Между адом и раем - Белл Тед - Страница 40

— Значит, убийцы из Колумбии? — спросил Конгрив.

— Нет, — ответил Уизерспун, — думаю, они кубинцы.

— Почему? — поинтересовался Росс.

— Три кубинских парня решили поразвлечься. Скорее всего, это произошло на Экзумах. В последний раз яхту видели в маленькой бухте Стэниел-Кей.

Сазерленд и Конгрив посмотрели друг на друга, но промолчали.

— Но убийство было исполнено чисто по-колумбийски. Чтобы разобраться, я сам ездил в Стэниел-Кей, по подсказке одного моего друга, молодого полицейского Баюна. Он сказал, что знает трех кубинских ребят — братьев, которые выполняют случайную работу на Экзумах. Они работали барменами, рыбачили, все такое.

— Да, продолжайте, пожалуйста, — возбужденно сказал Конгрив.

— Они привлекли внимание Баюна, как он мне сказал, потому что носили очень дорогие ювелирные украшения. Колумбийские украшения. Он заподозрил, что это были члены наркомафии, и начал за ними присматривать.

— Значит, три кубинца на службе Эскобара устроили это? — заключил Росс. — Звучит вполне правдоподобно.

— Так подумали и мы с Баюном и стали искать следы преступления. В то время технология была совсем примитивной. Мы нашли отпечатки ступней, отличные от подошв жертв. Согласно отпечаткам, убийц было трое. И эти трое кубинцев исчезли как раз той ночью. Никто их больше не видел.

— И что было дальше? — спросил Конгрив, подавшись вперед и потерев ладони. От возбуждения он даже забыл о тропической жаре.

— Никто не стал прислушиваться к моим словам. Я ведь был новичком, мне мало кто доверял. К тому же дел в то время было на несколько лет вперед. Поэтому я продолжил расследование самостоятельно. Среди знакомых моего отца был начальник местного отделения ЦРУ. Его звали Бенджамин Хилл. Все это я рассказал ему. ЦРУ взяло меделлинский картель под наблюдение. Но, конечно же, Бен ничем не мог мне помочь, ведь официально американцев в Колумбии не было. Поэтому я уперся в каменную стену.

— Что вы сделали потом?

— Я просто снял со счета все свои сбережения, еще занял денег у отца и поехал в Колумбию. Внешность трех братьев Баюн мне описал подробно. Более того, я получил ордер на их арест. Приехав в Меделлин, начал опрашивать население. Все только улыбались и отрицательно качали головами. Наконец я встретился с начальником полиции Меделлина, показал ему следственные материалы, описал приметы подозреваемых.

— Извините, перебью, — сказал Конгрив восхищенно. — Сейчас вы можете описать нам их приметы?

— Конечно, у меня даже есть наброски. В любом случае, я ни черта не добился от этого начальника. Он, как и все, был в кармане у Эскобара.

— Можно посмотреть эти наброски? — попросил Конгрив.

— Пожалуйста, — сказал Уизерспун, доставая из папки потрепанные листы бумаги.

— И на этом все закончилось? — спросил Конгрив, изучая грубые карикатуры.

— Не совсем, — ответил Уизерспун. Он встал с кресла и посмотрел на залитые солнцем ветви калузы. Пустой рукав его рубашки колыхал ветер.

— В последний вечер, после того, как я встретился с начальником полиции, начиненный ста килограммами тротила автомобиль взорвался прямо у отеля, в котором я остановился. Весь фронтон здания вывалился наружу, шесть человек при этом погибло. Среди них — молодая мать с двумя младенцами. Она как раз входила в отель, когда произошел взрыв. А я потерял правую руку.

— Вашей вины в этом не было, мистер Уизерспун, — утешил Конгрив старика, положив руку на его костлявое плечо.

— Не было ли? — сказал в ответ Уизерспун.

Хок заглушил двигатель мотоцикла и неохотно слез с него. Он любил заводить свой старый «Нортон Коммандо» и рад был любому поводу. Вчера днем, когда он уехал от Вики, у него был всего час, чтобы рассмотреть свое новое жилище. Попав в чудесную спальню в небесно-голубых тонах, он лишь успел позвонить в Нью-Йорк художнице по интерьеру Ли Кони, поблагодарить ее за прекрасную работу, потом прыгнул под душ, надел смокинг, сел на свой «Нортон» и помчался в джорджтаунский клуб.

— Привет, Пелхэм, старина, — проговорил Хок, поднимаясь по каменным ступеням и улыбаясь дворецкому. — Рад видеть тебя среди живущих.

— Как сказал Альфред Теннисон в своем стихотворении «Ручей», «я продолжаюсь вечно», милорд, — заметил пожилой слуга, слегка поклонившись.

Пелхэму Гренвиллю, должно быть, было около ста лет. До сих пор у него была густая седая шевелюра, величественный нос и блестящие голубые глаза. Он носил безупречно белые перчатки, однобортный пиджак, полосатые брюки и белый галстук, туго затянутый на шее.

Большую часть жизни он провел работая у разных представителей династии Хоков. Хотя по профессии он был дворецким, его давно уже перестали считать слугой. Он был членом семьи. Он был Пелхэмом, стариной Пелхэмом, который поддерживал в идеальном состоянии жилище Хоков. И пока наследники не уезжали на учебу в Итон или Хэрроу, а потом и в Дартмут, он был их воспитателем.

Пелхэм настаивал на своем участии в контроле за реставрационными работами и обустройстве дома.

Хок не посмел ему в этом отказать. Так как сам Хок уехал по делам, а в доме на площади Бельграв никого не осталось — ну разве что старая тетушка или кузина могла иногда зайти попить чаю, то Пелхэм имел полное право находиться здесь. Кроме того, Алексу нравилось общество Гренвилля.

Хок строго посмотрел на Пелхэма.

— Чтобы никаких поклонов и расшаркиваний. Это Америка, Пелхэм, страна свободы, равенства и братства.

— Как же это? — шмыгнул носом Пелхэм. — Я служу уже восемьдесят лет. Мне просто не обойтись без своих навыков. О, святые небеса! Посмотрите на себя, милорд, вы весь в крови!

— Должно быть, измазался, пока ужинал, — улыбнулся Хок. — Я успею быстренько помыться?

— Только если очень быстро, — сказал Пелхэм. — Мадам только что звонила. Она уже в пути.

— Неужели уже так чертовски поздно? — ужаснулся Хок, посмотрев на свои разбитые часы. Он не мог оторваться от Вики и совсем забыл о времени.

— Я пытался дозвониться вам на мобильный, но, как обычно, он был выключен.

— Ну, к сожалению, да. Может быть, ты предложишь пока Конч чашку чая и извинишься за меня? Мне надо хорошенько оттереться и надеть что-нибудь свежее.

— Верно, сэр. Ваша внешность сейчас оставляет желать лучшего. Можно сказать, она даже пугающая. Я возьму на себя смелость достать один из ваших любимых серых охотничьих костюмов, — сказал дворецкий. — И еще, думаю, вам понадобится галстук? Фуляровый вполне подойдет. Ведь ваш гость — лицо довольно…

Но Хок уже пробежал половину мраморной лестницы, перепрыгивая за один шаг по три ступени.

— Лорд Хок потерпел поражение и окровавлен, но не склонил головы, как я вижу, — пробормотал старик.

Через десять минут Алекс уже помылся и, совершенно пренебрегая одеждой, выбранной Пелхэмом, натянул выцветшие джинсы «Ливайс», флотскую футболку и старый черный кашемировый свитер. Если бы Конч увидела его в пальто и в галстуке, не признала бы, подумал Хок.

Войдя в библиотеку, он нашел Консуэло де лос Рейес сидящей у полыхающего камина.

— Рад сообщить тебе, что ты — моя первая гостья, — заметил Хок, пододвинув свой стул к камину. — Хотя раз уж ты подобрала мне этот дом, то имеешь на это полное право.

Конч была владелицей дома напротив. Именно она посоветовала Алексу приобрести этот кирпичный особняк в викторианском стиле.

— Ну и вечерок выдался вчера в клубе, — сказал Хок. — Только вернулся из больницы.

— Не волнуйся, дружище. Я звонила президенту. Джорджтаунский клуб! Мы прищучим этих мерзавцев, кто бы они ни были. Скажи, что с твоей рукой?

— Проколол салатной вилкой. Мне повезло.

— А Виктория?

— Я бы сказал, ей очень повезло.

— В смысле?

— Тебе будет трудно в это поверить, но… — Алекс прервался, увидев, что в комнате внезапно появился Пелхэм.

— Я оставил завтрак на столе, милорд, — сказал он. — Фрукты, каша, кофе, чай. Ваши любимые оладьи с клубничным вареньем. Звоните, если понадоблюсь. Ну а сейчас не буду вам мешать.