Сны богов и монстров - Тейлор Лэйни - Страница 2

– Ты убегаешь, а тебя преследуют. Такое многим снится.

Элиза прихлебывала чай, заедала ночной кошмар мороженым, кивала в нужных местах, но не особенно вслушивалась в то, что говорит Габриэль. Все написанное по данной теме она проштудировала давным-давно. Не помогало раньше – не поможет и теперь.

– Кошмары – отражение наших подсознательных страхов. Время от времени случается с каждым.

Габриэль подвел итог размеренным, ровным тоном, словно ментор, разъясняющий ученику сложную задачу.

Ей очень хотелось сказать: «Точно. И буквально каждому в семилетнем возрасте ставят кардиостимулятор, поскольку «отражение подсознательных страхов» спровоцировало сердечную аритмию. Сплошь и рядом». Однако она промолчала: слишком это напоминало бы перемывание косточек на вечеринке:

– Говорят, что Элизе Джонс в семь лет поставили кардиостимулятор, – так ее замучили ночные кошмары, слышали?

– Правда, что ли? С ума сойти!

Она спросила:

– И что с твоими чудовищами? Чем дело кончилось?

– О, они переключились на моего брата, а меня оставили в покое. В Михайлов день я подношу им жертвенного агнца – небольшая плата за спокойный сон, верно?

Элиза засмеялась:

– И где же ты берешь этих… агнцев?

– Есть такая ферма в Мэриленде. Сертифицированные животные для жертвоприношений. Козлята. Или ягнята, по желанию клиента.

– А почему в Михайлов день?

– А почему нет?

Элиза на мгновение ощутила теплую волну признательности: Габриэль не пытался залезть ей в душу, а мороженое, чай и даже раздражающая «научная» болтовня облегчали выход из кошмара. Она засмеялась – засмеялась не притворно, на самом деле.

И тут на столе завибрировал ее сотовый.

Кому она понадобилась в четыре утра? Элиза протянула руку за телефоном…

…увидела номер на экране и уронила аппарат – или просто отбросила? Телефон ударился о шкаф и полетел на пол. Секунду она надеялась, что разбила его. Аппарат лежал на полу и молчал. Мертвый?

А потом снова зажужжал.

Жалела ли она когда-нибудь раньше, что не сумела разгрохать собственный телефон?

Это же просто номер. Просто цифры. Даже не имя. Имя не высветилось, поскольку Элиза не вносила его в память сим-карты. И, пока не увидела этот номер на экране, даже не осознавала, что все еще помнит его. Как будто он сопровождал ее в течение всей жизни после… после побега. Внутренности немедленно скрутило спазмом. Точно как прежде. Ничего не изменилось, ничего.

Габриэль наклонился за телефоном.

Она чуть не крикнула: не прикасайся! Бессмысленно. Когда Габриэль протянул ей аппарат, она не пошевелилась, и он просто положил телефон на стол. Тот по-прежнему вибрировал. Ей звонили.

Элиза смотрела на экран остановившимся взглядом. Как ее нашли? Она поменяла имя. Исчезла. Или они не теряли беглянку из виду ни на мгновенье и все это время просто наблюдали? Эта мысль привела ее в ужас. Неужели годы свободы были просто иллюзией?

Жужжание прекратилось. Включился автоответчик, и сердце вновь застучало как бешеное: кровь дикими толчками летела по жилам. Кто это? Сестра? Один из «дядюшек»?

Мать?

Кто бы ни был. Если они оставят голосовое сообщение, осмелится ли она его прослушать? Мысль едва успела мелькнуть в голове, когда телефон издал другой сигнал: пришла эсэмэска.

«Включи телевизор».

Что?

Элиза растерянно моргнула. При чем здесь телевизор? Зачем его включать? У нее и телевизора нет!

Габриэль внимательно ее разглядывал. И тут раздался первый вопль. Элиза подскочила, едва не опрокинув стул. Откуда-то с улицы донесся долгий, неразборчивый вой. Или это в доме? Слишком громко. Точно, в здании. Вот еще. Что творится, черт возьми? Кричат люди… Шок? Радость? Страх?

А затем затрезвонил телефон Габриэля, а на телефон Элизы пришла целая серия сообщений: жжж, жжж, жжж, жжж. От друзей, включая Таджа, который находился сейчас в Лондоне, от Кэтрин, которая была в южноафриканской экспедиции. Текст был разным, но все сообщения сводились к одному: включи ТВ.

Ты смотришь?

Проснись. ТВ. Немедленно.

Все сообщения, кроме одного, последнего. Прочтя его, Элиза захотела свернуться в позе эмбриона и отключиться.

Возвращайся домой. Мы тебя прощаем.

Среди бела дня, в пятницу, в небе над Узбекистаном. Первый раз их заметили в Самарканде, древнем городе, расположенном на древнем Шелковом пути. Там съемочной группе агентства новостей удалось сделать первые снимки пришельцев.

Ангелы.

Ряд за рядом, фаланга за фалангой – легко пересчитать. Безупречный строй, двадцать отрядов по пятьдесят ангелов в каждом: тысяча. Они летели на запад, порой так низко над землей, что стоящие на крышах и вдоль дорог люди видели, как колышутся на ветру знамена белого шелка, и слышали струнный перебор арф.

Арфы.

Свидетельства очевидцев поступали отовсюду. По всему миру телеканалы останавливали вещание и давали один экстренный выпуск за другим. Что-то кричали в микрофоны комментаторы. Страх, ожидание неизвестного. Широко распахнутые глаза, высокие нервные голоса. Повсюду начинали трезвонить телефоны – а затем умолкали: сотовые сети не выдерживали нагрузки и выходили из строя. Наружу выбирались все подавленные страхи и фобии. Интернет сбоил. На улицах происходило столпотворение. Стоял крик, голоса заглушали и заглушались. Тут и там дрались. Пели. Бились в истерике.

Умирали.

Впрочем, рождались тоже. Младенцы, появившиеся на свет во время Пришествия, получили прозвище «херувимчики», по меткому высказыванию одного радиокомментатора. Он же запустил слух, что все эти малыши имеют на теле метку в форме перышка. Слух оказался лживым, но каждого младенца теперь тщательно осматривали, ища любой намек на благословение или магическую силу. В один-единственный день – девятого августа – время расщепилось на «до» и «после», и никому уже не суждено было забыть, где он находился, когда началось «это».

Казимир Андраско, актер, «призрак», «вампир» и бездельник, проспал весь переполох, но впоследствии клялся, что проводил время за чтением Ницше. И будто бы в самый момент Пришествия его настигло видение о конце света. Бестолковое, суматошное нагромождение вранья и уловок, попытка основать новый культ – впрочем, все закончилось быстро и печально.

Зузану Новакову и Миколаса Вавру событие застало в Айт-Бен-Хадду, знаменитой марокканской крепости-касбе. Мик только закончил торговаться о приобретении античного серебряного кольца (возможно, античного; возможно, серебряного, но точно кольца), когда его внимание привлек внезапный шум. Он сунул кольцо глубоко в карман, где тому предстояло неизвестно сколько ожидать своего часа.

В деревенской едальне они из-за спин возбужденных местных обитателей послушали новости на арабском. Ни комментариев, ни причитаний окружающих не поняли, но у них двоих было знание, позволяющее разобраться в ситуации. Они представляли, кто такие ангелы, или, точнее, кем те не являются. Правда, от этого было не легче.

Небо. И крылья.

Так много!

Шок.

Именно Зузана подала мысль «прихватить» фургончик, стоящий у туристического ресторана. Ткань реальности и обыденности к тому времени растянулась настолько, что угон автомобиля уже не воспринимался как нечто недопустимое. Проще простого: ведь у Кэроу нет доступа к мировым новостям. А ее непременно нужно предупредить. Если бы потребовалось, Зузана украла бы и вертолет.

Эстер ван де Влут, почтенная торговка алмазами, давний партнер Бримстоуна и «липовая» бабушка его человеческой подопечной, выгуливала мастифов около своего дома в Антверпене, когда на колокольне Собора Богоматери ударил набат. Истерически, громко, безостановочно. Эстер, к истерии не склонная, ожидала новых событий с того момента, когда на двери дома в Брюсселе появился черный выжженный отпечаток руки. Придя к выводу, что началось именно то самое, она решительным шагом отправилась домой, и ее псы, огромные как львы, бежали справа и слева от нее.