Фата моргана - Пьянков Борис - Страница 22

• Предыдущая
• 22/35
• Следующая

Когда я пытался открыть крышку носового люка, выяснилось, что я не один. Вслед за мной на бак пробрался Эдуард.

— Ты чего не спишь?

— Не спится. Я вышел в кокпит, а тебя нет. Я уж подумал, что ты за борт упал, а потом на носу свет увидел. Что ты тут делаешь?

Вот черт! — подумал я, мне было совсем ни к чему, чтобы меня увидели в то время, как я открываю носовой люк. Но раз уж так произошло, то правду скрывать мне было незачем.

— Хочу посмотреть, что за груз погрузил Николай. — сказал я, подержи фонарь, пожалуйста!

С помощью Эдуарда мне удалось открыть люк. Небольшие коробки из плотного картона оказались спрятанными под запасными парусами. И зачем прятать их на самое дно?

В ящиках имелись прорези, из которых отчетливо несло теплом и курятником. Эдуард разрезал складным ножом крышку одного из ящиков. При свете фонаря была видна небольшая птица с туго перевязанными бинтом ногами и крыльями, на ее голове был надет колпак из кожи. Она была жива. Расцветка напомнила мне птиц, которых я когда-то видел в зоопарке.

— Фазаны что ли?

Взволнованный Эдуард молча помотал головой, и приложил палец к губам. Закрыв коробку, мы задраили носовой люк, и пробрались в кокпит.

— Это кречет, камчатский кречет! — отдышавшись, сказал Эдуард.

— И что?

— Что? Это контрабанда. Соколиная охота возведена в арабских странах до национального культа. А кречеты признаны самыми ценными ловчими птицами. Причем лучшими охотниками считаются особи, выросшие в естественной среде и пойманные во взрослом состоянии. Стоимость таких птиц в арабских странах составляет от 50 до 100 тысяч долларов. У нас в России кречеты взяты под охрану государства. По данным Красной книги, куда попал этот вид, самая крупная популяция в нашей стране сосредоточена на Камчатке. Кстати, в последнее время среди наших богатеев тоже появились любители подобной охоты.

Я выругался. Такого, от Николая, никак не ожидалось!

— Может быть, мы выпустим этих птиц?

— Они ослаблены, а кругом океан, — сказал Эдуард. — Они попросту утонут!

— Тогда у нас остается лишь один выход, выпустить их на берегу!

— Охотник не простит тебя. И нашему путешествию наступит конец...

— Думаю, да!

— И это жаль... — выдохнул Эдуард.

— А у нас есть другой выход?

— Нет, похоже, что нет, — торопливо сказал географ.

— Значит, до Усть-Хайрюзово мы делаем вид, что ничего не произошло, — подвел итог я. — А там выпустим птиц, и будь что будет!

Эдуард пообещал молчать. Нарушая сухой закон, мы глотнули по из моей карманной фляги, и выкурили по сигарете, после чего географ ушел спать.

После недолгого размышления я связал концы с концами. Теперь стало ясно, почему наш маршрут включал в себя посещение отдаленного поселка Манилы, — Николаю нужно было вывезти оттуда контрабанду. И получатель этого товара скорее всего находится не на Камчатском берегу.

Порт прописки яхты, — Владивосток, но дальнейший ее маршрут известен только капитану. Скорее всего будет так: после того как мы высадимся на берег, кречетов перегрузят на китайское, или японское судно прямо в море, и уже оно доставит товар к потребителю.

При этом Николай должен остаться с нами , чтобы продолжить пеший маршрут. Из этого следует, что охотник находится в сговоре с Иваном Гавриловичем. Не так уж и прост наш капитан!

А что будет, если мы с Эдуардом выпустим птиц на волю? Учитывая сумму подобной сделки, нетрудно догадаться, что нас могут ждать большие неприятности, по сравнению с которыми стычка с бандитами в Охотске покажется нам детской шалостью. Пока я размышлял, как мне поступить, "Фата Моргана" неуклонно шла к последнему пункту нашего морского путешествия.

Глава 17.

Наше движение вдоль обрывистого берега затруднялось высокими приливами, периодичность которых никак не зависела от времени суток. Приходилось быть очень внимательными, чтобы вода не застигла нас врасплох, и при малейшем ее подъеме, мы сразу начинали искать места, где можно подняться вверх. Чаще всего это были речные долины, часто прорезающие высокий берег. Здесь нам тоже приходилось быть осторожными. В глинистых наносах, намытых ручьями, нередко встречались следы медведей.

Несколько раз в туманной дали моря показывались силуэты больших кораблей, экипажи которых никак не реагировали на выпущенные нами ракеты, вероятно, они просто не замечали их с такого расстояния.

К счастью, Юра оказался хорошим товарищем. Он был выносливым, никогда не унывал, и мог подбодрить меня в тяжелую минуту. Вечерами, сидя у костра, мы вели долгие беседы, и скоро Юра узнал обо мне почти все. В ответ на мою откровенность, мой товарищ начал говорить о своей жизни. Это был долгий рассказ, и чем больше я узнавал о своем товарище по несчастью, тем больше уважал его.

По настоящему моего попутчика звали Пак Хэн. Его семья принадлежала к привилегированному партийному обществу, и Юра сумел стать офицером сил специальных операций КНДР. Он прекрасно владел всеми видами оружия и рукопашным боем, и неоднократно доказывал свою преданность идеям чучхе, выполняя секретные задания руководства. Будущее его считалось вполне перспективным, но после смерти Ким Чен Ира, кто-то из его родственников выразил опасения, что его молодой сын не сможет управлять государством, так хорошо, как это делал покойный.

Донос последовал незамедлительно. Вся семья Юры была репрессирована, но ему, как бывшему офицеру и преданному члену партии, неожиданно повезло. Вместо лагеря для заключенных, бывший офицер был отправлен на лесозаготовки в Сибирь, чтобы искупить свою вину.

Попав в Россию, кореец узнал для себя множество нового, и это позволило ему переосмыслить происходящее на родине. Услышав от вновь прибывших рабочих, что его отец и мать погибли в заключении, Юра стал искать способы, которые позволят ему остаться в России навсегда. Возможности были ограничены, и он принял предложение, сделанное ему Рудольфом, пообещавшим Юре посодействовать в получении Российского гражданства. Обман выяснился позднее, но изменить ситуацию бывший спецназовец уже не мог.

Ночи становились все более холодными. При поспешном бегстве из лагеря мы не успели захватить с собой спальные мешки. Это создавало большие проблемы, но Юра нашел выход из положения. Сначала между больших камней укладывался слой из сухого плавника, и отбраковывались острые деревяшки. Поверх плавника Юра стелил траву, ветки, и листья кустарников, срезанных в очередной долине. Над импровизированным ложем растягивался тепловой экран из сохранившейся у корейца плащ-палатки, и укрытие было готово. К сожалению, это сооружение не очень спасало от ночного холода, и одному из нас приходилось просыпаться и подбрасывать в костер топливо.

Как-то во сне мне привиделась Полина. Ощущая ее рядом, я испытывал редкое чувство уюта и покоя, но в тот момент, когда я пытался обнять ее, девушки не оказалось на месте. Раньше я никогда не видел таких снов!

Еду мы готовили один раз в сутки, обычно вечером. Продукты следовало беречь, поэтому мы часто питались "подножным кормом", собирая на берегу мидий и крабов, а во время отлива охотились на мелкую камбалу, прячущуюся возле дна. После ужина мы пили крепкий чай с сухарями, выкуривали по одной папиросе, подбрасывали дров в огонь, и ложились спать. С наступлением рассвета мы завтракали тем, что осталось с вечера, и продолжали наше вынужденное путешествие.

Во время длинных переходов я строил предположения о том, что могло случиться с моими спутниками на яхте. Зная характер Елены, я нисколечко не сомневался в том, что она прибрала к рукам не только капитана, но и мои средства: наличные, кредитки, и дорожные чеки. Таким образом старый морской волк должен был попасть на крючок, и подчиниться моей сестре, ожидая от нее денег. А если она возьмет на себя командование, то никто не будет возражать , когда Анатолий, Эдуард, и Полина будут отправлены домой.

• Предыдущая
• 22/35
• Следующая