Письма, полученные мной от Шрилы Прабхупады. Том 1 - Госвами Сатсварупа Даса - Страница 22

Некоторые из учеников Прабхупады считали, что ему не надо туда ходить. Они говорили, что нехорошо, если имя Прабхупады будет фигурировать в афишах вместе с криминальными элементами и социальными отщепенцами. Это могло негативно сказаться на получении Прабхупадой постоянного вида на жительство в США. Мы связались со своим юристом, и он согласился, что Прабхупаде нежелательно появляться рядом с такими субъектами. Однако рекламный листок уже объявил о нашем участии в программе. Между учениками Прабхупады велись споры: одни думали, что ему не надо идти на мероприятие, другие считали, что идти надо.

За пару дней до выступления Прабхупада несколько раз советовался с двумя группами преданных. В один из дней он мог сказать, что решил идти, но на следующий день сообщал, что передумал. Решения Прабхупады менялись многократно. Однажды в храме после лекции наш президент, Брахмананда, встал и объявил слушателям, что мы будем участвовать в мероприятии, которое состоится в Виллидж-театре. Брахмананда сказал, что гости смогут увидеть нас там. Но Прабхупада с вьяса-асаны внес коррективы: «Нет, это отменяется. Мы не пойдем туда». Брахмананда смутился. В тот вечер, когда нам надо было идти на лав-ин, Прабхупада позвал в свою комнату разных преданных, чтобы посоветоваться. В последнюю минуту он сказал, что нам надо пойти: «Я должен пойти туда проповедовать».

Большой театр был полностью заполнен. Когда мы вошли, на сцене выступала рок-группа. Несколько человек дико танцевали на подмостках вокруг фигуры, наряженной бананом. Они радовались тому факту, что если курить высушенную шкурку банана, то это окажет такое же воздействие, как курение марихуаны. Звучала диссонирующая рок-музыка: грубая, с электрическим звуком. В зале творилось бог знает что.

Шрила Прабхупада шел по проходу, его серьезное строгое лицо контрастировало с происходящим. Прабхупада сел, и вскоре нам сказали, что наша очередь выходить на сцену. Мы поднялись туда с Прабхупадой и спели «Харе Кришна» перед большой аудиторией. Поначалу организаторы программы не хотели, чтобы Прабхупада что-либо говорил, но потом все же дали пять минут на выступление. После непродолжительного пребывания на сцене мы покинули ее. Когда мы уходили, Луис Аблофия, усыпанный золотыми звездами, взял микрофон и попросил всех поаплодировать нам.

Прабхупада в окружении кучки любящих и преданных последователей вышел из театра. На улице Прабхупада увидел шатер с надписью «Фагс». «Что такое фагс?» – спросил Прабхупада. Мы объяснили, что это название рок-группы. Потом мы пошли на Вторую авеню 26, расположенную в нескольких кварталах от театра.

До самой квартиры Прабхупады мы вспоминали детали того, что только что происходило на мероприятии, в котором мы участвовали. Кто-то сказал Прабхупаде, что Луис Аблофия слишком молод для президента и поэтому не сможет победить на выборах. Прабхупада вдруг начал безмолвно смеяться – так, что тело его сотрясалось. Потом он даже приложил руку к лицу. Он смеялся, вспоминая те глупости, свидетелями которых мы стали. Но Прабхупада также выразил досаду по поводу, как он сказал, «этой банановой группы», участники которой прыгали вокруг банана, словно обезьяны, танцуя «безо всякой симметрии».

Впоследствии некоторые из любителей покурить банановую кожуру предложили одному из преданных получить для нашего ашрама бесплатно бананы, при условии, что кожуру мы вернем им обратно. Гаргамуни объяснил суть предложения Шриле Прабхупаде и спросил: «Принимать ли нам такое пожертвование?». Прабхупада ответил: «Да, вы можете взять бесплатные бананы для Кришны».

После того, как Прабхупада в 1967 вернулся в Нью-Йорк, обстоятельства складывались так, что Прабхупаде, возможно, пришлось бы уехать из США. Однажды Прабхупада сказал в своей комнате: «Ваша страна не хочет, чтобы я был здесь». Он сообщил, что не может продлить свою визу. Нас это очень встревожило, поскольку мы были совсем начинающими учениками и не представляли себе, как можно оставаться в сознании Кришны без Прабхупады. Его поездка в Сан-Франциско уже стала для нас тяжелым испытанием, но отъезд Прабхупады в Индию казался нам чем-то невозможным. Мы связались с юристом, и угроза была отодвинута.

Когда Прабхупада еще находился в Нью-Йорке, нью-йоркские работники службы социального обеспечения объявили забастовку. Но я работал на Прабхупаду, нам каждый месяц нужны были деньги, так что я, в отличие от сослуживцев, не бастовал. Из-за этого бастующие оскорбляли меня.

Каждый день пикетчики выстраивались возле офиса Службы социального обеспечения и выкрикивали угрозы в адрес тех служащих, которые продолжали ходить на работу. Каждое утро по пути на работу мне приходилось идти вдоль цепи кричащих и, иногда, толкающихся пикетчиков. Это же повторялось, когда я шел на обед, возвращался с обеда и уходил с работы в конце рабочего дня. В те дни я ходил на работу с шикхой и вайшнавской тилакой, а также маленькой фигуркой Господа Джаганнатхи, висевшей у меня на шее. Я работал ради миссии Прабхупады, поэтому не боялся насмешек. Пикетчики всячески обзывали меня за то, что я преданный, но я упорно ходил на работу.

Однажды утром Шрила Прабхупада с Киртананандой прогуливались по Нижнему Ист-Сайду, и они проходили мимо офиса Службы социального обеспечения, возле которого выстроился пикет. Увидев Прабхупаду, пикетчики начали петь под мелодию «Харе Кришна», которая благодаря нам стала популярной. Но вместо «Харе Кришна» они пели на эту мелодию одно слово: «Деньги деньги, деньги деньги, деньги деньги, деньги деньги...» В то время наше Движение еще не ассоциировалось ни с каким сбором денежных средств; единственной причиной оскорбительной выходки стало желание пикетчиков укорить Прабхупаду за то, что он посылает меня на работу, пробивая брешь в рядах бастующих.

О том, что пикетчики насмехались над Прабхупадой, я узнал лишь потом. А в то утро я, позавтракав на Второй авеню 26, вышел из храма, спеша на работу, до которой надо было пройти квартал. Психологически я настраивался на встречу с пикетом. Вдруг из-за угла вышел Прабхупада с Киртананандой; над ними только что глумились пикетчики. Увидев Прабхупаду, я упал на колени и коснулся головой тротуара. Потом я поднялся, фигурка Джаганнатхи качалась у меня на шее. Взглянув на своего любимого духовного учителя, я увидел, что он лучезарно улыбается. Он был совершенно счастлив и рад видеть меня. Пикетчики не расстроили Прабхупаду; он был рад, что я, несмотря на их насмешки, хожу на работу. Прабхупада легонько коснулся меня, и я почувствовал, что наполнился благодаря этому прикосновению трансцендентной энергией. Ради Прабхупады я быстро свернул за угол и решительно направился к рядам пикетчиков.

Примерно в это время было решено направить меня в Бостон, чтобы я открыл там первый центр ИСККОН. Группа преданных (и я в их числе) съездила в Бостон на большой митинг сторонников мира. Рядом с зоопарком в парке собрались тысячи участников митинга. На следующий день в бостонской газете на титульной странице появилась фотография преданных, поющих в центре толпы из нескольких сотен человек. Когда в Нью-Йорке преданные увидели эту фотографию, то решили, что это благой знак. Особенно это впечатлило Раяраму, который считал, что Бостон – замечательное место для открытия центра ИСККОН, поскольку там много студентов, которые могут принять сознание Кришны.

Когда Прабхупада услышал о хороших перспективах проповеди в Бостоне, он сказал нескольким преданным, что надо туда поехать. Поскольку у меня была работа (а других способов поддерживать храм мы не знали), то поехать попросили меня. Я сказал Раяраме: «Что я буду делать в Бостоне, когда приеду туда? Ну, приеду я туда и скажу: “Вот я здесь!” Я же не чистый преданный. Что я смогу там сделать?» Я знал, что не был подготовленным проповедником. Я был неофитом. А на меня возлагалась обязанность организовать в городе миссию так, как это сделал Прабхупада, когда приехал в Нью-Йорк! Я вовсе не был уверен, что могу что-то сделать.

Когда Прабхупада еще находился в Нью-Йорке, я однажды сел в автобус и поехал в Бостон, чтобы посмотреть, смогу ли я там найти работу. В Бостоне я зашел в офис службы социального обеспечения и спросил, не могу ли я устроиться к ним на работу, поскольку проработал несколько лет в нью-йоркском отделении этой структуры. Со мной было письмо от Комиссии службы социального обеспечения, которая благодарила меня за то, что я исправно работал во время недавней забастовки. По сравнению с Нью-Йорком Бостон – город  небольшой. Нью-Йорк его затмевает. На работодателей бостонской службы социального обеспечения произвел впечатление тот факт, что я приехал из большого города. Они спросили: «Почему вы переезжаете в Бостон?» Я ответил: «В Нью-Йорке слишком грязно. Мне там не нравится. Я хочу жить в Бостоне». К моему удивлению, в тот же день они согласились взять меня к себе. Мне было сказано, что я могу выйти на работу в августе.