Плюс на минус - Громыко Ольга Николаевна - Страница 37
- Предыдущая
- 37/87
- Следующая
— Стоять!
Леший замер.
— Нет, не там. Здесь, — я ткнул пальцем в кочку перед собой, — стоять.
— А это еще почему я должен стоять? — с вызовом осведомился леший. — Мне, промежду прочим…
— Подойди сюда, кому сказано!
Оглянувшись на кусты, старикан осторожно — бочком, мелкими шажками да еще по спирали — начал подбираться ко мне, готовый в любой момент отпрыгнуть и раствориться среди деревьев.
— Ходют, понимаешь, всякие, — ворчливо бормотал он, — шумят, покоя не дают… Ужо я жалобу напишу, ох и накатаю…
Леший успел обойти вокруг два раза, когда заглушка наконец поддалась, и по поляне разлился резкий запах.
На старичка он оказал поистине волшебное действие.
— Ты что в мой лес приволок?! — гневно заорал он, вмиг очутившись рядом со мной. — Да это ж… это ж…
— А ты чего нам подсунул?!
— Знать ничего не знаю! Убирайся отсель вон!
— Ах не знаешь. — Я спрыгнул на землю и, схватившись за край, чуть наклонил бочонок.
— Ты что делаешь?! Нет, чего творишь?!
— Не догадываешься? Лес твой собираюсь подпалить к свиньям собачьим!
— Не-е-е-т!
Леший завизжал так, что уши мне словно пробками забило. Видать, проняло, злорадно подумал я. А то «не можем ничем угрожать, не можем ничем угрожать!». Еще как можем — если хорошенько подумать.
Ход моих размышлений был довольно прост и базировался на Леночкином рассказе о домовых. Если Федькины сородичи так привязаны к конкретным постройкам, то почему бы лешему не питать аналогичных чувств к «своему» лесу?
— Что, не нравится перспектива?
— Нарушение конвенции! Жаловаться буду!
— Ах конвенция…
Глючность китайской зажигалки оказалась неожиданно кстати: при каждом щелчке леший судорожно втягивал башку в плечи.
— Ну а про фальшивые улики в конвенции что записано? — вкрадчиво спросил я. — А?
— Так ведь я эта, — развел руками леший. — От чистого сердца, помочь хотел.
— Помочь?! Ты невинного человека под монастырь чуть не подвел!
— А пусть не ломает деревья почем зря! — выпалил старикашка. — Еле выходил ту осинку…
— Осинку?!
— Молоденькое совсем деревце, а он — дубину ломать…
— Ах вот оно что. Дубина… И ты из-за какой-то хреновой палки сначала его в болоте утопить попытался, а потом под статью подвести? Ну все, друг осин, прощайся со своим лесом!
— Эй, эй, полегче! — возопил леший. — Я тебе щас правильный сапог вынесу!
— Я тебе дам сапог, скотина! Говори, кто убийца!
— А я знаю?!
— Знаешь!
В этом я был уверен процентов на девяносто. Леший не просто подкинул нам свою улику — он еще и позаботился о том, чтобы возле тела не осталось следов настоящего убийцы, явно рассчитывая выставить в этой роли неугодного лично ему ролевика. Конечно, настоящая экспертиза в два счета бы определила, что сапог пробыл в болоте почти год, но тупая нежить вряд ли задумывалась о подобных мелочах.
— Ну!
Леший застыл с открытым ртом, завороженно глядя, как я наклоняю бочонок. Вот прозрачная жидкость выплеснулась из отверстия, перетекла через край…
— Будешь говорить?!
— Буду, — обреченно всхлипнул старичок и почти без паузы зачастил: — Высокий, статный, одеянье будто парчовое, глазищи огнем пышут…
— Стоп! — оборвал я лешего. — Давай без фольклорных элементов.
— А я, промежду прочим, сам — фольклорный алимент!
— Хочешь без леса остаться, алимент? — Я вновь качнул бочонком.
Леший отчаянно замотал головой.
— Тогда по порядку. Рост?
— Говорю ж, высокий.
— Высокий — это сколько? Метр восемьдесят, девяносто, два?
— Непривычный я к метрам, — отперся леший. — Вершок знаю, аршин знаю, сажень… во, маховая сажень в нем была.
— Ладно хоть не косая, — хмыкнул я. — Дальше. Волосы какого цвета?
— Борода у него была. И усищи — во! — почему-то радостно заявил старичок, показывая при этом пальцами нечто вроде усиков ефрейтора Шикльгрубера.
— Угу, — насколько мне помнилось, бородой и усами щеголяла большая часть сидевших в тот злополучный вечер у костра. — А цвет?
— Темно было, — виновато вздохнул леший. — Ну и цвет — темный.
То есть от брюнета до шатена. По крайней мере, подумал я, альбиносов можно вычесть. А то «глазищи»…
— Ну а еще чего-нибудь ты запомнил?
— Все как на духу выложил, — снова зачастил старикашка, — что видел, то и говорю, а сочинять-то мне не с руки, ты сам потом обижаться будешь…
На этот раз я наклонил бочонок резко, почти к самой земле и также резко выпрямил.
— Игорем его звать! — Леший верещал так, словно каждая падающая на землю капля иголкой вонзалась ему в задницу. — Тот, убиенный, только крикнуть и успел: «Игорь, ты чего?!» А больше ничего знать не знаю, ведать не ведаю, жаловаться буду, найду на вас управу…
— Замолкни! — повелительно рыкнул я. — Дай подумать.
Разумеется, среди ролевиков на Игоря мог откликаться хоть каждый второй — но чем дольше я размышлял, тем крепче становилась уверенность, что спутником незадачливого химика в ту ночь был не кто иной, как светлый эльф Игуариан.
— Убери бочонок, а? — совершенно по-человечески заканючил «фольклорный алимент». — Лес-то… не виноват…
— Без тебя разберусь, кто в чем виноват, — буркнул я, нащупывая в кармане заглушку. — Не сбрехнул бы тогда, не имел бы проблем сейчас.
— Да я ж по привычке…
— «По привычке»… Ты учти, — сурово произнес я, — в третий раз я никого звать не буду. Просто возьму и пролечу над твоей деляночкой на «кукурузнике» с пестицидами.
— Да я, — леший всплеснул руками, — да чтобы я…
— Да не суетись ты так, — заваливая бочонок на бок, проворчал я. — И вообще… пока свободен.
— От спасибушки, так я побежал, а если что, завсегда… — зачастил дедок, пятясь к кустам.
— Стой! — В последний момент я вспомнил об еще одной проблеме — хоть и не задевающей лично меня, но раз уж я взялся строить этого народного вредителя по стойке «смирно»…
— Трактор на фига угнал?
— А он того, свояченицу мою переехал, — пожаловался леший. — Идет она себе по дорожке к колхозу, никого не трогает, месяцем любуется, а он из-за угла ка-ак выедет.
— Какую еще свояченицу?
— Дак это, — леший ненатурально всхлипнул, — Смерть Коровью. Ее в «Щедрой ниве» уже заждались, с таким-то комбикормом…
— А. Ну-ну, — с умным видом поддакнул я, не нашарив в памяти сведений о данном мифологическом существе. — Короче… через неделю чтобы трактор был на месте.
— Никак невозможно, — заюлил старикашка, отводя глаза. — Его болотник небось уже…
— Не волнует! — отрезал я. — Трактор — вернешь! Срок — неделя! Проверю стопудово, и если… Ну ты меня понял.
Через полтора часа, когда я уже была готова не просто лезть на стенку от страха, а бегать по ней кругами, крашеный «гольф» с самым невинным видом въехал во дворик, остановился посредине и пару раз мигнул фарами. Машина была целая и даже почти чистая — по крайней мере, без пятен крови от сбитых пешеходов и прилипшего к капоту гаишника. Саня открыл дверцу и неспешно вылез, уступая мне водительское место.
— Ну узнала что-нибудь? — как ни в чем не бывало осведомился он.
За следующие три минуты напарник тоже много чего узнал — о себе лично. Я бы и дальше рассказывала, за полтора часа у меня скопилась куча изумительных метафор, но тут терпение Сани лопнуло, он бесцеремонно сгреб меня в охапку и затолкал в машину.
— Нашла время скандалить… Подумаешь, опоздал немножко.
— Немножко?! Ты на часы когда последний раз смотрел? — Я резко провернула ключ зажигания, представляя, что это воткнутый в Санину спину нож.
Напарник с таким интересом ознакомился с машинным табло, что я поняла: впервые с момента нашего расставания.
— Ух ты-ы… Ну так делом же был занят, а не по бабам шлялся! — тут же нашел отговорку он.
— Каким еще делом?!
- Предыдущая
- 37/87
- Следующая
