Полночные воспоминания - Шелдон Сидни - Страница 60

• Предыдущая
• 60/61
• Следующая

— Она послала меня за чаем.

— Вы его принесли.

— Да, сэр.

— Поставили на стол?

— Да, сэр.

— Почему же вы не ушли?

— Миссис Демирис сделала жест рукой, чтобы я осталась.

— То есть она хотела, чтобы вы слышали разговор, вернее, то, что вам показалось разговором?

— Я… Может, и так.

Голос Чотаса стал резким, как удар хлыста:

— Итак, вы не знали, говорит ли она по телефону с мужем и говорит ли с кем-нибудь вообще. — Чотас подъехал еще ближе. — Вас не удивило, что в середине очень личного разговора миссис Демирис просит вас остаться и слушать? У меня в доме, к примеру, мы не просим наших слуг слушать наши личные разговоры. Совсем наоборот. Я хочу, чтобы вы поняли, что этого разговора вообще не было. Миссис Демирис ни с кем не разговаривала. Просто она подстраивала все так, чтобы в один прекрасный день ее мужа судили за то, что он убил ее. Но Константин Демирис свою жену не убивал. Все улики против него тщательно сфабрикованы. Ни один здравомыслящий человек не оставит за собой столько следов. И каков бы он ни был, Константин Демирис, ума у него не отнять.

Суд продолжался еще десять дней: обвинения, контробвинения, показания экспертов и патологоанатома. Общественное мнение склонялось к тому, что Демирис, по-видимому, виновен.

Свою сенсацию Наполеон Чотас приберег под занавес. Вызвал свидетелем Спироса Ламброу. Еще до суда Демирис подписал контракт, по которому «Греческая торговая корпорация» и весь его капитал переходили к Спиросу Ламброу. Днем раньше все это было тайно передано Наполеону Чотасу с оговоркой, что договор вступает в силу только в том случае, если Демирис будет оправдан.

— Мистер Ламброу, вы и муж вашей сестры, Константин Демирис, никогда не любили друг друга, верно?

— Верно.

— Более того, не будет ли правильнее сказать, что вы ненавидели друг друга?

Спирос Ламброу взглянул на Константина Демириса:

— Это еще слабо сказано.

— В день, когда исчезла ваша сестра, Константин Демирис, по его словам, был далеко от места гибели жены. В три часа дня, когда она была убита, у него состоялась встреча с вами в Акрокоринфе. Когда вас допрашивала полиция, вы отрицали этот факт.

— Да, отрицал.

— Почему?

Ламброу долго сидел молча. Когда он заговорил, голос его был полон гнева:

— Демирис отвратительно обращался с моей сестрой. Постоянно издевался над ней и унижал. Я хотел, чтобы он заплатил за это. Я нужен был ему для алиби. Я не хотел помогать ему.

— А сейчас?

— Чувствую, не могу больше лгать. Должен сказать правду.

— Так вы встречались с Константином Демирисом в Акрокоринфе в тот день?

— Да, встречался, и это правда.

Зал зашумел. Побледневший Делма вскочил на ноги:

— Ваша честь, протестую…

— Протест отклонен.

Делма в изнемождении опустился на стул. Константин Демирис наклонился вперед, глаза его сверкали.

— Расскажите о вашей встрече. Это была ваша идея?

— Нет. Мелины. Она нас обоих обманула.

— Обманула? Каким образом?

— Она позвонила мне и сказала, что ее муж хочет встретиться со мной и обсудить одно дело. Затем она позвонила Демирису и сказала, что якобы я просил его встретиться со мной. Мы приехали, и выяснилось, что нам нечего сказать друг другу.

— И встреча ваша состоялась в середине дня, когда, как было установлено, миссис Демирис умерла?

— Совершенно верно.

— От Акрокоринфа до дома на пляже четыре часа езды на машине. Я замерял время. — Наполеон Чотас взглянул на членов жюри. — Таким образом, Константин Демирис никак не мог оказаться в Афинах раньше семи, если он был в Акрокоринфе. — Чотас снова повернулся к Спиросу Ламброу: — Вы находитесь под присягой, мистер Ламброу. Правда ли то, что вы нам рассказали?

— Правда. Да поможет мне Бог. Наполеон Чотас развернул коляску и оказался лицом к лицу с членами жюри.

— Дамы и господа, — прохрипел он. — Существует только один приговор, который вы можете вынести. — Он полностью завладел их вниманием. — Не виновен. Если обвинитель попытается предположить, что обвиняемый нанял кого-либо, чтобы убить свою жену, тогда у вас могут быть какие-то сомнения. Но ведь все обвинение построено на так называемых уликах, согласно которым обвиняемый был в той комнате и сам убил свою жену. Почтенные судьи скажут вам, что в данном судебном разбирательстве следует доказать две основные вещи — наличие мотива и возможности. Не просто мотива или возможности, а обязательно и того и другого. По закону они неразделимы, как сиамские близнецы. Дамы и господа, не важно, был ли у обвиняемого мотив для преступления, но последний свидетель убедительно доказал, что обвиняемый никак не мог быть на месте преступления, когда оно было совершено.

Члены жюри совещались четыре часа. Константин Демирис наблюдал, как они возвращались на свои места. Он был бледен и явно волновался. Чотас на членов жюри не смотрел. Он не сводил глаз с лица Демириса. Он не видел уже там ни апломба, ни самоуверенности. Это был человек, смотрящий смерти в лицо.

— Жюри пришло к какому-либо решению? — спросил главный судья.

— Да, Ваша честь. — Староста жюри держал в руках лист бумаги.

— Судебный исполнитель, принесите, пожалуйста, приговор.

Судебный исполнитель подошел к члену жюри, взял лист бумаги и передал его судье. Судья развернул его и поднял голову:

— Жюри считает, что обвиняемый невиновен.

В зале поднялся шум. Люди повскакивали с мест, некоторые зааплодировали, другие принялись свистеть.

Лицо Демириса посветлело. Он перевел дыхание, встал и подошел к Наполеону Чотасу:

— Ты своего добился, — сказал он. — Я у тебя в большом долгу.

Чотас посмотрел ему прямо в глаза:

— Уже нет. Теперь я богат, а ты очень беден. Пошли. Надо это дело отметить.

Толкая коляску с Чотасом перед собой, Константин Демирис пробрался через бурлящую толпу, мимо репортеров, к автостоянке. Чотас указал на машину, стоящую у входа:

— Вон моя машина.

Демирис подкатил его к дверце.

— У тебя что, нет шофера?

— Он мне не нужен. Машина переделана таким образом, что я сам могу ее вести. Помоги мне взобраться.

Демирис открыл дверцу, поднял Чотаса и посадил его на место водителя. Сложил коляску и пристроил ее на заднем сиденье. Затем сел рядом с Чотасом.

— Ты все еще самый великий адвокат в мире, — улыбнулся Константин Демирис.

— Да, — согласился Наполеон Чотас, заводя машину и трогаясь с места. — Что ты теперь собираешься делать, Коста?

— Как-нибудь устроюсь, — осторожно ответил Демирис. («Имея сто миллионов долларов, я построю новую империю».) — Спирос здорово расстроится, когда узнает, что ты его надул, — усмехнулся он.

— Только сделать он ничего не сможет, — заверил его Чотас.

— По контракту, подписанному им, он приобретает компанию, не стоящую ни гроша.

Машина быстро двигалась в сторону гор. Демирис наблюдал, как Чотас переключает скорости и манипулирует рычагами, регулирующими педаль газа и тормоза.

— Ты здорово справляешься.

— Пришлось научиться, — сказал Чотас. Они поднимались по узкой горной дороге.

— Куда мы едем?

— У меня там маленький домишко наверху. Выпьем по бокалу шампанского, а потом я вызову такси, и ты поедешь домой. Знаешь, Коста, я много думал. Все, что случилось… смерь Ноэлли Пейдж и Ларри Дугласа, потом бедняги Ставроса… Это ведь не имело отношения к деньгам, правда? — Он повернул голову и посмотрел на Демириса. — Все из ненависти. Из ненависти и любви. Ты любил Ноэлли.

— Да, — согласился Демирис. — Я любил Ноэлли.

— Я тоже ее любил, — сказал Наполеон Чотас. — Ты ведь и не догадывался, не так ли?

Демирис с удивлением взглянул на него:

— Нет.

— И тем не менее я помог тебе ее убить. Я так и не смог себе этого простить. А ты, Коста, простил это себе?

— Она заслужила то, что получила.

— Думаю, мы все заслуживаем то, что в конце концов получаем. Я тебе еще кое-что не сказал, Коста. Тот пожар… со времени того пожара я постоянно испытываю ужасную боль. Врачи пытались помочь мне, но ничего не получилось. Слишком уж я был изуродован. — Он нажал на рычаг, и машина прибавила скорости. Они ехали по узенькой дороге прямо над крутым обрывом, забираясь все выше и выше. Далеко внизу плескалось Эгейское море.

• Предыдущая
• 60/61
• Следующая