Камни вместо сердец - Сэнсом К. Дж. - Страница 28

Итак, он проводил собственное расследование. И, возможно, платил за информацию в Сиротском суде – вероятно, самому Миллингу.

– Любые издержки будут оплачены согласно закону, – проговорил я то же самое, что уже вынужден был сказать Ричарду Ричу. Надо будет не забыть написать Уорнеру о том, что ему придется найти внушительный источник, способный возместить расходы мистрис Кафхилл. – В том случае, если мы проиграем, конечно.

– Проиграете! – расхохотался Дирик, бросив косой взгляд на Фиверйира, поднявшего взгляд от бумаг и улыбнувшегося. Я открыл свой ранец.

– Вам придется просмотреть эти показания, брат. Данные мистрис Кафхилл и викарием прихода семьи Кертисов. – Я передал ему бумаги, и мой коллега прочитал их, время от времени морща нос. После, пожав плечами, он передал показания помощнику.

– И это все, чем вы располагаете, сэр? – развел он руками. – Не имеющими существенного значения сплетнями? Этот ваш Кафхилл, прежде чем повеситься, выдвинул серьезные обвинения против моего клиента. Хотя ни сам он, ни эти показания… – чтобы подчеркнуть значение своих слов, юрист наклонился вперед над столом, – не дают понять, в чем, собственно говоря, состоят обвинения.

Он был совершенно прав, и именно в этом заключалась наша наибольшая слабость.

– Майкл Кафхилл сделал серьезное утверждение… – начал было я.

– В общих словах, не конкретное.

– На мой взгляд, достаточное для того, чтобы суд мог посчитать его необходимым для дополнительного расследования. Вспомните девиз Суда по делам опеки. «Помощник опекаемым, сиротам и вдовам».

Дирик поднял брови:

– И из чего, сэр, составится это расследование? Из показаний?

– Возможно.

– И кого же мы пошлем получать их? В такую даль, в Хэмпшир! И за какие деньги? Так можно разорить любую бывшую служанку. – Голос Винеснта гневно возвысился. Он нахмурился, словно бы снова овладевая собой… или стараясь произвести подобное впечатление. И тут меня осенило: все, что этот человек говорил и делал вместе со своим помощником, было представлением! Впрочем, весьма искусным.

– На поездку уйдет несколько дней, – сказал я. – Платить придется вашему клиенту, если он проиграет. Но вы считаете, что этого не случится. A моя клиентка имеет собственный дом.

– Должно быть, так она называет какую-нибудь хибару около Боен?

– Не следует порочить чужого клиента, брат мой, – строгим тоном проговорил я. Дирик склонил голову, и я повторил: – Не надо этого делать, брат. – Мне было больно говорить, поскольку я перенапряг горло, так что я сделал паузу, а потом продолжил: – Однако я не вижу никаких показаний вашего клиента. Мастер Хоббей сейчас находится в Лондоне?

– Нет, брат Шардлейк. Мастер Хоббей – джентльмен, и у него много дел в Хэмпшире. Кроме того, ему не о чем давать показания… нет никаких обвинений, достойных его ответа.

– Там, где речь идет о ребенке, проверки достойны любые подозрения.

«Итак, Хоббея нет в Лондоне, – подумал я. – И он не мог приказать этим людям напасть на меня».

– О ребенке! – воскликнул мой оппонент. – Хью Кертису уже восемнадцать лет. Сильный и крепкий парень: я видел его, когда посещал своего клиента по делам. И вполне ухоженный, должен добавить.

– Но по-прежнему несовершеннолетний. И находящийся во власти и под контролем… – Болезненный спазм сдавил мне горло и заставил меня умолкнуть. Охнув, я прижал руки к шее.

– Вот видишь, Сэм, – обратился Дирик к Фиверйиру. – У брата Шардлейка слова застревают в горле.

Кляня себя за слабость, я ожег коллегу яростным взором. И внезапно заметил в его глазах гнев, даже ярость, под стать моей собственной. Итак, это не спектакль…

– Понимаю, что ответить вам особо нечем, сержант Шардлейк, – продолжил Винсент. – Но благодарю за полученные показания, хотя они и представлены с опозданием, и я не премину упомянуть об этом в понедельник…

– Насколько я понимаю, владение мастера Кертиса, в основном, занимают леса.

– С ними обращаются должным образом. Вы видели бумаги.

– Но не видел счетов.

– Они хранятся у феодария в Хэмпшире. Возможно, вы не знакомы с практикой Опекунского суда, брат, однако так здесь принято.

– А скажите, брат Дирик, планируется ли брак Хью Кертиса?

– Нет. – Мой собеседник склонил голову и улыбнулся. – Расследовать здесь и вправду нечего, брат Шардлейк.

– Обвинение должно быть рассмотрено, и, думаю, суд согласится со мной. – Слова выходили из моего горла с хрипом и свистом.

Винсент встал:

– Надеюсь, ваше горло поправится к понедельнику.

– Поправится, брат.

Я поднялся и направился к выходу. Обращенный ко мне взгляд Дирика был холоден, словно камень. Потом я посмотрел в сторону Фиверйира. И впервые заметил, что тот улыбается, но только не мне, а своему мастеру. Улыбается с чистым восхищением.

Следующим утром я вновь шагал через центральный двор Хэмптон-корта. Было воскресенье, ясный и зябкий день – последний перед слушанием. В тот день вокруг царила тишина: я заметил лишь нескольких клерков, а придворных не было и в помине.

Письмо от Уорнера ожидало меня дома, когда я вернулся туда после встречи с Дириком. Колдайрон стоял наготове с ним в коридоре, крутя в руках толстую белую бумагу и рассматривая то выведенный превосходным почерком адрес на одной стороне письма, то печать королевы с другой стороны. Эконом передал мне послание с непривычным для него почтением, к которому примешивалось болезненное любопытство. Я немедленно отпустил слугу и вскрыл письмо: меня приглашали завтрашним утром вновь посетить королеву.

Мне было указано явиться в кабинет Уорнера, и, вновь поднимаясь по спиральным ступеням, я прятал свои синяки. Комнату барристера только что усыпали свежим тростником, и аромат его одолевал запах пыли и бумаги.

– A, брат Шардлейк! – проговорил он. – Сегодня опять холодно. Что за лето!

– По пути сюда я заметил, что градом побило много пшеницы.

– На севере дела еще хуже. A в проливе бушуют сильные ветра́. По милости Господней «Грейт-Гарри» и «Мэри-Роз» благополучно прибыли в портсмутскую гавань. – Роберт пристально посмотрел на меня. – Я показал ваше письмо королеве. Нападение на вас встревожило ее так же, как и меня самого. Надеюсь, вам лучше?

– Лучше, благодарю вас.

– Ее величество хочет немедленно видеть вас. – Открыв боковую дверь, Уорнер позвал молодого клерка. – Сержант Шардлейк уже здесь. Ступай, извести королеву. Сейчас она должна выходить из капеллы.

Поклонившись, клерк выбежал из комнаты. Шаги его простучали по лестнице, а потом я увидел из окна, как он бросился бегом через двор. Я невольно позавидовал скорости и легкости его движений. Пригласив меня сесть, барристер погладил бороду.

– Беззаконные ныне времена… расскажите мне, что произошло.

Я пересказал ему, как все было, закончив своим посещением Дирика, и в конце добавил:

– Он будет насмерть стоять за своего клиента. И откровенно говоря, позиция его сильнее.

Уорнер неторопливо кивнул:

– Как, по-вашему, а не замешан ли он в нападении на вас?

– Свидетельств этому нет никаких. Впервые увидев его, я решил, что Дирик разыгрывает роль возмущенного адвоката. Однако за юридическими ужимками можно было почувствовать гнев, некое личное чувство. – Я помедлил. – Кстати, мистрис Кафхилл рассказывала мне, что королева очень симпатизировала Майклу.

– Подобное впечатление сложилось и у меня самого.

Роберт хмурился. Было заметно, что он был бы рад вместе с королевой забыть об этом деле.

– И еще, мастер Уорнер, – продолжил я. – Говорят, что мастер Хоббей увяз в долгах в пору своего переезда в Хэмпшир. Я спрашивал об этом олдермена Карвера из гильдии торговцев тканью, однако он не захотел рассказывать о члене своей гильдии. Нет ли другого способа узнать это?

– Попробую что-нибудь сделать. – Заслышав легкие шаги на лестнице, мой собеседник поднялся, кивком предложив мне последовать своему примеру. Дверь отворилась, и оба мы застыли в глубоком поклоне. Первой в дверях появилась камеристка, придержавшая створку открытой перед ее величеством.