Скрытые связи - Капра Фритьоф - Страница 13

Это высказывание заставляет вспомнить об имевшем место в первые десятилетия XX века спор между механицистами и виталистами о природе биологических феноменов [ 11 ]. Первые настаивали на том, что все биологические феномены могут быть объяснены в рамках законов физики и химии, тогда как вторые считали, что для такого объяснения следует привлечь некий дополнительный, нефизический «ингредиент» — «жизненную силу».

Результатом этого спора явилось, пусть даже и сформулированное лишь десятилетия спустя, понимание того, что для объяснения биологических феноменов следует принять во внимание сложную нелинейную динамику живых сетей.

Полного понимания биологических феноменов можно достичь только при помощи подхода, который объединит в себе три различных уровня описания — биологию наблюдаемых феноменов, законы физики и биохимии и нелинейную динамику сложных систем[19].

Мне представляется, что сегодня когнитивисты, ищущие подходы к изучению сознания, находятся в довольно похожей ситуации, хотя уровень сложности здесь и совсем иной. Опыт сознания — это спонтанно возникающий, эмергентный феномен, а это значит, что он не может быть сведен к действию одних только нейронных механизмов. Опыт сознания возникает из сложной нелинейной динамики нейронных сетей, и, чтобы его объяснить, нам необходимо объединить наше понимание нейробиологии с пониманием этой динамики.

Чтобы полностью разобраться в природе сознания, к нему следует подойти при помощи скрупулезного анализа, во-первых, опыта сознания, во-вторых, физики, биохимии и биологии нервной системы, и в-третьих, нелинейной динамики нейронных сетей. Подлинная наука о сознании будет построена лишь после того, как мы поймем, как эти три уровня описания могут быть соединены в то, что Франсиско Варела назвал «тройной связкой» исследований сознания [12].

При таком тройственном подходе, охватывающем опыт сознания, нейробиологию и нелинейную динамику, «труднейшая из загадок сознания» превращается в проблему осмысления и принятия двух новых научных парадигм. Первая из них — это парадигма теории сложных систем. Большинство ученых привыкли работать с линейными моделями, поэтому они чаще всего с неохотой становятся на нелинейную почву этой теории и затрудняются во всей полноте оценить глубинный смысл нелинейной динамики. Это в особенности верно, когда речь идет о феномене самоорганизации.

От идеи возникновения опыта сознания в результате нейрофизиологических процессов веет чем-то загадочным. И вместе с тем с точки зрения феномена самоорганизации такая ситуация вполне типична. Результатом самоорганизации становится возникновение чего-то нового, и это новое порой качественно отличается от того, что его породило. Весьма показателен в этом отношении общеизвестный пример из химии — структура и свойства сахара.

Когда атомы углерода, кислорода и водорода особым образом соединяются друг с другом в молекулы сахара, образующееся в результате вещество имеет сладкий вкус. Ни углерод, ни кислород, ни водород сладости в себе не содержат; она присуща структуре, возникающей благодаря их взаимодействию. Это эмергентное свойство. Строго говоря, это даже не свойство химических связей. Это сенсорный опыт, возникающий при химическом взаимодействии молекул сахара с нашими вкусовыми сосочками, которое в свою очередь вызывает определенную реакцию наших нейронов. Впечатление сладости возникает как раз в результате этой нейронной активности.

Таким образом, простое утверждение, что характеристическим свойством сахара является его сладость, в действительности подразумевает целый ряд эмергентных феноменов на различных уровнях сложности. Химики не испытывают концептуальных трудностей по поводу этих феноменов, определяя на основании этого свойства (сладости) некоторый класс веществ как сахара. Точно так же ученые-когнитивисты будущего не должны испытывать концептуальных трудностей с другими эмергентными феноменами, анализируя их в терминах результирующего опыта сознания либо соответствующих биохимических и нейробиологических процессов.

Для этого, однако, ученым потребуется принять еще одну новую парадигму — а именно признать, что анализ пережитого опыта (т. е. субъективных феноменов) должен стать неотъемлемой частью всякой науки о сознании [13]. Это повлечет за собой глубокие изменения в методологии, которые пока что вызывают отпор у многих когнитивистов, но вместе с тем представляют собой главный инструмент для разгадывания «труднейшей из загадок сознания».

Нежелание ученых иметь дело с субъективными феноменами — часть нашего картезианского наследия. Фундаментальное декартово разделение между разумом и материей, между «я» и миром привело нас к убежденности в том, что мир может быть описан объективно, т. е. без какого-либо упоминания о наблюдателе-человеке. Такое объективное описание стало идеалом для всей науки. Однако спустя три века после Декарта квантовая теория показала, что для описания явлений атомного масштаба идея объективной науки неприменима. А в более недавние времена благодаря сантьягской теории познания стало ясно, что познание как таковое — это не отражение некоего независимо существующего мира, но «рождение» мира в процессе жизнедеятельности.

Мы пришли к пониманию того, что сфера субъективного всегда неявно присутствует в научной практике, но как правило не является ее явной целью. В науке же о сознании, наоборот, даже часть исходных данных — это субъективные, внутренние переживания. Накопление и систематический анализ данных такого рода требует аккуратного изучения субъективного личного опыта. И лишь когда такое изучение станет неотъемлемой частью исследований сознания, эти исследования получат полное право называться наукой.

Сказанное, впрочем, не означает, что нам следует отказаться от научной строгости. Говоря об «объективном описании» в науке, я в основном — ив первую очередь — имею в виду не столько простую сумму индивидуальных вкладов, сколько корпус знаний, сформированный, ограненный и упорядоченный коллективными усилиями ученых. Даже когда объект исследования состоит из сделанных от первого лица сообщений о личном опыте, нам ни в коем случае не следует отвергать традиционную научную практику межсубъектного обоснования [14].

Использование нелинейной динамики и систематического анализа личного сознательного опыта призвано стать ключевым моментом в построении подлинной науки о сознании. И в последние несколько лет был сделан целый ряд важнейших шагов в этом направлении. По существу, в зависимости от степени использования нелинейной динамики и анализа личного опыта огромное разнообразие сегодняшних подходов к изучению сознания можно условно разделить на несколько направлений [15].

Первое из них — наиболее традиционная школа научной мысли. К ней, в числе прочих, относятся нейробиолог Патриция Черчленд и специалист по молекулярной биологии, нобелевский лауреат Фрэнсис Крик [16]. Франсиско Варела назвал это направление «нейроредукционистским», поскольку его представители стремятся свести сознание к нейронным механизмам. Они, таким образом, по выражению Патриции Черчленд, «разделываются» с сознанием — почти так же как физика разделалась с теплотой, отождествив ее с энергией движущихся молекул. Как пишет Фрэнсис Крик:

«Вы», ваши радости и печали, ваши воспоминания и амбиции, ваше чувство индивидуальности и свободы воли — по существу, не более чем поведение огромного ансамбля нервных клеток и входящих в них молекул. Как выразилась бы по этому поводу кэрролловская Алиса, «вы всего лишь кучка нейронов» [17].

Крик подробно объясняет, каким образом сознание может быть сведено к работе нейронов, а также утверждает, что опыт сознания — это эмергентное свойство мозга как целого. Вместе с тем он нигде не говорит о нелинейной динамике порождающего его процесса самоорганизации, а потому оказывается не в состоянии разрешить «труднейшую из загадок сознания». Философ Джон Серл так формулирует эту проблему: «Каким образом осязаемые, объективные, количественно описываемые акты нейронной активности способны порождать качественный, сокровенный, субъективный опыт?» [18]