Черные сны - Корнев Павел Николаевич - Страница 18

• Предыдущая
• 18/112
• Следующая

И как это понимать? Ладно, сам от магического излучения закрываться научился, но как с другим человеком такой фокус провернуть? Никогда ни о чем подобном не слышал.

Не в состоянии больше терпеть резь в пересохшем горле, я прошлепал босыми ступнями по холодному полу — вот ведь ироды, до трусов раздели! — налил в одну из кружек воды из стоявшего на столике графина и залпом ее выдул.

Ух! Будто заново родился. Может, тогда заодно и зажевать чего-нибудь?

Но подкрепиться мне уже не удалось — в бесшумно открывшуюся дверь шагнул высокий худой человек в свободного покроя белоснежной одежде.

Человек?! Какой это, на хрен, человек?!!

Стеклянная кружка выскользнула из пальцев и вдребезги разлетелась, ударившись о пол. Да и сам я с трудом удержался на подкосившихся ногах. Удержаться — удержался, но от греха подальше опустился в одно из плетеных кресел.

Хранитель! Или не он?

Сложение, тип лица, бледная кожа, даже походка — один в один. Близнецы-братья, да и только. Но все же не он. Почему? Глаза другие. У Хранителя они чисто белые были, только когда нервничал или колдовал, вокруг зрачков голубые искры плескаться начинали. А у этого — синие-синие, зрачок и вовсе бездонно-черным кажется. Кожа тоже, хоть и бледная, но все же не белая. Да и морщины невооруженным глазом видны, при том, что у Хранителя лицо было гладкое, как фарфоровая маска.

Эх, жаль, ауру рассмотреть возможности нет! Как только он вошел, магические поля вокруг сразу же завихрились и окутали его непроницаемым для колдовского зрения коконом. Блин, на такой фокус Хранитель не способен был. Ох, чую — вляпался…

Не обратив на мое замешательство никакого внимания, белый человек придвинул второе кресло к столику, уселся в него и приподнял крышку с блюда, как оказалось, с запеченной форелью.

— Угощайся, Лед, угощайся, — посоветовал он, двузубой вилкой перекладывая одну из рыбин к себе на тарелку. — А то остынет…

Тихий голос окатил студеной водой, а собственное прозвище окончательно убило надежду на то, что произошло какое-то недоразумение.

— А вы, собственно, кто? — Обреченно вздохнув, я потянулся за тарелкой, но остановил руку на полпути. Ох, боюсь, не понравится мне ответ, ох не понравится. — С незнакомыми людьми, знаете ли, стараюсь не обедать.

— Какой обед? Ужинать впору, — прищурился белый человек, стужи в голосе которого могло хватить, чтобы проморозить до дна какое-нибудь не самое мелкое озеро. — А насчет познакомиться… Меня здесь все по-простому — Хозяином зовут.

— Хозяином чего? — не удержался от подначки я и тут же об этом пожалел — из-за промелькнувших в глазах белого человека искр по спине побежали колючие мурашки.

— Всего. — Мой собеседник отпил из бокала шампанское и на тонком стекле остался прозрачный след изморози. — А не нравится, можешь никак не звать, не обижусь.

— Да ладно, чего уж там. Хозяин так Хозяин. Только вызывающе это как-то…

— Вызывающе? Вот уж нет. Нездоровые амбиции мне не свойственны, уж поверь на слово. Ни к чему хорошему они не приводят. — Хозяин прищурился и посмотрел мне в глаза. — Возьмем хоть одного недалекого кондуктора: всех вокруг пальца обвел, но из этого гиблого места вырвался. Ему б дальше жизни радоваться и обратную дорогу позабыть, так нет — зачем-то в эту змеиную яму вернуться решил. Решил, что умнее всех и может запросто шляться туда-обратно? Еще и шваль какую-то с собой притащил. Глупо.

Не дождавшись моей реакции, но приняв молчание за знак согласия, Хозяин продолжил:

— Неужели непонятно, что у кондуктора-одиночки при текущем раскладе сил перспектив никаких? Слишком значимую роль они в жизни Приграничья играют. Не могут такие дела сами по себе происходить, не могут…

— Так вот чей вы хозяин, — пробурчал я, припомнив смутные намеки, на которые когда-то наткнулся в бумагах Жана. — Выходит, всех под себя подмяли?

— Всех не всех, но только в окрестностях Северореченска без моего ведома никто через границу перейти не может. И как только ты решил, что держишь Бога за бороду, наша встреча стала неизбежна. Не сегодня, так завтра.

— Ага, с вашей-то любовью к конкурентам ее точно было не избежать, — неожиданно для себя совершенно успокоился я и, приподняв одну из крышек, принюхался к аромату ухи. Понятно теперь, от чего в последнее время кондукторы скоропалительно в мир иной отходить стали. Вот он звериный оскал монополиста.

— Конкурентам? Конкуренты ли мыши-полевки жнецу? Нет. Но если их станет слишком много, они сожрут весь урожай. Иногда жесткие меры просто необходимы, чтобы не дать горстке безмозглых рвачей загубить дело, на которое потрачено столько сил.

— От меня вы чего хотите? — поинтересовался я. Ну вот, чую, и тут меня в бессрочное рабство закабалить хотят. Когда ж это все кончится уже? — Учтите: на роль мальчика на побегушках я подхожу плохо — и так чуть не сдох, пока через границу шел. Ладно, сам загнусь, а ну как с грузом? Хотите, лучше дам честное слово уйти и обратно ни ногой?

— Любой, у кого не хватает ума найти нормальное окно, рискует застрять между мирами, — нравоучительно изрек Хозяин и вдруг резко подался вперед. Его худое лицо вмиг заострилось, став похожим на обтянутый почти прозрачной кожей череп с двумя темными провалами глаз. — А вот обратно тебе пока не уйти. У меня на тебя другие планы.

— Какие такие планы? — Ничего не оставалось, как поинтересоваться мне, хотя шансов услышать в ответ что-нибудь успокаивающее было очень и очень немного.

— Не догадываешься? — усмехнулся Хозяин. — А мог бы. Мы ж все же братья, пусть и сводные…

Незаданный вопрос застыл у меня на языке и, чувствуя, как хрустнули под судорожно сжавшимися пальцами плетеные подлокотники, я уставился на вытащенный из многочисленных складок просторного одеяния Хозяина длинный нож.

Темно-синее лезвие, знакомый зеленоватый узор и режущая лучше всякого дамаска лютая злоба, впаянная в остро заточенный металл. Злоба, почувствовать которую можно еще до того, как нож вонзится тебе меж ребер и вытянет душу. И даже извечная стужа пасовала перед этой злостью, боясь лишний раз коснуться обладателя такого клинка. Вот только надо еще разобраться — хозяина или раба?

И все же это не мой нож, а его брат-близнец. Дело даже не в немного отличающемся по цвету узоре на лезвии — просто свой клинок я ни с каким другим не спутаю. Связаны, мы с ним, крепко-накрепко связаны. Уверен — мне и теперь ничего не стоит его почувствовать, стоит только захотеть.

Не хочу…

Ежась от озноба, я уже набулькал себе полкружки водки, но неожиданно понял, что не смогу выпить ни капли. Все желание напиться вмиг куда-то подевалось, когда в глаза братцу самозваному заглянул. Под простого человека он куда лучше Хранителя маскировался, вот нет-нет, да и мелькали в его глазах отблески эмоций. И сейчас ничего, кроме презрения, там не было. Даже стужа на второй план отошла.

Вообще — я бы выпил. Из принципа. Начхать мне на его презрение потому что. Но чую — от этого разговора слишком многое зависеть будет, а как на меня водка сейчас подействует, понятия не имею. А ну как с голодухи башню сорвет? Пошлю его — и закопают в первый попавшийся сугроб, предварительно голову оторвав. Нет, уж лучше водичкой горло промочу.

— Кто вы такой? — отставив кружку с водкой в сторону, я налил в первый попавшийся стакан воды и влил его в себя в два длинных глотка.

— Как, разве один весьма настырный Третий Хранитель Знаний тебя не просветил? — засмеялся Хозяин, и в его смехе зазвенели бесчисленные льдинки. — Какое упущение с его стороны!

— Ну звание у вас, думаю, никак не ниже первого, — наугад катнул я пробный шар, решив, что бессмысленно врать, будто не знаю никакого Хранителя.

— Первый? Первый — один. Остальные так, на подхвате. — Мой собеседник взял из вазы виноградину и раскусил ее — оставшаяся в его пальцах половина оказалась промороженной насквозь. Словно не заметив этого, он закинул в рот и ее. — Я, впрочем, в первые никогда и не рвался…

• Предыдущая
• 18/112
• Следующая