Лачуга должника - Шефнер Вадим Сергеевич - Страница 40
- Предыдущая
- 40/59
- Следующая
— Был у меня знакомец такой, Николай Васильевич, — пояснил он. — Чемпион затяжного сна, лодырь отпетый, балбес непревзойдённый, нытик нуднейший, а в душе парень неплохой. Теперь, через сотню с лишним лет, почему-то по-хорошему его вспоминаю…
…На песке росли водяные растения с продолговатыми синеватыми листьями. Среди них сновали стайки рыб, чем-то похожих на сельдей; ни одной шестиглазки мы здесь не обнаружили. Прозрачность воды оказалась удовлетворительной, и, когда я приказал «Коле» применить подсветку, погибшее судно стало хорошо видно. И сразу же выяснилось, что к военному флоту оно отношения не имело. То был винтовой двухтрубный пароход с тремя рядами иллюминаторов; многие из них оказались незадраенными, и это свидетельствовало о том, что судно погибло не во время шторма. Стояло оно на грунте с небольшим креном, обусловленным неровностью морского дна. На занесённой песком и илом палубе виднелись палубные надстройки, характерные для пассажирских судов. Свисая со шлюпбалок, темнели проржавевшие спасательные шлюпки, наполненные песком, поросшие водорослями; некоторые из них валялись возле борта — тали не выдержали. Возникло предположение: пароход затонул столь быстро, что пассажиры и команда не успели воспользоваться спасательными плавсредствами.
В верхней части кормы виднелась доска серебристого цвета, она резко выделялась на фоне изглоданной ржавчиной стальной обшивки. На доске клинообразными буквами были выведены какие-то слова — видимо, название судна и порт приписки.
— Дощечка-то — чистое серебро! — услышал я резкий, усиленный интромембраной голос Павла. — Богато жили господа!.. Мне бы в молодости такую оторвать — забодал бы втихаря и «Волгу» купил бы.
— Волгу? — невольно переспросил я.
— Это машина такая была, автомобиль, — небрежно пояснил мой друг, и я снова подивился: даже здесь, под океаном чужой планеты, он продолжает, теша себя, играть роль пришельца из XX века.
…Из песка торчала лопасть винта. Я приказал чЕЛОВЕКУ осторожно очистить её от ржавчины и обнаружил на стали следы кавитации; это означало, что судно затонуло не в первом своём рейсе. Но почему затонуло? Это можно определить по характеру пробоины, однако искать пробоину нужно не снаружи, ибо пароход занесён илом выше ватерлинии.
— Мы в эту лайбу снизу войдём, — прервал мои размышления Павел. — Пусть на нас этот хмырь небесный потрудится, ему обшивку прорезать — плёвое дело.
Я счёл разумным это предложение. Выбрав место поближе к корме, мы дали чЕЛОВЕКУ соответствующие указания.
— Порабатывай, порабатывай, трутень космический! Это тебе не в техноскладе на боку лежать! — торопил Павел чЕЛОВЕКА.
— Порабатываю я. Это не в техноскладе на боку лежать мне, — отвечал «Коля», орудуя гидромонитором.
Когда к борту был промыт удобный проход, чЕЛОВЕК плазменным резаком вырезал в обшивке прямоугольное отверстие 1х2 метра. Едва он отвёл в сторону стальной лист, как из судна начала вываливаться какая-то тёмная комковатая масса. Уголь! Мы наткнулись на бункерную яму! Я приказал «Коле» расчистить вход, а когда он это выполнил, дал ему указание произвести обзорную разведку внутри судна, вернуться через десять минут и доложить обо всём, что есть.
проскандировал Павел. Затем сказал: — Стёпа, а ты примечаешь, какие ободки у иллюминаторов?! Опять же аргентум!.. Ну, я понимаю: серебряная доска на корме — это для понта, для престижа. Но иллюминаторы — это уже суперпонт. Даже не верится…
Он вынул из нагрудного кармана скафандра анализатор и навёл его на ближайший к нам иллюминатор. Потом, вглядевшись в микротабло, проговорил с каким-то детским испугом:
— Стёпа, тут на табло цифра «78» выпрыгнула! Это платина, Стёпа! Ты понимаешь, на какой клад мы нарвались! Везёт, как утопленникам!
— Почему ты впал в такой ажиотаж?! — удивился я. — Спору нет, платина — металл в технике нужный, однако некоторые его свойства не вполне…
— Эх, Степан, не состыковаться нам в этом вопросе! При чём тут техника! Ведь платина — она даже золота дороже!.. Только ты не подумай, что я какой-то там куркуль недорезанный. Я знаю, что и в старину не в этом было главное счастье людское.
Вскоре посланец явился из разведки и доложил:
— Выход на крышу завален песком. Движущиеся существа типа щука-карась не агрессивны. В больших комнатах, в малых комнатах на полу много где секретные ваши конструкции видел я.
— Последняя фраза неясна и даже двусмысленна, — сказал я.
— Торгуй да не затоваривайся! — добавил Белобрысов. — Хоть нас таблетками «антисекс» на четыре года напичкали, но секретные конструкции наши — при нас! Мы на Земле своё ещё наверстаем!
— Осмелюсь объявить, что вас не понял я, — чётко произнёс «Коля».
— Мы тебя тоже не поняли, — буркнул Павел. — Веди нас в нутро этой шаланды.
чЕЛОВЕК засветился и шагнул в глубь корабля. Мы последовали за ним. Начали с котельной. Техника соответствовала земной технике начала XX века: водотрубные камерные двухтопочные котлы, близкие по конструкции котлам Ярроу. Все они были изъедены ржавчиной и покрыты илом; механических повреждений не имелось. Экспресс-анализ шлака и нагара на колосниковых решётках показал, что морская вода вступила в химвзаимодействие с ними в тот момент, когда топки были в холодном, беспламенном состоянии. Этот странный факт как бы опровергал внезапность катастрофы. Но ведь ялмезиане даже шлюпками не успели воспользоваться! Исходя из этого, морская вода должна была хлынуть в горячие топки, а никак не в остывшие.
— Может, судно в это время дрейфовало? — высказал предположение Белобрысов.
— Нет, Паша! — возразил я. — Никакой капитан не позволит своему кораблю дрейфовать невдалеке от берега!
— А может, капитан этот с ума скатился. Плавал-плавал, а потом подумал: «Ну вас всех к чертям! Сойду-ка я с ума». И сказал он команде: «Гуляй, ребята! Даю вам отпуск до Судного дня!» И началось тут…
— Вернёмся к реальности, Паша! Быть может, авария произошла в то время, когда на пароходе вспыхнула эпидемия? Команда утратила работоспособность…
— Не слишком ли много удовольствий на один день — тут тебе и авария, тут тебе и эпидемия, — засмеялся Павел. — Ты хорошо обследовал там? — обратился он к чЕЛОВЕКУ, указав рукой вниз.
— Подвал осмотрел я. Ничего там не нашёл я, — ответил «Коля».
— Темнишь что-то, тунеядец! А ну-ка веди нас туда.
Мы спустились в трюм по наклонному ходу. Он был действительно пуст, если не считать множества массивных платиновых болванок, лежавших под слоем ила; ими было вымощено всё днище. Несомненно, они играли роль балласта, способствуя остойчивости судна.
— По миллионам топаем! Прямо-таки священная дрожь меня пробирает! — высказался Павел. Он и в дальнейшем никак не мог привыкнуть к обилию платины на Ялмезе и к тому, что бывшие обитатели планеты относились к этому металлу без всякого почтения.
…Трюм имел пять отсеков, но все водонепроницаемые двери оказались открытыми. Получалось, что за плавучесть парохода не только не боролись, но и способствовали скорейшему его затоплению! Ошеломил нас и характер пробоин. Мы без труда обнаружили их в среднем отсеке; их имелось две, по одной в каждом борту. Заусеницы, рваные лохмотья железа окаймляли их не с трюмной стороны бортов, а торчали наружу. Дыры были пробиты изнутри! Судно погубили умышленно!
- Предыдущая
- 40/59
- Следующая
