Вечер тортика и марионеток (ЛП) - Тейлор Лэйни - Страница 7

Во мне вспыхивает робкая надежда. Кот не подошел, но возможно, проявил интерес к моей протянутой руке.

Хотя также не исключено, что это ошибка.

Чинция тянется к свитку, и я, неосознанно, отбрасываю ее руку (легонько), а потом смотрю ей в лицо. Ноздри ее раздуваются, как у огнедышащего дракона. Она одаривает меня взглядом «Да как ты посмел», прижимая к себе руку, будто я съездил по ней молотком. Я не извиняюсь, поднимаю очень бережно свиток сам, будто это реликвия. Почерневшие края облетают под моими пальцами.

Не похоже, что это ошибка. У меня возникает такое чувство, что открыли дверь и внутрь ворвался свежий воздух, который наполнил собой мои легкие.

— Что там? — спрашивает Чинция.

Я не знаю, что там. Но очень хочу узнать, и не хочу, чтобы узнала и Чинция, или Радан, или Георг, или Людмила, или еще кто-нибудь, из слоняющихся вокруг и с интересом на нас поглядывающих.

— Ничего, — говорю я, убирая свою скрипку и смычок.

Я не выпускаю свиток из рук, пока надеваю пальто и кофр, перекладывая его из руки в руку, не давая Чинции возможности вырвать его у меня и почувствовать, что она вправе его прочесть. Случись такое, возможно, я бы даже взял в руки молоток, чтобы ударить ее по пальцам. Я запихиваю «карту» во внутренний карман своего пиджака, не обращая внимания на свирепый взгляд Чинции.

— До завтра, — говорю я, прощаясь со всеми.

Радан удивился:

— Не идешь на вечеринку?

— Нет, — отвечаю я, потому как, что бы ни было в свитке, я завязал с бесплодными субботними вечерами и вечеринками в «Фигляре», со стараниями предотвратить попытки Чинции усесться мне на колени, и проводить все время, представляя себе альтернативную реальность, в которой фарфоровая кукла с глазами-вуду, возможно, пьет чай в безвесельной лодке, спускаясь по течению реки Влтавы, прикрываясь летним зонтиком от снега.

Или, ну знаете, что-нибудь чуть более вероятное, чем это.

Я обдумывал вариант уединиться в ванной комнате, чтобы рассмотреть свиток, но дверь находилась на виду у всей гримерки, а Чинция по-прежнему с прищуром взирала на меня, так что я решил уйти из театра. На улице идет снег. Я останавливаюсь, чтобы взглянуть на флаер, который ранее привлек внимание Сусанны.

Он исчез.

Это был лист красной бумаги с бахромой из телефонных номеров внизу. Теперь на этом же месте висит белый обрывок листка бумаги. Вырванный из блокнота? Он не разлинован, значит, вырван из альбома. Прямо в центре что-то написано крошечными буквами. Я склоняюсь ближе и щурюсь, чтобы прочесть надпись, которая гласит:

Гляди горящими глазами на целый мир вокруг тебя ,

потому что великие тайны всегда спрятаны в самых неожиданных местах.

Те, кто не веря т в Волшебство , никогда его не получат.

Роальд Даль

И я понимаю, знаю, что это для меня. Послание. Но что я должен увидеть? Я оглядываю улицу, вижу замотанные в шарфы головы, спешащие куда-то по своим делам через снег. Никто не бросается в глаза. В темной щели между двумя домами виден кусочек реки, и огни замка, отбрасывающие свет на брюхо нависших над городом облаков. Падающий снег легким дуновением закручивается в танце, как в балете «Щелкунчик». Если я должен увидеть что-то конкретное, то не понимаю, что именно, но я знаю, что мои глаза открыты, хоть я и не уверен, что они горят, в отличие от мира.

Я осторожно снимаю со стены обрывок бумаги, отлепляя скотч так, чтобы не порвать листок, и сложив, убираю к свитку в своем пиджаке, а потом спешу через улицу в паб, где я, даже не заказав себе ничего выпить, усаживаюсь за стол. Я надеюсь, что не задержусь здесь. Потом я выхватываю из кармана свиток, снимаю черную ленту и разворачиваю его.

А там она.

Прекрасный рисунок прекрасного лица. Ее большие, темные глаза широко распахнуты в предвкушении. Она не улыбается, но она и нене улыбается. Никакого замораживающего взгляда вуду. Она смотрит тепло и прямо на меня. Ну, я имею в виду, рисунок, разумеется (если это она нарисовала, а я предполагаю, что это нарисовала именно она, то у нее настоящий талант), но этот рисунок для меня, и такое ощущение, что от него исходит нечто такое, отчего кажется, что это настоящий зрительный контакт. Зрительный контакт, флюиды... ну я не знаю, химия, как ни назови. Существуют разные степени «вот это да» и «мурашек по спине», в зависимости от того, о чьих глазах идет речь, и хотя эти глаза всего лишь нарисованные, они вызывают «вот это да» и «мурашки по спине» одновременно.

Поначалу я вижу только лицо, но потом осознаю, на что я смотрю. Что она мне дала. Ее лицо находится посередине, но весь лист покрыт какими-то рисунками: улицы и ориентиры, тщательно прорисованные и подписанные. Моей первой мыслью была, когда я увидел свиток, перевязанный лентой, что это карта сокровищ.... так оно и оказалось.

Это карта сокровищ. А сокровище? Она! В центре карты, помеченная крестиком.

Сусанна — сокровище.

У меня возникает нехорошая мыслишка, что это шутка, что один из моих друзей решил надо мной подшутить, но я быстро отказываюсь от нее. Никто из моих друзей не умеет рисовать. Кроме того, никто из них даже не знает, что я хочу с ней познакомиться. Я никогда о ней не упоминал, из страха быть поднятым на оглушительный смех в закулисье, и не думаю, что таращился на нее (когда кто-нибудь мог это заметить).

Нет. Все по-настоящему.

Итак, я веду себя так же странно, как ведут себя остальные, когда получают хорошие новости, оказавшись в компании незнакомцев, — вы оглядываетесь по сторонам и улыбаетесь как идиот, а на вас смотрят в ответ, не улыбаясь, а вам нужно кому-то рассказать, с кем-то поделиться. Вы уже почти подняли листок бумаги, чтобы сказать:

— Девушка, которая мне нравится, только что дала мне карту сокровищ, чтобы я ее нашел.

Но вы этого не делаете. Просто не делаете.

Вот и я так не делаю.

(Так, ну ладно, я так и веду себя, но тут же жалею об этом. Группка незнакомцев безразлична к моей радости. На самом деле, я думаю, что парень в шляпе является «врагом всего счастья», и возможно, следит за мной и попытается меня убить.)

А ну соберись, Мик. Ты должен следовать указаниям карты.

Я поворачиваюсь спиной к «врагу всего счастья» (по принципу, что большинство людей, которые выглядят так, будто они хотят убить вас, вероятнее всего не станут этого делать) и изучаю карту. Мою карту. Потому что она нарисована для меня. Сусанной. Неа, никакого внутреннего ликования. Просто изучение фактов, на случай, если я вдруг отвернусь на минутку, а она исчезнет. Сусанна сама нарисовала мне карту.

В маленьком облачке, исходящим от ее губ, написано крошечными буквами:

Carpe noctem.

Не упусти ночь.

И я щурюсь и чувствую прилив уверенности и азарта, потому что именно так должно быть, когда чего-нибудь хочется. Когда хочется это поймать.

Ну, может быть, так бывает не всегда. Кошки с котами, например, не очень хорошо реагируют, когда их хватают. Скорее всего, с девушками та же история. Так что, возможно, это не очень хорошее кредо в жизни, но, для субботних вечеров в целом и в частности, оно работает.

Мой взгляд то и дело возвращается к лицу Сусанны. Мне кажется, в этом рисунке присутствует предвосхищение улыбки: слабый намек на нее в левом уголке ее губ, словно изображение поставили на паузу. Мне хочется снять его с паузы и посмотреть, что будет дальше. Итак, как же мне это сделать? Куда мне идти? Слова. Места. Сосредоточься, Мик. Прекрати лыбиться.

Найди ее.

Сейчас я на Мала Стране.[11] Кукольный театр на малой Площади, в тени церкви Святого Николая, и эта карта Старого Города. Итак, я пересекаю реку.

Карлов Мост — одно из тех мест, которые никогда не стареют. День иль ночь, солнце иль снег, он всегда разный, с какого берега реки Влтавы ни взглянешь — он, словно сошел со средневековой гравюры. Поразмыслив немного, он на самом деле решил не стареть. Все светлое время суток на протяжении года он забит туристами, но сейчас тихо, несколько человек, то тут, то там, торопящихся в обоих направлениях между рядами статуй, словно подвергнуты резкой критике святых. У меня возникло такое ощущение, что святые могут в любую минуту протянуть свои большие каменные руки, чтобы прихлопнуть тех, кто проходит мимо, и я понимаю, что ощущаю легкую эйфорию.