Секреты оазиса - Грин Эбби - Страница 12

• Предыдущая
• 12/27
• Следующая

— У нас мало времени. Нам нужно возвращаться через сорок пять минут. — Она положила ногу на ногу и посмотрела в сторону, словно собираясь бежать.

В этот момент официант принес закуски, но Джамиля не смогла притронуться к ним. И только когда Салман сказал «Ты есть будешь? Ты же, наверное, голодная», она сдалась. В то утро она едва притронулась к завтраку. Она так нервничала в эти последние дни, что почти не могла есть. Поэтому теперь, несмотря на присутствие Салмана, едва не вылизала свою тарелку со спаржей.

Салман сидел, откинувшись на спинку стула, и смотрел на нее. Джамиля почувствовала, что ее щеки вспыхнули, и вытерла губы салфеткой. Шампанское помогло ей немного расслабиться, и теперь она чувствовала себя как-то подозрительно комфортно в этой идиллии. И в присутствии Салмана.

— Так, значит, ты руководишь конюшнями Надима? Неплохо для девчонки, которая когда-то чистила стойла.

— Я и сейчас чищу стойла, Салман, — улыбнулась Джамиля. — У нас на конюшнях формальности не в чести.

— Думаю, ты хороший руководитель — честный, но справедливый, — задумчиво сказал он. — И Надим доверяет тебе.

Джамиле было приятно это слышать. С тех пор как она закончила изучать ветеринарное дело в Париже, она мечтала управлять всемирно известными конюшнями Мерказада. И добилась этого в свои сравнительно юные годы. Это было серьезным достижением.

Она слегка пожала плечами и, избегая смотреть Салману в глаза, сказала:

— Я всегда любила животных и с самого детства мечтала управлять конюшнями.

— Я знаю. — Голос Салмана звучал глухо. — Поэтому хорошо, что ты вернулась домой.

Она взглянула на него, но по его лицу ничего нельзя было понять. В это время официант принес основные блюда, и им пришлось прервать разговор.

Когда они были детьми, она всегда рассказывала ему о своих мечтах, а он молча слушал ее щебетание. Сам он никогда ничего о себе не рассказывал ни в пору их детства, ни потом, в Париже. Однако ведь сейчас он фактически признал, что его беспокоило, что она предает свои мечты ради их так называемого «развлечения» в Париже? Она вспомнила о том, что он сказал ей в машине накануне, и подумала, что, может быть, его поступок все же был не настолько жесток, как она всегда считала.

Джамиля продолжала есть молча, но, в конце концов, не выдержала и спросила Салмана о его работе. Он вытер губы салфеткой и поведал ей, что у него гораздо более рискованное занятие — в университете он изучал управление хедж-фондами.

— Я представитель всеми проклинаемого племени банкиров. — Он поморщился, а затем цинично улыбнулся. — Но, как бы нас ни проклинали, бизнес еще никогда не был таким прибыльным. — Он холодно улыбнулся.

— У тебя своя компания?

Он кивнул и выпил глоток воды.

— Да, называется «Аль-Сакр холдинг».

— И как ты относишься к тому, что тебя проклинают?

Он пожал плечами:

— Я толстокожий. Если люди все еще доверяют мне свои деньги для инвестиций, позволяют мне ими рисковать, какая мне разница, что они обо мне думают?

— Скверно.

— Как жизнь в отеле без всяких связей с родным домом? Тебе бы уже нужно было понять, Джамиля, что я конченый человек. Я сказал тебе об этом давным-давно.

Джамиля вдруг поняла: он имел в виду именно то, что сказал, — он действительно считал себя конченым человеком. Но почему? Ее сердце сжалось. Перед ее глазами все еще стоял тот мальчишка, который успокаивал ее у могилы родителей, который наделил ее такой силой, что даже спустя столько лет она время от времени подпитывалась ею. Ирония состояла в том, что сила ей нужна была главным образом для того, чтобы выдерживать его, Салмана.

Но в те три недели в Париже он был таким нежным, таким благородным, он потворствовал всем ее желаниям, терпел ее постоянную болтовню. Однако когда она заходила слишком далеко, то натыкалась на ледяную стену — он просто замыкался в себе.

Она никогда не забудет его жестокость, но все же теперь все не казалось ей таким простым, как раньше. Почему он так относится к себе? В чем причина? Она знала, что спрашивать его об этом нельзя. Она не должна показывать интереса.

Джамиля быстро положила салфетку на стол и встала:

— Мне нужно взять кое-какие документы в номере.

Сделав кому-то знак рукой, Салман тоже встал и предложил ей первой выйти из беседки. Она была удивлена, что он не стал настаивать на том, чтобы они дождались десерта. Вместо этого он взял ее за руку и повел в отель.

Они уже приближались к дверям, где ожидал персонал, как вдруг Джамиля осознала всю свою наивность. Она резко остановилась и посмотрела на него:

— Ты ведь прекрасно знал, где заказывал ланч, так ведь?

— Я просто хотел, чтобы ты осталась.

Его глаза так блестели, что она снова ощутила прилив желания.

— Не надо пытаться соблазнить меня, Салман. Тебе это не удастся.

— Слишком поздно. Мы здесь… неспроста. Я не верю в судьбу, зато я верю вот в это… — Он притянул ее к себе и поцеловал так быстро, что она не успела запротестовать.

Она попыталась толкнуть его рукой в грудь, но он был таким сильным, таким желанным, что она ослабла. Ее переполняли отвращение к себе и безудержное желание. Их языки касались друг друга, и Джамиля чувствовала, что ее руки сами потянулись к шее Салмана, она встала на кончики пальцев, чтобы быть еще ближе к нему.

Он крепко прижимал ее к себе, и она чувствовала, как нарастает его возбуждение.

— Повтори еще раз, что мне это не удастся…

Джамиля хотела бы повторить это сейчас, но как бы она была смешна! Она заметила в его глазах триумф, и сердце ее упало.

— Все дело в том, что мы имеем дело с тем, что сильнее нас.

Наконец она нашла в себе силы освободиться из его объятий.

— В отличие от тебя, мне не нужно то, что меня разрушает. Я не буду подчиняться этой силе. Салман, найди кого-нибудь еще. Пожалуйста. — Она молила Бога, чтобы Салман послушал ее.

Джамиля только что вернулась с переговоров. К ее огромному облегчению, она весь день не видела Салмана, однако сейчас ей пришлось собрать все свои силы, потому что им предстояло вместе поехать на официальный ужин.

Она знала, что Салман в гостиной, сделала глубокий вдох и посмотрела на себя в зеркало. Косметика скрывала следы и бессонной ночи, и переживаний во время обеда, и того поцелуя. Желание томило ее.

На ней было длинное шелковое платье без бретелек, иссиня-черного цвета, с открытой спиной. Ее мама была знаменитой моделью — одной из первых арабских моделей, прославившейся на весь мир. Она познакомилась в Париже с отцом Джамили. Мама научила ее элегантно одеваться и разбираться в украшениях. Джамиля покупала не слишком много вещей, но то, что она покупала, всегда было самого лучшего качества.

Она заколола волосы наверху, надела серьги с сапфирами и колье, накинула пальто из искусственного меха, взяла клатч и вышла из комнаты.

Увидев Салмана, Джамиля крепче сжала в руках сумочку. Он стоял у стола и лениво листал журнал. Затем он поднял на нее глаза, и ей показалось, что она тонет. Она и раньше видела его в смокинге. Но сегодня вечером он выглядел так потрясающе, как никогда. На свете нет мужчины красивее его.

Салман смотрел на Джамилю. В этом темном шелке, подчеркивавшем все изгибы ее тела, она была как видение. Грудь вздымалась над лифом, и нельзя было отвести глаза от драгоценного камня, провокационно сиявшего в ложбинке. Салман чувствовал, что если они сейчас же не выйдут из номера, он немедленно затащит ее в постель и она навсегда возненавидит его. Впрочем, он вспомнил, что ее ненависти он уже добился шесть лет назад, когда так жестоко поступил с ней. Он положил журнал на стол.

— Нам пора идти, а то опоздаем к приветственным речам.

Они спускались в лифте, и голова девушки кружилась. Салман стоял с каменным лицом, и Джамиля вспомнила, как шесть лет назад, в тот памятный день, он столь же быстро изменился. Сейчас она одобряла эту перемену, потому что чувствовала, что чем больше он преследует ее, тем труднее ей сопротивляться. Она сможет противостоять ему.

• Предыдущая
• 12/27
• Следующая