Личный лекарь Грозного царя - Сапаров Александр Юрьевич - Страница 33

• Предыдущая
• 33/49
• Следующая

– Это будет вельми тяжко для ваших задниц. Вы ведь лекарями тщитесь стать, а они должны хорошо руками и разумом своим владеть, которым нас одарил Господь в его неизреченной милости. А посему, ежели стекло разобьется, виновник будет наказан, потому как стекла сами не бьются.

С этими словами он покинул келью. Выйдя же в коридор, вновь дал волю чувствам.

– И вольно же боярину так легко своим добром распоряжаться, сорванцам, еще только от титьки мамкиной отлипшим, этакую драгоценность дает. Моя воля – они бы у меня сейчас в темноте до сна в молитвах время проводили.

Монашек, шедший с ним, успокаивающе сказал:

– Так ведь по молитвам все было обговорено, что ученики по мирскому уставу должны жить и только в воскресный день вместе с братией будут все службы стоять. И потом, Сергий-то Аникитыч еще пять ламп таких монастырю в дар преподнес, да еще керосином задарма обещался снабжать.

– Только посему и хожу тут по темноте да еще распинаюсь перед недорослями, – проворчал келарь. – Как Господь послал нам боярина сего, не нарадуюсь я на хозяйство монастырское. Ныне Сретенский монастырь наш в известность входить стал, людей на богомолье и в трудники не в пример больше пошло. Ну ладно, что там у нас дальше?

– Еще в одну келью, отец Онисим, зайти осталось – и закончим с божьей помощью, – ответил его спутник, и они двинулись дальше.

В келье, из которой они ушли, царила тишина, три будущих лекаря сидели за столом и при свете керосиновой лампы двое внимательно разбирали свои сегодняшние записи, одновременно знакомя своего нового приятеля с тем, что они сами успели узнать за совсем недолгое пребывание в лекарской школе.

На следующее утро после завтрака школяры недружной толпой отправились на учебу. Никита, как и остальные, также облачился в странный балахон, который его товарищи называли халатом. Когда же он спросил, для чего этот халат нужен, они, только что с гордым видом объяснявшие, что это одежда лекарей, засмущались.

– Понимаешь, – наконец сказал Семен, – мы тоже спрашивали, а учитель нам сказал, что это просто одежда, чтобы лекаря издалека было видно. Но сейчас для нас главное, что халат белый и на нем грязь вся видна, а лекарь должен в чистоте себя держать, так что сразу будет видно, кому из нас трубочистом быть суждено. Халат этот на десять дней дается, и пока к порядку не приучимся, через десять дней, у кого халат самый грязный, будет его сам стирать, а остальные прачкам унесут. Притом мы должны будем сами выбрать, чей халат самый грязный.

Никита, который постоянно помогал своим сестрам таскать белье на Яузу и сам частенько колотил вальком по своей отмокающей одежонке, не понял, в чем тут суть, о чем и сообщил своим спутникам. Семен засмеялся, а Мишка своим басом на весь коридор сказал:

– Это нам не честь, конечно, но мы-то люди негордые, а вот тут у нас дети боярские имеются, они сами-то голь перекатная, – добавил он, понизив голос, – а гордыня – впору епитимью накладывать. Для них халат свой стирать на виду у всех – как нож вострый. Я так понимаю, что Сергий Аникитович это с тем умыслом делает, чтобы мы без слов за любую работу могли браться, ну и конечно, чтобы в чистоте себя блюли.

Двое идущих почти рядом с ними школяров слышали все, что сказал Мишка, но, будучи ниже него чуть ли не на голову, только злобно сверкали глазами, а ссоры на виду затеять не посмели.

За окном было еще темно, но в большой аудитории, где за столами должны сидеть десять школяров, горели керосиновые лампы и было вполне светло.

Взгляд Никиты, когда он вошел вслед за Мишкой Протвиным в двери, сразу остановился на человеческом скелете, который стоял на подставке рядом со странным предметом. Когда он посмотрел в пустые глазницы черепа, по спине побежали мурашки. Никите показалось, что сейчас скелет сойдет с места и накажет их всех за такое богохульство. На стене висело множество картин, на которых были разрисованы кишки, кости и прочие части тела. Никиту замутило, и он, под смешки товарищей, выскочил обратно в коридор. Там он постоял немного, глубоко дыша, ему стало стыдно, щеки горели, наконец он решился и вновь пришел в аудиторию. Его появление было встречено громким смехом. Но он, стиснув зубы, упрямо пошел вперед и сел за стол рядом с Семкой, который сам показал его место.

– Не бойся, ты здесь не первый такой, ты еще быстро вернулся. Вон видишь, сидит белоголовый парень, так он только на следующий день смог себя перебороть, и то после того как учитель сказал, что придется ему домой отправляться. А покойника ты зря испужался, ха-ха, кости-то не настоящие!

– Как это так? – шепотом спросил Никита.

– Нам учитель рассказал, что Сергий Аникитович все эти косточки самолично из гипса отлил. А знаешь, сколько косточек надо было сделать?

– Не-е, откуда я знаю?

– Так вот, две сотни костей. А когда ребенок родится, у него все три сотни есть.

– А куда же потом девается сотня? – спросил озадаченный Никита.

Мишка, сидевший за Семеном, язвительно прошептал:

– А он сам не знает, вчерась на этом мы остановились, Семка, перестань всезнайку корчить, всего-то два дня учителя слушали.

– А что это за штука рядом со скелетом этим?

– Эта штука – кафедра называется по-гречески, за ней учитель наш стоит, когда нам урок рассказывает. Но сегодня у нас будет занятие Сергия Аникитовича. Он обещал, что, когда будет присутствовать полный набор школяров, он проведет занятие, где расскажет о том, как и чему нам предстоит учиться. И еще много всего другого. Вон видишь, даже все наши учителя пришли, обычно они заняты в больнице монастырской, а сейчас ожидают, когда сам Щепотнев прибудет.

За окном понемногу светало, и лампы вскоре были потушены. Щепотнева все не было, и разговоры за столами становились все громче. Когда же открылись двери и в них вошли два человека, разговоры мгновенно смолкли, и все с грохотом отодвигаемых табуретов вскочили на ноги.

В полной тишине вошедшие внимательно разглядывали стоявших навытяжку школяров и их учителей, отличающихся от своих воспитанников лишь жидковатыми бородками да усиками.

Надо сказать, что один из вошедших тоже, собственно, не отличался от них. Но молодое лицо высокого широкоплечего мужчины, несмотря на юность, хранило выражение особой значимости, а глаза смотрели слегка снисходительно, как будто им было намного больше лет, чем их хозяину. Одет он был почти в такой же балахон, как и школяры, только тот не был на завязках, а застегивался спереди на резные костяные пуговицы и был с отложным воротником. Никита сразу же представил себя сидящим, одетым в такой же халат и зеленые сафьяновые сапоги, как у Щепотнева, и принимающим очередь больных, почтительно кланяющихся ему.

Рядом со Щепотневым стоял крепкий полный старец с окладистой бородой – архимандрит Кирилл, который также внимательно смотрел на собравшихся. После небольшой паузы он вопросительно взглянул на своего спутника, и тот утвердительно кивнул ему.

– Братия! – нараспев начал отец Кирилл и смущенно осекся. – Гм, э-э… Школяры! Сегодня знаменательное событие в жизни нашего Сретенского монастыря. По повелению государя нашего Иоанна Васильевича в сем году мной и боярином Щепотневым Сергием Аникитовичем при монастыре создана первая лекарская школа в Русском царстве. До сего момента не было у нас такой. Учились все лекари сами, кто во что горазд, при других монастырях да у бабок старых и ведунов всяческих, прости, Господи, что упомянул нечестивцев. Отныне же в царское войско лекари будут браться только те, кто в нашей школе обучался. А ежели другие захотят в службе царской быть, то необходимо им испытания у нас пройти, чтобы доказать, что достойны они такой чести. Но ученики наши должны не только руками раненых лечить, должны они и слово божье нести, а посему Закон Божий будет для вас наипервейшим предметом, и сразу скажу, ежели кто в нем слаб будет, может на дальнейшее пребывание в стенах монастыря не рассчитывать. Поганой метлой неучей таких гнать буду! – И он тяжелым взглядом обвел присутствующих.

• Предыдущая
• 33/49
• Следующая