Между адом и раем - Белл Тед - Страница 9

Добравшись до места, он вскоре понял, что консульство закрыто. Минут десять тарабанил в дверь, пока не вспомнил, что сегодня воскресенье. Ну почему консульства не работают ежедневно, как, например, «Севен-илевен»? А вдруг у кого-то срочное дело? У него чрезвычайно срочное дело. Ему нужны лекарства. Он гражданин США. Черт возьми, он военный! Служит в долбаном ВМФ!

Хотя и в самом флоте встречались настоящие крысы. Трое суток он уже успел провести за решеткой в Гуантанамо за то, что проник в три часа утра в служебную аптеку. Там он прихватил морфия и гидроморфона и только хотел выскользнуть во взломанную дверь черного хода, как его задержала военная полиция. То, что он украл лекарства для своей умирающей матери, никого не интересовало.

Нас это абсолютно не колышет, так сказал один из патрульных.

Он сидел на ступеньках консульства, попивая «Столичную» из маленькой бутылки и пытаясь придумать следующий шаг, когда появилась эта странная цыпочка. Светлые волосы, большие красные губы и громадный бюст. Словно рождество в июле. Безрукавка и что-то вроде юбки из черного спандекса, чуть выше колен. Желтые туфли на высоких каблуках.

Должно быть, он умер и попал в рай.

Девушка остановилась и глянула на него, праздно сидящего на ступеньках консульства. Странно — она, казалось, была ему знакома. У нее были по-восточному раскосые глаза, но во внешности — только легкая примесь китайского. Цвет кожи напоминал кофе с молоком, который подавали в «Старбакс» по три доллара за порцию.

Он не мог сказать наверняка, работает эта девица или нет, и все пристальнее оглядывал ее. На шее — золотой ошейник и ожерелье с золотым колечком. Украшения на проститутке? Какого дьявола! Все эти девицы работают, разве нет? Так или иначе, здесь всё и все вокруг продавались.

Довольно странно, но она поднялась по ступенькам и стукнула в дверь. Когда она постучала несколько раз, он наконец сказал:

— Закрыто. Сегодня выходной.

— Что? — спросила она по-английски.

— Хочешь пошиковать?

Она сделала неприличный жест и произнесла не очень ободряющие слова:

— Как насчет бутылки сангрии во «Флоридите» для начала?

О чем-то подумав, она снова посмотрела на него, словно проверяя. Он зевнул и вытянул ноги, невозмутимый, как камень.

— Americano, да?

— Родина смельчаков, детка.

— Вот как. Эрнест младший хочет угостить меня сангрией во «Флоридите», любимом ресторане папы. Ты просто сосунок в стиле Хемингуэя.

— В стиле кого?

— Забудь. Что с твоей губой?

— Тебе бы лучше посмотреть на того типа, — сказал он, обрадованный ее вниманием.

— Знаю. Ты сломал доктору челюсть. Это ведь ты устроил переполох в больнице?

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты что, была там? Я так и думал, что где-то тебя видел.

— Моя сестренка работает там старшей сестрой. Это она сказала тебе о консульстве.

— Так ты что — шла за мной следом?

— Не обольщайся, в консульстве у меня дела. Нужно кое-что передать. — Она вынула из сумочки конверт.

— Подсунь под дверь, вот и все.

— Нельзя.

— Почему?

— Там деньги.

— А-а, — протянул он. Вряд ли девица, которая носит наличные в консульство, будет работать.

— Ну, adios[7], — сказала она, убрав конверт в сумочку.

Интересно, сколько там денег, подумал он. Он мог вырвать его и убежать. Малекон был всего в квартале отсюда. Он мог запросто исчезнуть в толпе. Разве она угналась бы за ним в своих желтых башмаках, так и кричащих «возьми меня»?

— Эй, детка, куда ты идешь?

— На работу.

— Ты что, работаешь по воскресеньям? Господи!

— Мой брат содержит клуб. Я там работаю.

— Да? А кем, если не секрет?

— Кем придется.

— Звучит неплохо. А мне можно заглянуть туда?

— Нет, это позволено только членам клуба.

— Я мог бы вступить.

Она засмеялась так пронзительно, что его даже передернуло.

— Думаешь, я не могу этого себе позволить?

— Я знаю, что не можешь. Это самый дорогой клуб в Гаване. Хотя, с другой стороны…

— Что?

— Ты мог бы понравиться моему брату.

— Почему это?

— Ему нравятся парни вроде тебя, которые выбивают дурь из других парней. Таким всегда работа найдется.

Она заложила два пальца за щеки и свистнула с такой силой, что он поразился. Через пять секунд к ступеням консульства подъехал огромный черный «Крайслер Империал». Водитель, какой-то накачанный тип в черной футболке, перегнулся через сиденье и открыл ей дверь. Она запрыгнула в машину и горячо поцеловала его.

Гомес не заметил, что она указала ему на переднее сиденье, поэтому устроился на заднем. Машина казалась абсолютно новой, словно с выставки. Даже запах был каким-то первозданным.

— Какого года машина? — спросил Гомес, когда водитель вырулил на узкую улочку.

— Пятьдесят девятого, — сказал парень и обернулся, улыбнувшись ему. Во рту у него блеснул золотой зуб. — Está bueno, no?[8]

— Это мой кузен Сантос, — сказала девица, потрепав загривок парня. — К сожалению, твоего имени не знаю.

— Гомес.

— А я Лин-Лин, — сказала она.

— Лин-Лин, — мечтательно повторил Гомес. — Я вспомнил, как китайцы дают имена своим детям. Они подбрасывают серебряную посуду и прислушиваются к звуку, который она издает, упав на пол. Лин-Лин. Похоже на вилку для салата.

В молчании они доехали до больших деревянных ворот, пристроенных к высокой розовой ограде. Гомес следил за маршрутом по карте. Они ехали вдоль Малекона, и он наблюдал, как справа от них в бухту Кастильо-дель-Морро входит океанский лайнер. У Пунта-Брава с Атлантики накатывали большие волны, перехлестывая волнолом, и лобовое стекло «Крайслера» забрызгивало морской водой.

Они оказались в тенистом районе Эль-Ведадо, где стояли старинные виллы. Большинство из них были построены незадолго до 1959 года, эры Фиделя Кастро.

Гомес и девица вышли из машины.

— Hasta macana[9], — сказал водитель, похлопав крупной коричневой ладонью по двери. Должно быть, у этого типа было с десяток золотых браслетов.

Гомес следил, как «Крайслер» ускользает из вида сквозь коридор нависших над дорогой густых зеленых ветвей, касающихся его крыши.

— Ну, вот и прибыли, — сказала Лин-Лин, нажав какую-то кнопку в стене и махнув в объектив одной из видеокамер.

— А как называется клуб? — спросил Гомес, когда массивные створки ворот подались внутрь.

— «Мао-Мао».

Они вошли в ворота, и Гомес заметил:

— Это не клуб, а настоящие джунгли.

— Красиво, правда? Каких только птиц и зверей здесь нет! Даже ягуары и леопарды живут.

— Ну и ну, — сказал Гомес, стараясь придать голосу непринужденный тон. Он, кажется, видел в каком-то фильме, как леопард сожрал человека.

Они достигли еще одних ворот, минут пять пробираясь сквозь заросли деревьев и карабкаясь по корням баньяна, увившим старую тропинку. Эти ворота открылись автоматически. Они вели во внутренний двор, где стоял китайчонок в красном шелковом одеянии. В руках он держал серебряный поднос с каким-то напитком в высоком серебряном кубке.

— Каждый гость выпивает из кубка, — сказала Лин-Лин. — Эта штука называется «ядом». Попробуй.

— Я люблю яд, — ответил Гомес и отхлебнул. Казалось, ничего лучше в жизни он не пил.

— Это ты сделал? — обратился он к мальчику. Тот хихикнул и поспешно скрылся. Наверное, не понимает по-английски, подумал Гомес, нисколько не удивившись.

— Сюда, — сказала Лин-Лин. — Мой брат, наверное, в казино.

Они обошли вокруг бассейна размером с половину футбольного поля, в центре которого бил грандиозный фонтан. Скульптурная группа изображала какого-то парня с вилами в руках, управляющего чем-то вроде римской колесницы, которую тянули дельфины и киты. Одной рукой этот парень обхватил русалку. Ну и буфера у этой русалки — неужели из чистого золота? Вероятно, да.