большому городскому амулету, выстрелила из пистоли:

– Слушайте и не говорите, что не слышали! Это говорю вам я, христианка Митаюки, первая помощница Иисуса! Я принесла вам весть о молодом боге…

– Подлая изменница!!! – кинулся к ней довольно молодой мужчина с амулетом, состоящим из двух половинок: верхняя изображала солнце, а нижняя луну. – Ты предала предков и родовых богов. Чего застыли?! – оглянулся он на земляков. – Тушите!!!

Девушка медленно подняла руку с вытянутым перстом, указывая на шамана, и тишину сумерек разорвал удар грома. На груди мужчины появилось красное пятно, из спины плеснула кровь – и защитник устаревшей веры упал.

– Вы хотите умереть ради дряхлых богов или стать моими братьями и сестрами под дланью нового бога, молодого и сильного, который дарует нам богатство и победы? – спросила юная чародейка.

Заросли зашелестели, на поляне появилось полсотни воинов с копьями и палицами.

– Решайте скорее, несчастные, вы наши друзья или враги?! – громогласно потребовал ответа Нахнат-хайд. – Готовы ли вы принять веру в Господа нашего Иисуса Христа и перекреститься в знак поклонения?!

Со стороны Дома Воинов послышался шум – в этот раз и там все получилось не так гладко. Однако Тарсай-няр имел два десятка обученных бойцов. А здешнее селение, судя по размерам, больше десяти воинов за раз воспитывать не могло. Все вместе взрослые мужчины еще могли бы противостоять его нападению. Но большинство жителей стояли сейчас на площади…

– Готовы ли вы сражаться за Иисуса Христа так, как делаем это мы?! – опять загрохотал голос бывшего шамана. – Готовы ли вы разделить с нами победы и добычу?! На колени, заблудшие! Немедленно встаньте на колени и перекреститесь, отрекаясь от богов-неудачников. Или выйдите и умрите, дабы мы могли доказать свою честь и верность Иисусу в поединке против его врага!

– На колени! – простерла руку Митаюки. – Примите молодого бога и покровительство его во имя рода своего и благополучия детей ваших… На колени!!!

И сир-тя один за другим начали опускаться, неуклюже обмахивая себя сложенными в горсть пальцами.

Затем был пир, загоревшиеся глаза молодых воинов, услышавших о победоносных битвах своих новых побратимов, новые мечты и надежды и новенький крест, срубленный из двух молодых кипарисов и крепко привязанный к священной березе прямо поверх амулета. Юная чародейка позаботилась о том, чтобы распятию кланялись даже те, кто не принял нового бога всем сердцем и продолжит молиться старым духам.

Бог белокожих милостив. Он увидит, что подношения складывают к его ногам, и простит заблудшие души. Тем более что золотой мужской идол после пожара таинственно исчез, и кроме как дереву кланяться все равно больше некому.

В третьем селении Варанхая обращение язычников случилось наиболее удачно. Их шаман вышел к Митаюки и пообещал уверовать в молодого бога, однако предупредил, что, если тот не оправдает надежды и не вернет прежнюю, благополучную жизнь, сир-тя от него отрекутся.

Чародейка от имени Иисуса Христа условие приняла, после чего последовал общий пир, а затем – водружение креста на еще теплом пепелище святилища. Местный шаман, недолго пошептавшись с Нахнат-хайдом, даже самолично возглавил крестный ход вокруг новохристианского поселка и уже в полной темноте, слабо развеиваемой факелами, провел торжественный молебен.

В селении выше по течению Енко Малныче только осторожно снял амулеты – ничего больше для успеха нападения сделать не смог. Однако присоветовал:

– Перед ужином подгадать надобно, когда вожди и шаманы в святилище сберутся, дабы мужскому богу жертвы принести и хвалу ему вознести, богу могучему Нум-Торуму, праотцу всего живого и мертвого, отцу богов и духов. Я, как смогу, глаза местным сир-тя отведу. До первого залпа, мыслю, тревоги не поднимут.

– Точно ли так, колдун? – недоверчиво переспросил воевода. – А ну вместо хитростей чародейских дозорных ратники местные выставят? Помню, в первых деревнях еще на подступах дальних завсегда караулы стояли. Немало хлопот нам доставили.

– Коли город большой, то караулы ставят, как без этого? – пожал плечами Енко. – Там и воинов в достатке, и вожди строже, и шаманы службы требуют, и Великий Седэй приглядывает. А в малой деревне откуда лишним мужчинам взяться? И без того каждая пара рук на счету. Особливо ныне, когда война всех менквов пожрала, и сир-тя самим все делать приходится.

– Да, в деревнях работа завсегда и большому и малому найдется, – согласился Иван Егоров. – Ладно, следопыт. Указывай, куда путь держать.

Струги взмахнули длинными широкими лопастями весел, двинулись против течения по просторной реке, стараясь держаться в стороне от стремнины.

И опять по тихой вечерней воде струги прокрались почти к самому селению, вокруг главной площади которого жители оживленно разжигали костры. Опять Енко Малныче сидел у мачты, опустив голову и что-то бормоча себе под нос, – и сир-тя беззаботно готовились к ужину, даже не глядя в сторону полноводного Варанхая.

Атаман, во весь рост выпрямившись на центральной банке передней лодки, вытянул руку, указывая на святилище, оскалившееся громадной пастью дракона, и кулеврины повернулись на сошках, целясь в огромный чум.

– Да! – резко распрямился колдун, открывая глаза. Почти одновременно рубанул воздух Иван Егоров, и фитили опустились к запальным отверстиям.

Залп заставил содрогнуться реку и окружающий лес, спугнув из его крон целую тучу птиц, а волна картечи не просто порвала, а буквально снесла языческое капище, разметав и шкуры, и опорные жерди, и пологи, и все содержимое. И превратив в кровавое месиво собравшихся внутри людей.

– Вперед! Бей язычников! – закричали казаки, снова налегая на весла.

Десяток гребков – и носы огромных лодок зашуршали о берег под самой священной березой. Молодые казаки ринулись вперед, принимая на сабли выпады копий, удары топоров и палиц немногочисленных защитников деревни, рубя их и коля. Иван Егоров и Кондрат Чугреев задержались в стругах, держа наготове пищали. Опыт предыдущих боев подсказывал, что даже один шаман с золотым диском на груди способен совершенно парализовать даже полсотни честных христиан, и потому подобных ворогов следовало стрелять издалека, пока они не успели сломить волю казаков и подставить их буйные головы под ножи язычников.