Небесный подкидыш, или Исповедь трусоватого храбреца - Шефнер Вадим Сергеевич - Страница 6

• Предыдущая
• 6/40
• Следующая

После школы я успешно сдал экзамены в Проекционио-теоретический институт, а закончив его, поступил работать в ИРОД (Институт Рациональной Организации Досуга). Что касается Юрия, то ему нужна была работа, помогающая обогащению его устного словаря. Поэтому он устроился продавцом в букинистический магазин. Однако вскоре понял, что устная речь книголюбов слишком стерилизована, в ней отсутствуют «твердые словечки», что ему нужно выйти на широкий словесный простор. Какое-то время был он банщиком, затем, сменив еще несколько специальностей, наконец стал гардеробщиком в столовой.

Теперь жизнь наша текла по разным руслам, но дружба продолжалась, и я был в курсе его бытия. Все свободное время Юрий проводил за чтением, но устная речь его по-прежнему не была гладкой. И очень тяжело шло у него дело с освоением «строгих» слов, хоть был он очень старателен. Иногда он даже в ИРОД мне звонил:

— Фима, срочно проэкзаменуй меня на букву «С»! Перечисляю: скупердяй, соблазнитель, сволочь, слабак, склочник, совратитель, скандалист, слюнтяй, стервец, скопидом, спекулянт, симулянт, сопляк…

— Садист, сутенер, свинтус, сутяга, скобарь, супостат, саботажник, сквернослов, самодур, сквалыга, — перехватывал я эстафету.

— Какая роскошь! Как богата словесность земляная! — восклицал мой друг.

— Не «земляная», а «земная», — поправлял я его.

С такими запросами Юрик обращался ко мне не раз, и, к сожалению, ответы мои слышал не только он. Телефон общего пользования находится в курительном коридорчике нашего ИРОДа, вход туда никому не запрещен… И именно здесь зарождаются сплетни.

Добрая старенькая тетя Клава умерла, когда Юрию шел двадцатый год. Похоронил он ее со всеми возможными почестями. Теперь он одиноко жил в однокомнатной темноватой квартирке. Жил скромно и всю свою зарплату тратил на книги. Однажды он сказал мне, что когда закончит земное образование, то перед отлетом на Куму он все эти тома бесплатно отнесет в районную библиотеку. Ведь никаких книг и вещей подкидышам брать с чужих планет не положено — только умственный багаж да ту одежду, что на них.

— Это хорошо, Юрик, что ты такой добрый и честный, — констатировал я. — Ты даже ненормально-честный, я это давно заметил. Но кое-что мне в тебе не нравится.

— А что именно? Говори нараспашку.

— Не нравится мне, что живешь ты, как монах. В хавире твоей — никаких следов женского присутствия. И вообще за девицами совсем не ухлестываешь. Ты что, в святые записался?

— Нам, подкидышам, нельзя на чужепланетницах жениться, — тихо ответил Юрик.

— Чудило, никто тебя в загс не гонит! Ведь и помимо загса можно…

— Фима, я не предатель, не мошенник, не инсинуатор, не христопродавец, не блудень! Я не могу изменничать своей невесте.

— Так женись на ней! Чего же проще!

— Но она — не здесь. Я ее на Куме, как это у вас говорится, засковородил.

— Юрка, ты в своем уме?! Как ты мог на Куме девушку захороводить, ежели ты почти с пеленок на Земле околачиваешься?!

— Фима, раскроюсь тебе…. Когда мне пятнадцать лет звякнуло, я заимел право летать на родную Куму. Мне тогда особые таблетки прислали. Я там много времени прохлаждаюсь. Поэтому и с русским языком у меня торможенье; то я на Земле по-землянски говорю, то на Куме, по-куманийски, — а в голове паутина получается.

Признание моего друга ошеломило меня. Ведь вся его жизнь шла у меня на виду, и мне было известно, что за все годы нашего знакомства он никуда далеко из Питера не отлучался. В то же время я знал, что он не способен на преднамеренную ложь. Но если он верит в это раздвоение своего бытия — значит, он болен психически…

— Не бойся, я на все проценты психонормальный, — словно угадав мои мысли, продолжил разговор Юрий. — Мне давно надо было вскрыть перед тобой эту секретную тайну. Но один наш мудрец так высказался: «Если твоя правда похожа на ложь — молчи, дабы не прослыть лжецом». Я боялся, что ты мне не поверишь. А с другой стороны, боялся, что поверишь — и тогда с ума спятишься.

— Не бойся, куманек, ум у меня прочный, — резонно возразил я. — Но объясни мне, как ты ухитряешься незаметно с Земли ускользать в эти свои космические самоволки?

— Для ускользновений я пользуюсь законом сгущенного времени. Заглотаю особенную таблетку — и мое десятиминутное отсутствие на Земле равняется моему двухмесячному пребыванию в космосе и на Куме. Веруешь мне?

— Верю, Юрочка. Но верю умом, а не воображением.

— Фима, тебе надо побольше фантастики читать. Фантасты уже научились и останавливать время, и удлинять его, и укорачивать, и скособочивать, и спрессовывать, и расфасовывать…

— Повторяю, Юрик: я тебе верю, — прервал я словоохотливого иномирянина. — Но ты фантастикой мне голову не задуривай! Не забывай, что я тружусь в серьезном научном институте, и там у нас — никакой фантастики, там у нас — реальная забота об улучшении быта трудящихся!.. Кстати, как на твоей Куме с зарплатой дела обстоят? Деньги-то у вас существуют?

— Существуют, — ответил инопланетчик. — Но деньги у нас устные.

— То есть как это «устные»? — удивился я.

— А так. Никаких банкнотов, никаких монет. В конце суртуга, то есть месяца, к каждому турутаму, то есть работающему, подходит тумпрон, то есть бухгалтер, и сообщает, сколько тот заработал бутумов, то есть денежных единиц. Турутам прочно и точно запоминает сумму и тратит ее в магазинах по своему усмотрению. Он выбирает себе вещи, продукты, а продавец каждый раз говорит ему: «Вы истратили столько-то». А он продавцу отвечает: «Учту и вычту».

— Ну, Юрка, вот это уже какая-то бредовая фантастика началась. В сгущенное твое время я поверил, а в устные деньги — не могу. Ведь при такой финансовой системе все магазины и универмаги за один день прогорят.

— Нет, Фимушка, на Куме у нас пожаров не наблюдается. Положа руку на солнце, скажу тебе, что не лгу! Я — не врун, не лгун, не вральщик, не обманник!.. И ты своими зрачками можешь в этом убедиться. Вообще-то посторонних пассажиров брать на звездолеты не полагается, но насчет тебя я договорюсь. Ведь ты — мой ангел-спаситель!.. На Земле никто и не заметит твоего неприсутствия, так что никакого прогула не будет. А на Куме тебя встретят дружеским гимном!

• Предыдущая
• 6/40
• Следующая