Дверь к смерти (сборник) - Стаут Рекс - Страница 28

• Предыдущая
• 28/85
• Следующая

Все проводили ее взглядами, но никто не промолвил ни слова. Затем, когда она вышла из гостиной, Барри Рэкхем поднялся и, не глядя ни на кого, даже на хозяйку, покинул комнату.

Оставшиеся трое гостей переглянулись. Кузен и Пирс встали с кресел.

– Извини, Аннабел, – выдавил Лидс, – но разве я не предупреждал тебя насчет Гудвина?

Она не ответила – стояла молча, и грудь ее бурно вздымалась. Кэлвин ушел – в походке его не чувствовалось прежней живости, – и Пирс, пробормотав слова прощания, тут же последовал за ним. Дэна Хаммонд приблизился к Аннабел и поднес было руку к ее плечу, но потом передумал.

– Зря ты это затеяла, дорогая, – миролюбиво произнес он. – Иначе и быть не могло. Если бы ты посоветовалась со мной…

– В следующий раз посоветуюсь, Дэна. Спокойной ночи.

– Я хочу поговорить с тобой, Аннабел. Я хочу…

– Бога ради, оставь меня! Уходи!

Он отступил на шаг и обжег меня взглядом, словно винил в случившемся. Я изогнул правую бровь. Есть у меня такой дар – приподнимать одну бровь, – но обычно я приберегаю его на крайний случай, когда остальные средства исчерпаны.

Ни слова не говоря, он вылетел вон из гостиной.

Аннабел упала в ближайшее к ней кресло, уперла локти в колени и обхватила голову руками.

Я стоял и наблюдал за ней. Потом заговорил, стараясь вложить в голос побольше сочувствия:

– Конечно, триумфом я бы это не назвал, но все-таки вы попытались. Не собираюсь вас утешать, однако учтите на будущее: благоразумнее было бы не собирать все стадо, а позволить мне разобраться с каждым в отдельности. И еще нам не повезло, что первой жертвенной овечкой вы избрали Лидса, потому что у него на меня зуб. Но по правде говоря, ваше положение сделалось безнадежным с самого начала. Воздух был настолько наэлектризован, что взмахни перышком – и произошел бы взрыв. Спасибо за приглашение.

Я откланялся. Когда я вышел на стоянку, остальные машины уже разъехались. Руля по извилистой аллее, я подумал, что столь многое обещавший первый звонок в мой новый офис не обернулся удачей.

Кое-кто из друзей пытался уверить меня, что некоторые мои похождения в то памятное лето вполне достойны описания. Но даже если бы я с ними согласился, то не стал бы здесь распространяться на эту тему. Хотя справедливости ради замечу, что вскоре после того, как я поместил в «Газетт» объявление, молва быстро разошлась и отбоя от клиентов у меня не было. Вот краткий перечень моих подвигов по месяцам.

МАЙ. У женщины украли кошку. Вернул ее владелице. Дебет – пятьдесят долларов плюс компенсация издержек.

Клиента обокрали в борделе на Восьмой авеню, а он по понятным причинам не захотел связываться с полицией. Я разыскал виновную и запугал, вынудив расстаться с большей частью добычи. Заграбастал пару сотенных.

Отец хотел вырвать великовозрастного недоросля сына из лап хищницы блондинки. В это дело мне лезть не стоило: потерпел полное фиаско, приобретя расцарапанную физиономию и свою законную сотню сверх расходов.

Ресторан с кассиршей, нечистой на руку. Потратил всего полдня, чтобы вывести ее на чистую воду. Клиент заартачился было, увидев счет на шестьдесят пять долларов, но уплатил.

ИЮНЬ. Целых две недели угробил, расследуя мошенничество со страховкой по просьбе Дела Бэскома, и едва не расстался с головой. Справился, однако, с присущим мне блеском. У Дела хватило наглости предложить мне три сотни. Я затребовал тысячу – и получил. Решил, что должен зарабатывать в неделю больше, чем платил мне Вульф. Не потому, что жаден до денег, а из принципа.

Отловил жулика букмекера для одного клиента из Мидвилла, штат Пенсильвания. Еще сто пятьдесят.

Другой хотел, чтобы я разыскал сбежавшую от него жену, но зацепиться было почти не за что, да и платить он мог всего двадцатку в день, так что пришлось отказаться.

Девушка, которую, по ее словам, несправедливо обвинили в передаче секретных данных конкурирующей фирме и уволили, приставала ко мне с ножом к горлу до тех пор, пока я не согласился взяться за дело. Доказал ее правоту и восстановил в попранных правах, навкалывавшись при этом долларов на пятьсот, но получив в награду каких-то жалких сто двадцать, да еще и в рассрочку. Личиком она, быть может, не совсем вышла, но голос был приятный, да и ножки недурны.

Еще получил предложение поступить на работу в ФБР, девятое предложение подобного рода за шесть недель, но отказался.

ИЮЛЬ. Разнообразия ради согласился на просьбу горстки концессионеров последить за тем, как вершат свои дела управляющие увеселительными заведениями на пляжах Кони-Айленда. Поймал одного с поличным, когда он пытался стибрить дневную выручку из игорного автомата. Ловкач тщился продырявить меня из пистолета, так что пришлось для острастки сломать ему руку. Когда мне надоело лицезреть тысячи акров обнаженной плоти, в основном шелушащейся под немилосердным солнцем и вообще малопривлекательной, я взял расчет. Итог – восемь с половиной сотен за семнадцать дней.

Отвертелся от кучи разных мелочей суммарной стоимостью в пару тысчонок.

На Лонг-Айленде обчистили дамочку с мозгами набекрень. Взяли незастрахованные драгоценности на изрядную сумму. Сумасбродка почему-то вбила себе в голову, что это дело рук полицейских. Тут, с одной стороны, мне повезло, честно признаюсь, но с другой – сработал я ну совершенно гениально. Проковырялся, правда, до августа. Возвернул все драгоценности, уличил в нечистоплотности ассистента оформителя интерьеров, выставил счет на три с половиной тысячи и получил их.

АВГУСТ. Начиная с шестого мая я не получал ни цента жалованья от Ниро Вульфа, ни разу не прикоснулся к своим сбережениям, и тем не менее мое банковское сальдо не только не пострадало, но, наоборот, заметно поправилось. Мне пришло в голову, что пора устроить себе каникулы. Самый продолжительный отпуск, который удавалось выпросить у Вульфа, не превышал двух недель. И я решил, что могу себе позволить по меньшей мере удвоить этот срок. Приятельница, имя которой уже публиковалось в связи с одним из дел Вульфа, высказалась в том смысле, что нам не мешало бы хоть раз взглянуть на Норвегию, и мысль эта показалась мне вполне здравой.

Медленно, но верно я приучал себя к необходимости научиться жить без Ниро Вульфа. А медленно это происходило, в частности, потому, что однажды в начале июля Марко Вукчич попросил, чтобы я принес ему еще один чек на пять тысяч, выписанный на предъявителя. Поскольку желающие откушать в его ресторане должны были заказывать столик за сутки вперед и уплачивать шесть долларов за порцию цесарки, я прекрасно понимал, что деньги предназначались не ему. А кому?

И еще: дом так и не был продан. Произведя кое-какую разведку и забросив удочки тут и там, я выяснил, что просят за него сто двадцать тысяч – верх нелепости.

С другой стороны, даже если Марко и передавал деньги Вульфу, это еще не доказывало, что мне когда-нибудь суждено снова свидеться с моим патроном. Тем более с продажей дома можно было и не спешить, пока банковский счет позволяет. Я не говорю уж о сумме, что хранилась в абонированной ячейке банковского сейфа в Джерси. Кстати, посещение этого сейфа входило в краткий перечень дел, ради которых Вульф соглашался покидать свой дом.

Я не слишком рвался уехать из Нью-Йорка, тем более в такую даль, как Норвегия. Меня останавливало неясное ощущение, что в тот самый миг, когда мой пароход покинет нью-йоркскую гавань, на Тридцать пятую улицу или в «1019» придет составленное понятным лишь мне кодом послание в виде телеграммы, или звонка, или письма, или записки, переданной с посыльным… а меня там не будет. А мне чертовски хотелось быть там, чтобы не оказаться вычеркнутым из списка действующих лиц самого грандиозного спектакля, разыгранного Ниро Вульфом.

Но время шло, а в число многих достоинств моей приятельницы входило умение добиваться желаемого. Так что очень скоро на руках у меня оказались билеты на пароход, который отплывал двадцать шестого августа.

• Предыдущая
• 28/85
• Следующая