Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы - Болтунов Михаил Ефимович - Страница 4

В «Записной книжке» за 1859 год находим интересную запись. «В субботу был на обеде у Булгарина по случаю двадцатипятилетия существования «Северной пчелы», издаваемой с самого начала и доныне обще с Н.И. Гречем… грустное замечание, которым мы встретились с Гречем, вспомнив подобные обеды в нашей молодости, где за одним столом мы видывали Гнедича, Козлова, Тургеневых, Блудова, Дашкова, Крылова и других. Это почти некролог. Пушкин был еще в лицее».

Так что старый боевой генерал хорошо помнил петербургских друзей-литераторов, посиделки молодости, модные в ту пору журналы. Не чурался он встреч с друзьями юности и теперь, горюя о том, что многих уже нет в живых.

В 1852 году Павла Христофоровича назначили членом комитета инвалидов, который занимался помощью раненым. И тут его ожидает очередной «переворот» судьбы. Вскоре, вместе с другими членами комитета, он предан суду по делу титулярного советника Политковского о растрате денег. Граббе был приговорен судом к трехмесячному аресту «за доверие к мошеннику», но его помиловал государь.

А уже в следующем году его назначают командовать войсками в Кронштадте, потом во всей Эстландии.

В 1862 году генерал от кавалерии Граббе принял высокий пост — наказного атамана войска Донского. Четыре года находился на этой должности.

В 1866 году Павел Христофорович возведен в графское достоинство Российской империи и назначен членом Государственного совета.

Скончался он в 1875 году.

Так прожил свою жизнь первый разведчик-«крышевик» Павел Христофорович Граббе.

Рассказав о Граббе, как о первом разведчике-«крышевике», пожалуй, в этой истории следовало поставить точку. Действительно, тут нет никаких сомнений. Сохранились архивные документы, подтверждающие командирование поручика артиллерии Граббе в Мюнхен, в качестве того самого «канцелярского при миссии служителя». Не подвергая сомнению этот факт, тем не менее есть все основания полагать, что Павел Христофорович являлся не единственным «пионером» в деле «крышевой» разведки. Выходит, был кто-то еще? Но кто? Может, его имя до сих пор неизвестно? Да нет, как раз наоборот. Это Павел Львович Шиллинг-Канштадт. Жил он во времена Пушкина, и даже дружил с великим поэтом.

Любой достаточно образованный человек, скажет вам, что Шиллинг был создателем электромагнитного телеграфа. Он также внедрил электрический способ подрыва минных зарядов, ввел в России литографию. Еще более продвинутые вспомнят, что Павел Львович вошел в историю криптографии как изобретатель так называемого биграммного шифра. И все это правда.

Но вот то, что Шиллинг был еще и разведчиком-«крышевиком» вряд ли кто станет с уверенностью утверждать. В первую очередь потому, то посылка его за границу в качестве разведчика, работающего под прикрытием, до сих пор не подтверждена документально. Впрочем, возможно, что документы пока не найдены, или за давностью лет утеряны, или хуже того, уничтожены. А может, и вовсе их не существовало. Каждый из подобных вариантов вполне реален. Ведь речь идет о тайной, секретной миссии.

Не будем и мы жестко настаивать на принадлежности Шиллинга к корпусу разведчиков-«крышевиков». Тем более что в 1803 году, когда он уехал за границу в Мюнхен, и корпуса такого не существовало. Только через семь лет Барклай-де-Толли пошлет за рубеж свою «великолепную семерку» и среди них Павла Граббе, которого оформят как «канцелярского служащего», кстати говоря, при том же посольстве в столице Баварии.

Так они и будут работать вместе Шиллинг и Граббе в 1810–1812 годах в одном представительстве в Мюнхене, на одинаково скромных должностях «канцеляристов». Накануне нападения Наполеона на Россию оба вернутся домой и примут участие в Отечественной войне.

Но это будет потом, а пока вновь обратимся к Шиллингу. Мы остановились на том, что на сегодня нет документальных подтверждений о направлении Павла Львовича в Баварию с разведывательными целями. Хотя вся логика пребывания Шиллинга в Мюнхене подтверждает этот факт.

Итак, начнем с того, что юный Шиллинг в 1802 году заканчивает первый кадетский корпус. Ему всего 16 лет, воинское звание — подпоручик. Он направлен в службу Его Императорского Величества по квартирмейстерской части. Попал Шиллинг туда не случайно. Инженер-генерал Петр Сухтелен, человек опытный и высокообразованный, комплектовал свою службу лучшими, наиболее талантливыми выпускниками российских кадетских корпусов. Здесь они получали дополнительные знания по геодезии, астрономии, картографии. В ту пору в армии этих офицеров называли колонновожатыми.

Под руководством генерала Сухтелена молодой подпоручик прослужил не долго, всего год. Уже в мае 1803 года его отчисляют с военной службы (?!). Откровенно говоря, странный поступок. Еще девятилетним ребенком отец Шиллинга, командир пехотного полка, записал его на службу. После смерти отца Павел приезжает в Петербург, поступает в кадетский корпус. Несколько лет упорного обучения, выпуск, получение офицерского звания, распределение к Сухтелену… и вдруг неожиданный уход с военной службы. То, о чем мечтал юноша, казалось, рухнуло в одночасье. Но почему? Оказывается, по личным мотивам. Екатерина Шиллинг, мать Павла после смерти мужа выходит замуж за барона Карла Бюлера. И теперь барона назначают российским посланником при баварском дворе в Мюнхене. Мать забирает с собой сына. Казалось бы, что тут необычного. Но Павел не малый ребенок, ему уже 17 лет. Мать и сын давно живут каждый самостоятельной жизнью. Павел Шиллинг пусть и молодой, юный, но выпускник корпуса, офицер квартирмейстерской службы. И вот такой поворот.

Тем не менее Шиллинг отставлен от воинской службы. Буквально на следующий день его причисляют к русской дипломатической миссии в Мюнхен. Кстати говоря, сверх штата, то есть без денежного содержания.

Впрочем, по поводу жалованья проблем нет: отчим вполне способен содержать пасынка. Но остаются другие вопросы. Например, с какой скоростью оформляется перевод подпоручика из одного ведомства в другое. Буквально за один день.

Даже через много десятилетий, в конце века, когда, наконец, придет осознание важности работы военных разведчиков под дипломатическим прикрытием, эта процедура будет связана с огромными формальностями и канцелярской волокитой.

Сначала подбирался кандидат на должность тайного военного агента. Об этом доносили начальнику Главного штаба. Тот докладывал военному министру. Глава ведомства обращался к коллеге— министру иностранных дел. В свою очередь глава МИД спрашивал мнение посла. Потом документы шли в обратном порядке. Если МИД не возражал, военный министр обращался к государю, чтобы получить «высочайшее соизволение».

После получения оного кандидату предлагалось подать прошение об отставке. Как только отставка становилась свершившимся фактом, подавалось прошение о зачислении на службу в Министерство иностранных дел. После кандидат несколько месяцев знакомился с новыми обязанностями. В общем, столь длительная и сложная процедура могла тянуться месяцами, а то и годами.

Что ж, возможно, в начале века оформление и отправка за границу тайного агента еще не была столь забюрократизирована. Однако наиболее вероятным кажется совсем другое: нашелся-таки мудрый и толковый руководитель, который сумел оценить явную выгоду и перспективность складывающейся ситуации. Действительно, сердобольная мать, в данном случае Екатерина Ивановна Шиллинг, не желает отпускать далеко от себя любимого сыночка, оставлять его одного в Петербурге. Что ж, вполне жизненная картина. Ну, кто разглядит в этом юноше разведчика? Легенда, как говорится, «железная». Отсюда и спешность, с которой подпоручик Шиллинг превратился в «канцелярского служителя».

Возможно, идея эта принадлежала самому генералу Сухтелену. Ведь в ту пору Петр Корнильевич руководил квартирмейстерской частью русской армии, и заниматься разведкой входило в его непосредственные обязанности. Но, так или иначе, человек, принявший это решение, не просчитался.