Черный Красавчик - Сьюэлл Анна - Страница 19

• Предыдущая
• 19/42
• Следующая

— Да, Джон, совершенно верно, — глухо отозвался хозяин. — Ни один человек не подходит для этой работы лучше, чем ты. Я сам сколько раз удивлялся, каким образом ты так лошадей понимаешь. Думаю, со временем ты сам замечательным тренером сделаешься. Если тебе будет нужна моя помощь, напиши в Лондон моему управляющему. Вот его адрес, — протянул сквайр Гордон листок. — Он передаст мне все твои просьбы. Кроме того, оставляю для тебя у него рекомендации. Если понадобится, сразу к нему обратись.

Хозяин дал Джону еще несколько деловых советов, а потом начал благодарить за хорошую службу. Глаза у Джона вдруг заблестели от слез.

— Умоляю вас, сэр, хватит! — взмолился он. — Иначе я прямо сейчас заплачу. И благодарить меня вам не надо. Это вы и хозяйка столько для нас с сестрой сделали, что отплатить никаких долгих лет не хватит. Мы с Нелли вас никогда не забудем! И даже если мне впрямь собственное дело по лошадям удастся когда-нибудь завести, все равно лучше, чем тут, мне уже никогда не будет. Молю только Бога, чтобы наша хозяйка совсем поправилась, и мы с вами снова ее здесь увидели в добром здравии. Без этой надежды, сэр, мне просто ничего самому в жизни не хочется.

Сквайр Гордон ничего не ответил. Просто пожал Джону руку, и они вместе куда-то ушли из конюшни.

Наутро Джон запряг нас с Горчицей в карету, чтобы отвезти на вокзал хозяина, хозяйку и горничную. Возле парадного входа в дом мы остановились. Сперва вышли слуги. Они расстелили на сиденье экипажа теплые пледы и положили подушки. Тут в дверях появился хозяин. Хозяйку он нес на руках. Он осторожно устроил ее на сиденье, а слуги смотрели и плакали.

— До свидания! — громко сказал им сквайр. — Мы никого из вас не забудем! Ну, Джон, поехали.

Джо вскочил на запятки, Джон тронул нас. Мы медленно двинулись через парк. Когда мы проезжали селение, люди вышли на улицу, чтобы проститься с хозяевами. Все тихо повторяли одно и то же: «Да благословит вас Господь!»

На вокзале меня поставили неудачно, и я не видал, как хозяева покинули экипаж. Но все-таки мне показалось, что на этот раз миссис Гордон шла на своих ногах.

— До свидания, Джон, — услышал я ее голос. — Благослови тебя Бог!

Джон ничего не ответил. Только поводья у него в руках дрогнули, и я понял, что говорить он сейчас просто не может.

Когда Джо вынул все вещи из экипажа, Джон отдал ему поводья, а сам отправился на платформу к хозяевам. Джо делал вид, что внимательно разглядывает меня и Горчицу, но мы видели, что по щекам его текут слезы. Скоро к платформе подошел поезд. Несколько минут спустя двери вагонов захлопнулись. Дежурный по станции резко подул в свисток. Паровоз запыхтел, и состав в клубах дыма скрылся из виду.

Джон медленно подошел к нам.

— Боюсь, никогда нам больше ее не увидеть, — с отчаянием проговорил он. — Боюсь, никогда!

Взобравшись на свое место, он взял в руки вожжи, и мы повернули домой. Только каждый из нас с горечью сознавал: Бертуик-парк уже не наш дом.

Мы провели в Бертуик-парке еще одну ночь, а потом настала пора прощаться. Покормив нас завтраком, Джо запряг Меррилегса в легкий фаэтон миссис Гордон.

— До свидания! — проржал со двора Меррилегс нам с Горчицей. — Надеюсь, мы еще соберемся когда-нибудь в одной конюшне!

Мы в ответ высказали ту же надежду, и они с Джо уехали жить к викарию.

Потом Джон уселся верхом на Горчицу, а меня взял за длинный повод, и мы совершили пятнадцатимильное путешествие в поместье под названием Эрлхолл-парк. Оно принадлежало тому самому графу У… Дом у него оказался просто роскошный, конюшни — тоже.

Мы прошли сквозь каменную арку с воротами и остановились во дворе. Джон попросил какого-то человека позвать мистера Йорка.

Потом мы изрядное время ждали. Наконец мистер Йорк появился. Это был человек среднего роста. По его манерам и голосу чувствовалось, что он привык к беспрекословному повиновению. С Джоном он обошелся очень приветливо, нас же с Горчицей удостоил лишь беглого взгляда и, кликнув конюха, велел отвести в конюшню. Уходя, мы слышали, как мистер Йорк снова заговорил с Джоном, и они пошли чем-то там «освежиться».

Конюх привел нас в замечательную конюшню, где было много света и воздуха. Там нас почистили и накормили. Потом Джон с мистером Йорком зашли нас проведать. На этот раз наш новый кучер внимательно оглядел меня и Горчицу.

— Да, мистер Менли, — наконец почтительно проговорил он, — обе лошади мне кажутся идеальными. Но нам-то уж с вами известно: у каждой из них, как и у каждого человека, есть какие-нибудь недостатки или причуды. Так что уж поделитесь со мной, пожалуйста, по поводу этих двух. Так мне будет легче к ним выработать подход.

— Ну, мое о них мнение, что лучшей пары нет во всей Англии, — с чувством проговорил Джон. — И расставаться с ними мне просто жаль. Но вы правильно говорите: по своим характерам они очень разные. Черный конь совершенно спокойный. Уверен, его сроду не били и не обижали. С ним прямо чувствуешь, какое для него удовольствие исполнять команды. А вот с рыжей кобылой, боюсь, проявили неважное обращение. Нам с хозяином об этом торговец сказал, когда мы ее покупали. Сперва она и у нас ужасно подозревала всех в подлости и даже кусалась. Но потом мы другим обращением свели ее недостатки на убыль. Она ощутила ласку и успокоилась. И вот уж три года подряд никакого характера не показывает. И трудится лучше некуда. Конечно, с ней и сейчас надо быть повнимательней. Она, к примеру, на мух реагирует очень болезненно. И когда по городу идет в упряжи, может занервничать. А уж тому, кто захочет с ней обойтись грубо, совсем не придется завидовать. Горчица тут же покажет ему. Да вы сами прекрасно знаете: у каждой горячей лошади мстительность просто в крови.

— Еще бы не знать! — кивнул головой мистер Йорк. — Жаль только, конюшни тут очень большие. За каждым конюхом просто не уследишь. Но я буду стараться изо всех сил, мистер Менли.

Они уже выходили на улицу, когда Джон вдруг сказал:

— Мне еще об одном вас нужно предупредить, мистер Йорк. Мы у мистера Гордона никогда не запрягали их с мартингалом. Черный Красавчик ни разу в жизни вообще его не изведал. А про Горчицу торговец рассказывал, что характер ее именно через мартингал окончательно и испортился.

— Раз уж они попали сюда, — вздохнул мистер Йорк, — придется им привыкать к мартингалу. Я сам его не люблю, и граф, наш хозяин, тоже не жалует, потому что разумно относится к лошадям. Но графиня, его жена… — последовала выразительная пауза конюха. — Понимаете, мистер Менли, она совсем другой человек. Для нее главное — вид с большим шиком. Попробуйте запрячь лошадь без мартингала, и она в экипаж не сядет. Я-то, конечно, все равно возражаю, но наша леди не из таких, с которыми спорить возможно.

— Жаль. Очень жаль, — нахмурился Джон. — Боюсь, мистер Йорк, мне уже пора в путь. Иначе опоздаю на поезд.

Он подошел к нам с Горчицей. Как грустно звучал его голос! Я крепко прижался к нему головой. И Горчица сделала то же самое.

— Ну, храни вас Господь, — шепнул напоследок Джон.

Он повернулся и вышел. Больше мы не увиделись.

На следующее утро пришел граф У… Мной и Горчицей он остался очень доволен.

— Я возлагаю на этих двух лошадей большие надежды, — сказал он мистеру Йорку. — Мой друг Гордон дал им просто великолепные характеристики. Конечно, когда ставишь их в пару, сочетание мастей получается не очень хорошее. В Лондоне наша леди этого не потерпит. Но за городом мы их можем по-прежнему запрягать вместе. Гордон еще мне говорил, что Красавчик хорош для езды верхом. Надо его опробовать. Если мой друг прав, в Лондоне мы с хозяйкой будем брать его на прогулки верхом вместе с Бароном. Они по масти подходят.

Выслушав графа, мистер Йорк подробно передал слова Джона о мартингале.

— Хорошо, — кивнул головой хозяин. — Значит, тебе не следует слишком натягивать мартингал у новой кобылы. Пусть немного попользуется свободой. Думаю, ее светлость не будет против.

• Предыдущая
• 19/42
• Следующая