Лачуга должника - Шефнер Вадим Сергеевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/59
• Следующая

153-й пункт Устава воистов гласит: «Трудный разговор начинай с главного». Я сразу же сообщил жене все известные мне сведения о планируемой экспедиции и о своём намерении стать одним из её участников. Сообщением моим Марина была явно огорчена. Не упоминая — из чувства такта — об опасностях, она сказала:

— Как долго тебя не будет с нами! Ведь Третий пояс дальности — это минимум год полёта… Только туда…

— Это не так уж много, — утешающе возразил я. — Надо радоваться, что Белышеву, Нкробо и Ога-таяме удалось открыть формулу, благодаря которой человечество преодолело парадокс времени. А то я бы вернулся только при наших правнуках.

— Да, ты прав. Но при антипарадоксальном полёте невозможна связь с Землёй… Мы ничего не будем знать о тебе до твоего возвращения.

— Тут уж, Марина, ничего не поделаешь. Каждый плюс носит в себе свой минус.

— Может быть, тебя ещё и не включат. Ведь у тебя нет космической специальности, — с надеждой произнесла Марина.

— Моя морская выучка и практические знания могут пригодиться в этой экспедиции, — ответил я.

— Что ж, лети, если считаешь это необходимым, — дала согласие жена.

Затем мы прошлись по длинному коридору мимо стойл. В некоторых из них, лениво пережёвывая комбикорм, лежали коровы, — это были совсем дряхлые животные, они уже не могли выходить на пастбище. Над их кормушками виднелись экраны объёмного телевидения.

— В определённые часы им показывают короткометражные видеоленты с изображениями летних лугов, полевых речек, прудов; это стимулирует аппетит и благотворно действует на психику, — пояснила мне Марина.

— Не слишком ли обеднён репертуар? — пошутил я.

— Репертуарный вопрос не так-то прост, — серьёзно сказала жена. — Год тому назад один зоопсихолог выискал в киноархиве игровые кинофильмы из сельской жизни двадцатого века, придал им объёмность и стал показывать престарелым животным. В результате аппетит у коров понизился, агрессивность повысилась; были случаи умышленного прободения видеоэкранов рогами. Один бык, правда очень великовозрастный, получил инфаркт и умер, не приходя в сознание. В конце концов зоопсихолог был лишён медицинского диплома за жестокое обращение с животными, а дирпаст получил строгий выговор.

Вскоре Марина отвела детей в гостиницу, проводила меня за калитку. Покинув пределы Лугов Милосердия, она тотчас нажала на пуговицу-цветорегулятор, и её платье из зелёного превратилось в голубое. На территории Лугов все обязаны ходить в зелёном, а ведь этот цвет далеко не каждому к лицу, посетовала она.

Усевшись на свой универвел, я помахал жене рукой и начал набирать высоту; для сбережения времени я решил вернуться домой по воздуху. Завтра мне предстоял серьёзный день.

На следующий день, то есть 9 сентября 2148 года, к 9 часам утра я явился в Северо-Западное Управление Космических Исследований. Здание СЕВЗАПа, как известно, находится возле речки Пряжки, в той части Ленинграда, которая в старину называлась Коломной.

Войдя в просторный вестибюль, я уселся в одно из многочисленных кресел и тотчас нажал кнопку в подлокотнике. Элмех[9], стоявший в центре зала, сразу же встрепенулся; ловко лавируя на трёх своих ногах между людьми, он бесшумно подошёл ко мне и почтительно произнёс:

— Осмелюсь догадаться, вас интересует экспедиция на планету Ялмез? Будьте ласковы объявить ваш устный паспорт.

Я назвал своё имя, личную фамилию, специальность, семейное положение и градацию здоровья по общепланетной шкале.

— Информированы ли вы о степени опасности? — спросил элмех, передвинувшись ко мне ближе, но отведя в сторону свои наблюдательные линзы[10].

— Да, — ответил я.

— Есть ли у вас космическая специальность?

— Нет. Но моё практическое знание навигационного дела, а также прикладные знания, полученные на Во-ист-факе, могут оказаться полезными для экспедиции.

— Благ-за-ин! Будет доложено Терентьеву. Сидите и ждите вызова. Не покидайте нас, молю! Не принести ли вам чашечку кофе?

— Нет, спасибо. — Откинувшись на спинку кресла, я стал разглядывать посетителей СЕВЗАПа, вслушиваться в голоса. Кроме русской звучала литовская, немецкая, шведская, латышская, польская, эстонская, финская речь. Однако народу было меньше, нежели я предполагал. Как видно, условия комплектации оказались слишком сложными и специфическими, да и коэффициент опасности сыграл свою роль. Что ж, это повышает мои шансы, подумал я. Благоприятствует и то, что вся публика — штатская, я, кажется, единственный здесь воист.

Мои размышления прервал чей-то хрипловатый голос:

— Рад буду соседству, — ответил я, не подавая виду, что меня удивило это странное двустишие.

Передо мной стоял светловолосый человек; на вид он был старше меня лет на семь. Незнакомец плюхнулся в соседнее кресло. Рука его потянулась к кнопке вызова, но затем он отдёрнул пальцы, будто боясь обжечься, и застыл, погрузившись в свои мысли.

Я сидел, ожидая вызова к Терентьеву, и изредка поглядывал на соседа. Меня поразило сложное выражение его лица: на нём можно было прочесть и ум, и добродушие, и душевную прямоту — и одновременно какую-то хитроватость, насторожённость и даже растерянность. Странными показались мне и его глаза: не то чтобы усталые, не то чтобы печальные, но какие-то вроде бы не соответствующие лицу, какие-то чужие. Одет он был в умышленно эклектическом стиле — так в том году одевалась гонящаяся за модой молодёжь: шитый серебром голубой фрак, сиреневые брюки гольф, алые рубчатые носки до колен; на ногах, разумеется, не скромные вечсапданы, а плетёные позолоченные сандалеты. Он производил впечатление человека, который хочет казаться моложе своих лет. Это, признаться, не располагало в его пользу.

— А публика-то валом не валит на это дело. Кой у кого, видать, от страха из-под хвоста цикорий посыпался… — внезапно молвил он, повернувшись ко мне. — А для меня это и лучше, шанец растёт! Значит, буду действовать!

Произнеся это загадочное четверостишие, сосед мой нажал кнопку вызова.

— Насколько понял, вы желаете войти в состав экспедиции? Если объявите свой устный паспорт, буду обрадован я, — проговорил подошедший к нему элмех.

— Павел Васильевич Белобрысов, — отрекомендовался мой странный сосед. — Родился в Ленинграде в две тысячи сто седьмом году. — Произнеся это, он почему-то покосился в мою сторону. — Имею много специальностей, которые могут пригодиться где угодно. Здоровье — двенадцать баллов с гаком.

— Не всё понял я, уважаемый Павел Васильевич, — почтительно произнёс секретарь. — Что вы имеете честь подразумевать под словом «гак»?

— Гак — металлический крюк на древних кораблях, служивший для подъёма грузов и шлюпок, — пояснил я элмеху.

— Благ-за-ин! — поклонился мне элмех. Затем, обернувшись к Белобрысову, спросил: — Значит, могу зафиксировать и доложить Терентьеву я, что вы можете заменить собой металлический крюк и персонально осуществлять передвижение тяжёлых предметов?

— Да нет, это дядя шутит… Вернее, я шучу, — пробурчал Белобрысов.

— Благодарю за дружеское отношение! Посмеяться вашей шутке рад я! — Элмех включил своё хохотальное устройство и залился бодрым, но тактичным смехом. Отсмеявшись, он снова обратился к Белобрысову:

— Вы ничего не сообщили о своём семейном положении. У вас есть потомство?

— Потомства у меня вагон… Короче говоря, есть.

• Предыдущая
• 5/59
• Следующая