Талисман отчаянных - Бенцони Жюльетта - Страница 56

• Предыдущая
• 56/70
• Следующая

– А где оно могло быть заявлено? Напоминаю вам, что церковь у нас отделена от государства. Наше общество ставило своей целью собрать как можно больше сведений о Карле Бургундском и связанных с ним вещей. На наши собственные средства мы собрали немало ценностей, которые когда-то находились в герцогской часовне и рассеялись по свету после сражений под Грансоном и Муртеном. Большую их часть удалось отыскать моему отцу и отцу Бруно де Флёрнуа. Мы унаследовали их после смерти родителей. К нам с Бруно присоединились наши друзья, у них всех в жилах текло по капле крови предков, которые имели честь носить знак ордена Золотого руна. И мы собирались вместе, отмечая памятные даты: день основания ордена, первое собрание рыцарей в часовне Золотого руна в герцогском дворце Дижона.

– Звучит благородно, но почему вы собирались ночью? Втайне?

– Из осторожности. Ни один из членов нашего кружка не отличался алчностью и корыстолюбием. Во всяком случае, я так думал. Отец Жерве позволил нам хранить наши сокровища у себя в монастыре.

– Их должны унаследовать ваши дети?

– Но для этого надо их иметь. У меня, например, нет детей. Но мы и не предполагали передавать наше достояние наследникам. После нашей смерти сокровища должны были остаться в монастыре, где в дни смерти будут проводиться поминальные службы, а в остальном монахи могут располагать ими по своему усмотрению. Вот и все. Организация, вы говорите? Может быть, и так, но это слово мне не нравится. Я предпочитаю называть нас обществом людей, которых объединила своеобразная ностальгия и почтение к памяти прошлого.

– Понимаю. Но совсем недавно вы приняли в свои ряды двух людей, не принадлежащих к жителям вашего края, господина Видаль-Пеликорна, здесь присутствующего, и князя Морозини, итальянца.

– Князь считает себя венецианцем, – подчеркнул Адальбер.

– Я знаю. Успел заметить, – отозвался следователь, пряча невольную улыбку. – Венецианец и знаменитый эксперт по части исторических драгоценностей. По какой причине вы их приняли?

– По той, что мои гости и друзья обладают именно той самой главной каплей крови: их предки были рыцарями Золотого руна. У Морозини, например, в роду два рыцаря, поскольку его мать была дочерью герцога де Рокелор. Этот орден предназначался не только для одних бургундцев, его членами были фламандцы, голландцы, люксембуржцы, словом, жители всех стран и краев, которые входили в Великое герцогство Запада.

– Исчерпывающий ответ.

Следователь повернул голову к секретарше.

– Мы не слишком торопимся, Розали? – спросил он с такой заботой, что профессор и Адальбер невольно улыбнулись.

Розали напоминала бледную тощую спаржу, а вовсе не царицу садов и парков.

В ответ «спаржа» расцвела благодарной улыбкой.

– Ничуть, господин следователь. Не беспокойтесь.

– Тогда к делу! И вот в рамках деятельности вашей ассоциации должна была произойти встреча – позавчера, в одиннадцать часов ночи возле Волчьего источника – с кем именно?

Лотарь без колебаний ответил:

– С людьми, о которых мы ничего не знаем и о моральном уровне которых я предпочту не распространяться. В двух словах: невинный секрет нашего сообщества был раскрыт одним из наших членов, который до этого пользовался – и заслуженно! – прекрасной репутацией. Я до сих пор не могу этого понять и поверить в это. Нас стали шантажировать.

– Какое скверное слово! А занятие еще более скверное! А из-за чего?

– Капитан Вердо в курсе всех наших забот и может сообщить вам о них столько же, сколько и мы. Эти люди держат у себя родственницу наших друзей, в частности и князя Морозини тоже. За ее свободу они потребовали отдать им часть сокровищ нашей часовни.

– Почему вы не сообщили об этом? Мы располагаем средствами, для того чтобы положить предел подобным проявлениям… активности!

– Молчание было условием sine qua non[18], без него нам не гарантировали сохранения жизни заложницы. Мы решили принять предложенные нам условия и отвезти то, что от нас требовали. Но, не сомневаясь в крайней недобросовестности наших партнеров и учитывая, что в наши ряды прокрался предатель, мы решили явиться на встречу вооруженными.

– Не будь у вас оружия, вы явились бы на встречу с пустыми руками? Разве я не прав? – шутливо поинтересовался следователь. – Однако вернемся к вечерней встрече. Кого вы увидели, явившись туда?

– Никого. Никого живого во всяком случае. Мы увидели нашего товарища Мишеля Легро, он был весь в крови, но еще дышал, и мы позвали на помощь.

– Сколько вас пришло на встречу?

– Сначала нас было трое: мой друг Бруно де Флёрнуа, он представляет Сален, господин Видаль-Пеликорн и я.

– Почему сначала?

– Потому что четвертый наш товарищ, Жильбер Дофен, живущий в Орнане, приехал позже. Но он утверждал, что он явился на место встречи раньше всех, отошел в укромное местечко, поджидая нас. Он якобы видел, как приехал Мишель, а следом князь Морозини, как князь Морозини напал на Мишеля, повалил его и уехал.

Адальбер мгновенно вспылил.

– У господина Дофена непорядок с головой! Морозини летел в это время в самолете Лозанна – Милан, нагоняя экспресс в Венецию, куда ему было необходимо попасть рано утром. Я сам отвез его в Лозанну и успел вернуться. Подумайте сами, зачем ему было убивать человека, которого он видел один-единственный раз в своей жизни?

– Может быть, потому что господин Легро, так же как господин Дофен, был против вашего приема в члены Общества Золотого руна?

– Повод, конечно, серьезный! Мы оба к этому времени уже отказались от членства в обществе и без колебаний вернули все знаки принадлежности к нему. Мне бы очень хотелось покончить раз и навсегда с версией присутствия Морозини у источника. Меня удивляет, господин судебный следователь, что вы уделяете внимание только драме, которая произошла у источника, и не говорите ни слова о той, которая в то же самое время происходила в доме господина Водре-Шомара. Там совершили нападение на мадемуазель Клотильду Водре-Шомар и восьмидесятилетнюю маркизу де Соммьер, близкую родственницу князя Морозини, так же, как и вашего покорного слуги. Слуг связали, а мадемуазель дю План-Крепен, которая чудом сбежала от своих тюремщиков и вернулась под кров профессора, похитили.

– Господин Видаль-Пеликорн точно передает все события, и я подпишусь под каждым его словом, – подтвердил Лотарь. – Мне совершенно непонятно, по какой причине арестован князь Морозини, которого присутствующий здесь господин Видаль-Пеликорн лично отвез на вокзал в Лозанну. Этот вопрос я уже задавал капитану Вердо, который вел сначала это непростое дело.

– Всему свое время. На данном этапе у нас есть письменное свидетельство, которое мы не можем не принять во внимание.

– А разбой в моем доме не стоит вашего внимания? Дайте себе труд дойти до моего дома и посмотрите, в каком состоянии находятся обе женщины! Одного взгляда достаточно, чтобы понять: они подверглись насилию. А убийца, между тем, все еще на свободе!

– А кто вам сказал, что убийца только один?

На этот раз следователь перегнул палку, как любила говорить План-Крепен. Адальбер тут же потерял самообладание.

– Мне кажется, вы нас просто провоцируете! – повысил он голос, не скрывая возмущения. – Если вы не понимаете, то мы с удовольствием познакомим вас с мадемуазель Водре-Шомар и госпожой маркизой де Соммьер, родной тетей князя Морозини. Достаточно увидеть простреленное плечо мадемуазель и распухшее, покрытое синяками, лицо маркизы. Вы можете расспросить слуг…

– Домашняя прислуга – ненадежный свидетель, что здесь, что у князя Морозини в Венеции. Кто станет свидетельствовать против своего хозяина?

– Значит, достойным свидетелем, по вашему мнению, может быть только отъявленный проходимец? У меня есть другое предложение. Позвоните в Париж на набережную Орфевр, попросите главного комиссара Пьера Ланглуа и внимательно выслушайте, что он вам скажет.

• Предыдущая
• 56/70
• Следующая