Вино богов - Барнс Джон Аллен - Страница 12
- Предыдущая
- 12/72
- Следующая
— На редкость разумный план. Так давайте же в течение этого часа будем петь, есть и рассуждать… а затем тронемся в путь, если, конечно, будет кому трогаться.
Час пролетел незаметно, и надо отметить, что Голиас играл на лютне просто превосходно и спел множество замечательных старинных песен.
Первой ушла Пелл Грант. Она не слишком охотно выпустила сэра Джона из своих объятий, а он на прощанье сжал ее маленькую руку, а потом она выскользнула из двери и отправилась из «Серого хорька» в какое-то другое заведение.
Немного погодя встал и герцог Вассант, поклонился, печально улыбнулся и сказал:
— Господа, я чрезвычайно польщен предложением сопровождать вас, но я не люблю совершать необдуманные поступки. Я к вашим услугам, когда речь зайдет о спасении Королевства или когда будут задеты мои или ваши личные интересы. Однако в мероприятиях подобного сорта участвовать мне уже доводилось, и к тому же я уже начал ощущать первые признаки приближения старости — я полнею и обожаю всяческие удобства. Вероятно, утром я пожалею о том, что решил признаться вам в этом, а еще больше буду сожалеть, что не отправился с вами, когда вы вернетесь и приметесь взахлеб описывать ваши приключения. Но сейчас меня больше манит к себе теплая постель и уверенность в том, что утром я встану с нее и вкусно позавтракаю и вообще проведу день так, как пожелаю. Поэтому я ухожу, и если хотите, можете счесть меня трусом, но я верю, что вы, будучи моими товарищами, поймете, что мною движет всего лишь нежелание подвергать себя ненужной опасности.
— Мы все понимаем, — сказал Аматус, встал и протянул герцогу руку. Его голос прозвучал глубоко и серьезно, а краешком глаза он успел заметить, что бровь Голиаса снова высоко подпрыгнула и вдобавок алхимик едва заметно одобрительно кивнул.
Судя по всему, что-то в ответе принца глубоко тронуло и самого герцога, поскольку он, вместо того чтобы пожать протянутую руку принца, склонился к ней и поцеловал пальцы Аматуса. Когда Вассант выпрямился, поза у него получилась торжественная, как на параде. Принц ответил герцогу поклоном.
В кабачке стало холоднее. Очаг печально алел догорающими угольями, а пролитый гравамен почему-то стал отдавать кислятиной после того, как герцог Вассант, набросив на плечи алый плащ и опустив поля широкой шляпы, исчез за дверью. Еще мгновение — и он уже быстро зашагал по Венду к площади Плотников.
— Время еще есть, — заметил Слитгиз-зард. — И мне бы хотелось, чтобы все вышло, как мы договорились, но я остаюсь.
— И я, — подхватила Каллиопа.
Принц Аматус опустился на скамью, старательно запахнув плащ, дабы никто не заметил отсутствия его половинки. Что же с ним произошло, когда он прощался с герцогом? В то мгновение все казалось правильным, неоспоримым, а теперь он чувствовал себя усталым мальчишкой.
— Досидим до конца часа, — сказал он негромко. — А пока мне хотелось бы послушать песню о любви и о весне, но не о ночи и пролитой крови, а главное, чтобы эта песня была не «Пенна Пайк».
Голиас склонился к лютне и запел «Дочь мошенника», но хотя пел он чудесно, и стихи были превосходные, и сюжет баллады великолепен, но словно бы все краски в «Сером хорьке» поблекли, и дождь за окном зашлепал громче и противнее, и стук капель, как они ни силились, не попадал в такт с музыкой.
И все же принц не просил Голиаса прервать песню. Он глядел по сторонам так, будто хотел поглотить все звуки, краски и запахи, пока еще не весь песок пересыпался из верхней колбы песочных часов в нижнюю. Он даже слышал свой собственный голос, умолявший продлить время, спеть еще одну песню, выпить еще по бокалу вина… Но принц молчал, не произносил этих слов. Он знал, что выговорил бы их срывающимся мальчишеским дискантом. Аматус боролся с собой, зная, что живущий внутри него мальчишка жаждет, чтобы его победил взрослый мужчина.
Но вот отзвучали последние ноты «Дочери мошенника», Каллиопа убрала ноги со стола, сэр Джон облизнул губы, собираясь что-то сказать, и в это мгновение, когда Аматусу еще сильнее, чем прежде, захотелось произнести: «Пусть еще хоть немного потанцуют эти тени на стенах, пусть прозвучит еще одна веселая мелодия, пусть будет опустошен еще один хмельной бокал…»
…В это самое мгновение в кабачок вошли трое. Невзирая на то что все они были в плащах с капюшонами, не узнать их было невозможно. Одной из них была высокая стройная женщина с бледно-голубой чешуйчатой кожей, вторым — здоровенный кривобокий мужчина, ну а третьей… третьей, конечно же, была Психея, наряженная в платье мальчика-пажа. Явились трое Спутников точно вовремя, и хотя Аматусу все еще хотелось оттянуть время, он понимал, что час пробил, и тупая боль ностальгии отступила, покинула его. Принц молча поднялся, запахнул плащ. Сэр Джон, Каллиопа и Голиас последовали его примеру, а потом все семеро вышли из кабачка и зашагали по промозглым сырым улицам к поблескивавшей, словно рыбья чешуя, реке.
Если кто и заметил их, то разве что горожане, подсмотревшие в щелочку из-за приоткрытых ставен, а в такую дождливую ночь вряд ли кто стал бы приоткрывать ставни. Они миновали Гектарианский квартал и пошли дальше по Венду мимо сводчатых арок и увенчанных шпилями домов вульгариан, мимо небольших «ступоров», где в теплые летние деньки они любили коротать время за чашечкой чая. Сэр Джон, Голиас и Кособокий несли зажженные факелы. Наконец компания добралась до набережной, где в Длинную реку по водостокам стекали нечистоты.
— Так уж вышло, — признался Голиас, — что я захватил с собой веревку, хотя, когда брал ее, не понимал, зачем она может мне понадобиться.
Кособокий передал свой факел Каллиопе и первым спустился по веревке вниз, в почти непроницаемый мрак. Впоследствии Аматус так и не мог сказать, действительно ли он видел, как спускался к реке начальник королевской стражи, или в это время он просто отсчитывал мгновения, глядя на то, как раскачивается веревка, выхватываемая из темноты тусклым светом факелов.
Кто-то должен был последовать за Кособоким, и пока его никто не успел опередить, принц Аматус натянул на руку плотную перчатку, которую на всякий случай носил с собой, ухватился за веревку и заскользил по ней вниз. Он видел, как раскачивалась веревка, когда по ней спускался Кособокий, но никак не ожидал, что это так страшно и неприятно. Принца то толкало к граниту набережной, то относило к реке. Сердце его уходило в пятки, когда пальцы, сжимавшие веревку, слабели. Но мало-помалу веревка стала раскачиваться меньше, и вскоре Аматус коснулся ступней скользкого выступа.
— Мог бы придержать веревку, — укорил Кособокого принц.
— Тебе это было ни к чему. Вот тем, кто за тобой последует, не помешает, так что давай-ка хватайся. И три руки крепко сжали конец веревки.
— Да уж, телохранитель из тебя… — проговорил Аматус, но собственный голос показался ему жалобным, и он тут же пожалел о сказанном.
— А я не телохранитель. Я загадочный Спутник, — уточнил Кособокий голосом скрипучим, как несмазанное тележное колесо. — Так нужно для сказки. А если бы не так, то я — начальник королевской стражи, и уж тогда я бы должен отвести тебя домой к папочке да всыпать тебе по первое число. Повезло тебе, считай, что нынче у меня, так сказать, нерабочее настроение. А кроме того, твой отец понимает, как из принца человека делают.
— Хватит болтать. Остальные спускаются. Слитгиз-зард спустится последним. — Это был голос Мортис.
Аматус понял, что лучше не спрашивать придворную колдунью, как она здесь оказалась. Быть может, прилетела, а быть может, просочилась сквозь землю. Принц только согласно кивнул и покрепче уперся единственной ступней в камень.
Первой спустилась Каллиопа — так резво, что веревка снова дико раскачалась. Аматус протянул к девушке руку, и она соскользнула в его объятия, что несказанно порадовало принца. Психея спустилась быстро и легко — веревка даже не шелохнулась, а следом за ней гораздо менее изящно спуск совершил Голиас. Наконец аккуратно и почти мгновенно спустился сэр Джон Слитгиз-зард. Компания была в сборе и готова начать свое странствие по темным сырым туннелям чрева столицы Королевства.
- Предыдущая
- 12/72
- Следующая
