Кофе, можжевельник, апельсин (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна - Страница 23
- Предыдущая
- 23/46
- Следующая
Меня пробрало дрожью. Я не сумела найтись с ответом, но, к счастью, Эллис заметил это и заговорил сам:
— Вы много знаете о местных обычаях, мистер Лоринг. А ведь приехали сюда не так давно… Скажите, вас кто-то просветил по дружбе? Или тоже пытался запугать, как рабочих леди Виржинии? — хитро сощурился детектив, обводя пальцем кромку чашки. Травяной напиток он, к слову, так и не пригубил.
— У отца Адама бывают весьма интересные проповеди, — шутливо откликнулся алхимик. — Я на них не хожу, но Рэйчел раньше ходила. Она многое мне рассказывала. А сам я вечерами часто отправляюсь в паб. Там меня сперва сторонились, но теперь многие стали моими приятелями… А приятели обычно развлекают друг друга долгими беседами.
— О, да. Особенно под эль, — поддакнул Эллис. — Разговоры становятся такими откровенными после кружки-другой… Кстати, надо наведаться в паб как-нибудь. Местный эль очень хвалят. Куда рекомендуете заглянуть, мистер Лоринг?
— В «Косого кэлпи», — не моргнув глазом, ответил алхимик. — В «Кривом клуракане» эль после четвёртой кружки начинают разбавлять.
Тем временем за окнами воцарилась уже настоящая ночь — зыбкая чернота, холодная и опасная, хотя маленькая стрелка на часах только-только стала подбираться к семи. Однако зимой время течёт иначе, нежели летом, и силы кончаются раньше. Особенно у детей. Даже неутомимый Лиам начал украдкой тереть глаза, а Чарли с Кеннетом уже вовсю зевали. Поэтому вскоре мы вынуждены были распрощаться с радушным хозяином и отправиться домой.
Мистер Лоринг вместе с Эллисом первым вышел к машине, чтобы проверить, всё ли с ней в порядке. Мы с Мадлен же напротив немного задержались, потому что горничная никак не могла найти мою меховую накидку. Для хорошей прислуги это было немыслимо, и я тут же заподозрила сговор…
И не ошиблась.
Кэрол, облачённая в тёплое серое платье, явилась из-под лестницы, как привидение, и, решительно потянув за рукав, увлекла меня в тень. А затем умоляюще заглянула в глаза — странно это смотрелось притом, что ростом она оказалась немного выше — и прошептала:
— Леди Виржиния, я знаю, что вы очень хорошая… Я читала о вас в газетах! — и беспомощно осеклась.
— Не статьи мистера «Обеспокоенная Общественность», надеюсь? — растерянно улыбнулась я, слегка ошарашенная напором.
«Что ей может быть от меня нужно? — пронеслось в голове. — Она знает что-то о смерти рабочего? Или о таинственном злоумышленнике, который распространяет слухи?»
Но когда это девицы думали о всяких глупостях, вроде убийств!
— Нет, нет! — горячо зашептала Кэрол вновь. Глаза у неё заблестели от едва сдерживаемых слёз. — Другие… О благотворительных вечерах… О сиротках… Леди Виржиния, вы правда помогли устроить свадьбу мисс Дюмон и мистера Уэста?
Мадлен сделала мне знак быть поосторожнее — похоже, Клэр устал ждать с детьми на пороге и решил вернуться, а может, показался и сам хозяин дома. Потому я не стала затягивать и торопливо кивнула:
— Да, можно и так сказать. Не то чтобы я соединила любящие сердца… Просто тогда никто из нас не мог поступить иначе. Но чего вы хотите от меня сейчас, мисс Лоринг?
Взгляд у неё стал совершенно отчаянным.
— Леди Виржиния… Я люблю Роберта Блаузи. Помогите нам пожениться!
«Этого сумасшедшего?!» — едва не вырвалось у меня, но я сдержалась.
В конце концов, у невезучего колдуна были дивной красоты голубые глаза. Романтичным сельским девицам порой хватает и меньшего, чтобы влюбиться.
— Ваши чувства… взаимны? — спросила я осторожно.
Кэрол порывисто кивнула, однако рассказать ничего не успела. Голоса и шаги послышались уже близко-близко; затем входная дверь отворилась, и на пороге вполоборота показался Тревор Лоринг. На плечах и на шапке у него белел мелкий, плотный, крупчатый снег, быстро оплавляющийся в тепле.
— Отец… — выдохнула Кэрол протяжно. Лицо её исказилось от невообразимой смеси чувств — граничащая с обожанием любовь, тянущая жилы тоска, страх и отчаяние.
Сердце у меня дрогнуло.
— Позже поговорим, — пообещала я и постаралась улыбнуться тепло и заговорщически: — Приезжайте вместе с сестрой на днях. Попробуете настоящий столичный кофе.
— Говорят, что кофе — напиток для мужчин, — вспыхнула вдруг она и потупилась. — Что он разжигает… привлекает…
Я рассмеялась:
— Давно устаревшие суеверия. На самом деле кофе смягчает страсти; точнее, переводит их из чувственной категории в умственную. Он помогает сосредоточиться на цели и заставляет отступить негу и сонливость. Избыток кофе вредит сердцу… Впрочем, так можно сказать о чём угодно.
— Моя дочь вас задерживает, леди Виржиния? — раздалось у меня за плечом внезапно. И, хотя это было вполне ожидаемо, больших усилий стоило удержаться от нервного вздоха и ответить ровно:
— Отнюдь. Мы немного поговорили о столичных модах, суевериях и о делах. Надеюсь продолжить беседу потом… А вот и моя накидка! — искренне обрадовалась я и шагнула мимо Тревора Лоринга к служанке, чтобы та помогла мне одеться.
— Благодарю за визит, — ровно произнёс алхимик. Из-за своих чёрных одежд он терялся в тенях под лестницей; даже Кэрол в сером платье казалась рядом с ним сияющей изнутри.
— О, не стоит, — любезно откликнулась я. — Наоборот, мне следует благодарить вас за своевременное приглашение.
Мы попрощались.
Тёплый мех укутал плечи, словно отгораживая от всех мыслимых опасностей. За распахнутыми дверями мельтешил живой колючий мрак, с присвистом дышал ветер и летел в рассеянном ореоле вокруг тусклого фонаря мелкий снег. Где-то невероятно далеко урчал двигатель автомобиля.
— Тревожно, — сказала я неожиданно для самой себя, едва шагнув с порога в метель. Услышать это могла разве что Мэдди; Лоринг стоял в нескольких шагах от двери, а дворецкий, который нас провожал, ждал внизу, на последней ступени. — А ты ничего не чувствуешь?
Она покачала головой; глаза сейчас казались очень тёмными и большими.
— Значит, мерещится, — через силу улыбнулась я. — Надеюсь, Эллис поведёт аккуратно. Дорога просто кошмарная.
Сперва в автомобиле было так холодно, что дыхание инеем оседало на воротнике. Мысли тоже сковало оцепенение. Клэр не побрезговал даже угоститься виски из фляжки Эллиса, однако юным девицам и детям, разумеется, такой способ согреться не годился. Мы жались друг к другу под пологом, точно бродяжки из нравоучительной повести. Но вскоре боковые стёкла заволокло белыми узорами, а воротники наши, напротив, оттаяли. Под пологом стало почти жарко. Лиам перестал трястись и уткнулся носом в мою меховую накидку. Мадлен, румяная от мороза, притянула к себе дремлющих близнецов и принялась напевать вполголоса, без слов. Фонарь над нашими головами раскачивался из стороны в сторону, и огонёк мигал. Я искоса поглядывала то на него, то его отражение в стекле. Голова становилась тяжелее, тяжелее… Рокот двигателя отдалялся, пока не слился окончательно с заунывными стонами вьюги.
…автомобиль, дребезжа, ползёт далеко-далеко внизу и напоминает с высоты то ли металлическую игрушку, то ли тусклый светильник причудливой формы. Наезженную дорогу постепенно затягивают сугробы, пока ещё невеликие; однако если промедлить, то путь станет непроезжим. Водитель, кажется, знает об этом, а потому торопится. Его нетерпение пахнет остро и жгуче — свежим имбирём пополам с мускатным орехом. Человек на соседнем кресле источает терпкий и сладкий аромат пьяной вишни. С заднего сиденья веет невинностью — молоком с ванилью, медовым печеньем, и дерзостью — апельсиновой цедрой, корицей и горячим вином.
Есть там и пустая оболочка, спящая кукла; она не пахнет ничем, и лишь блеск выбившейся из-под шляпки глянцевой пряди напоминает о крепком кофе.
Белые холмы вокруг — мёртвая, холодная земля. Ни цвета, ни запаха, ни искры света. Я поднимаюсь выше; горизонт раздаётся в стороны, разглаживается, точно складки ткани под утюгом. Всё моё существо — безмятежность, спокойствие и гармония… до тех пор, пока ветер не швыряет в меня охапку снега, пропитанную табачной вонью.
- Предыдущая
- 23/46
- Следующая
