Райский остров - Барнет Джилл - Страница 44

• Предыдущая
• 44/70
• Следующая

– Ну, это просто так говорят. Готовка не убьет ее. – Хэнк посмотрел мальчику в глаза. – Ну а что касается смерти... не надо прятаться от нее. Ничто не вечно.

– Почему?

– Потому что смерть – это часть жизни.

– Нет, почему мы не можем жить всегда?

– Потому что все умирают, чтобы могло родиться что-то новое.

– Я не хочу умирать.

– Когда мы умираем, то какая-то часть остается на земле. – Хэнк встал на колени, чтобы смотреть Теодору в лицо. – Вот возьми, например, нашу игру в слова. Мы все время задаем в ней одни и те же вопросы. Она как бы движется по кругу, да?

– Угу.

– Жизнь – она тоже как круг. – Хэнк даже нарисовал круг на песке. – Земля – пыль, рождается человек, живет, умирает и снова превращается в пыль, становится частью земли. Понимаешь?

– Вроде бы.

Хэнк взял пригоршню песка.

– Дай руку. – Он высыпал песок в ладони мальчика. – Как ты полагаешь, что такое песок? Что ты чувствуешь?

Теодор перетер его в ладонях.

– Это как маленькие камешки.

– Вот именно. Эта пригоршня песка была когда-то одним целым с утесом, с теми большущими скалами.

– Не может быть!

Хэнк важно кивнул.

– Но море, ветер и время превратили скалы в песок. Именно то, что ты держишь в руке, может, когда-то было камнем в какой угодно части света.

– В Китае?

– Почему нет? Вспомни, Смитти говорила, что получится, если расплавить песок?

– Он станет стеклом.

– Правильно, а если смешать песок со всякими химическими веществами, которые добываются в горах, да еще с водой, то получится цемент и бетон. А из бетона строят здания...

– Статуи в парках.

Хэнк кивнул:

– Вот видишь, как устроена жизнь. Даже такие большие, монументальные скалы могут в какой-то момент уйти, раствориться, но на самом деле ничто не исчезает окончательно. – Он опять ткнул пальцем в нарисованный круг. – Понял?

– Получается, что мама и папа все еще здесь?

– Ты – их частичка, и твои сестры – тоже. А вы же здесь!

Теодор кивнул, подумал и задал новый вопрос:

– Что случится, когда мы умрем?

– Наши дети будут жить на земле.

– У тебя разве есть дети?

Хэнк засмеялся:

– Нет.

– А что же будет с тобой, когда ты умрешь?

– Думаю, меня похоронят, постепенно я превращусь в пыль, потом мне бы хотелось, чтобы поднялся по-настоящему сильный ветер и сдул бы меня в какое-нибудь классное место. – Он помолчал. – Вот тебе еще одна загадка. – Хэнк поднял пустую раковину и бросил ее в океан. – В этой раковине жила устрица, она была морским существом, потом умерла, теперь это только скорлупка. Вода разобьет ее о песок, а через много-много лет, угадай, что произойдет?

Лицо Теодора просияло.

– Превратится в песок.

– Молодец! Ну а сейчас пошли. Только возьмем это с собой. – Он взял ведро и пошел по пляжу, Теодор засеменил вслед. Хэнк обернулся и замедлил шаги. Мальчик догнал его и взялся за ручку ведра, чтобы нести его вместе с Хэнком.

– А устрицы попадают на небо?

– Не сомневаюсь.

– Откуда ты знаешь?

Хэнк остановился опять, поставил ведро и достал из кармана жемчужинку, которую он нашел.

– Видишь? Ты знаешь, что это?

– Жемчужина?

– Да, их находят в устричных раковинах.

– Я не знал.

– Точно. Дай руку. – Хэнк положил жемчужину на ладонь мальчика. – Что такое рай?

– Там живут Бог и ангелы.

Хэнк взял раковину и раскрыл ее.

– Видишь? Она снаружи шероховатая и некрасивая, а загляни внутрь. – Он показал мальчику ровную переливающуюся поверхность.

– Похоже на жемчужину.

– Правильно. А ты слышал о Жемчужных Вратах Рая?

Теодор посмотрел внутрь раковины, а потом на жемчужину. Лицо его все осветилось, он засмеялся от удовольствия.

Хэнк взглянул ему в лицо, подмигнул и снова поднял ведро.

– Пошли.

Теодор побежал за ним.

– Мы друзья, Хэнк?

– Заметано.

– Заметано, – низким голосом повторил мальчик. Хэнк заулыбался, а Теодор схватился за дужку ведра с другой стороны, и они пошли вместе. Хэнк видел, что мальчик старается скопировать его походку.

– Парень?

– Да? – Теодор сбился с шага.

– Я возьму это. – Хэнк перенес ведро в другую руку. Мальчишка сразу нахмурился, но ничего не успел ни спросить, ни сделать. Хэнк дернул его назад за руку и побежал изо всех сил, крикнув через плечо:

– Спорим, я тебя обгоню!

Теодор бросился за ним, возмущенно крича:

– Это же нечестно!

– Нет! Но ты же должен дать более слабому старшему товарищу фору?

– Эй, Смитти! Мы принесли тут тебе кое-что новенькое, чтобы тебе было чем разжечь костер! – весело закричал Хэнк с порога.

В хижине было тихо и царил полумрак. Он огляделся. Вдруг из темного угла раздался стон. Что-то там пошевелилось. Хэнк поставил ведро с устрицами и пересек комнату.

– Смитти?

– Радуйся, Хэнк Уайатт, торжествуй, если можешь.

Она лежала в какой-то странной позе, а голос ее, казалось, исходил из-под земли.

– Что ты там делаешь?

– Пытаюсь изо всех сил сдержаться и не застрелить тебя.

– Ах да! Твоя одежда! – Он довольно хохотнул. – Я стырил ее из-под самого твоего носа. Вижу, ты ее нашла.

– Через несколько часов, – слабо выдохнула она и наконец взглянула на него.

Хэнк внимательно посмотрел на нее и застыл как громом пораженный.

– Ты загорела, – сказал Теодор.

Это было слишком мягко сказано. Она сгорела, зажарилась так, что казалось, от нее идет дым. Ее лицо, шея, веки, губы и щеки, руки и ноги были ярко-розовыми. Только в уголках глаз были белые полоски. Один сплошной ожог. Смитти скосила глаза вниз и прошептала:

– Я тут и без вас нашла что зажарить, мне все равно, что там у вас в ведре.

Хэнк почувствовал себя жутким мерзавцем. Ему хотелось что-то сказать, но язык не поворачивался. Нужных слов не находилось, он был, впрочем, не уверен, есть ли такие слова вообще, пожалуй, ему не было оправданий. Он просто молча стоял, не зная, что сказать. Маргарет пошевелилась, попыталась встать, но не смогла.

– Я тебе помогу. – Он сделал шаг вперед.

Она подняла на него глаза, затуманенные болью.

– Тебе не кажется, что ты уже сделал все, что мог?

– Да, признаю. – Он взял ее за талию и помог подняться.

Она с трудом встала, подавив стон.

– Ты можешь идти?

Маргарет кивнула, но ее способ передвижения нелегко было назвать ходьбой.

– Смитти...

– Я не могу смотреть за малышкой.

– А где она?

– Спит вон там... – Она попыталась поднять руку, но не смогла и прикусила губу.

– А где Лидия?

– Я послала ее собирать фрукты.

Теодор рванулся к плоскому сундуку, который служил им столом, и взял в руку бутылку.

– Я могу попросить Мадди выйти.

– Нет! – резко сказал Хэнк и провел всей пятерней по волосам. – Я сказал тебе, чтобы ты оставил бутылку в покое.

Теодор укоризненно произнес:

– Ты не любишь Мадди. А он мог бы помочь.

Хэнк ничего не ответил на это обвинение, а повернулся и направился к выходу.

– Хэнк, – безнадежно позвала его Смитти.

– Я сейчас вернусь! – прокричал он через плечо.

– Куда же ты? Пожалуйста, подожди. Я не в состоянии присматривать за Аннабель. Я даже не могу поднять ее, – простонала она чуть не плача.

Он остановился уже на пороге и приказал Теодору:

– Побудь со Смитти. Я вернусь через несколько минут.

Только через несколько часов Маргарет смогла шевелиться, не думая о том, что кожа ее сейчас лопнет, разорвется у нее на глазах. Какая-то тень придвинулась к ней.

– Ну что, тебе хоть немного лучше?

Она лаконично обронила:

– Проваливай.

Последовала неловкая пауза. Хэнк потоптался на месте, не зная, куда девать свои руки и ноги, отвернулся, затем, все-таки набравшись храбрости, спросил:

– Тебе хоть немного помогло мое лекарство?

– Да, мне уже не так больно.

Хэнк принес ей сока и мякоти какого-то растения и посоветовал намазать кожу. Он рассказал ей, что узники в тюрьме, и особенно во время работы в каменоломне, часто применяли это средство против ожогов. Затем Хэнк внимательно осмотрел ее и сказал, что ей лучше бы сейчас пойти на пляж.

• Предыдущая
• 44/70
• Следующая