Золотая Кастилия (сборник) - Эмар Густав - Страница 33

• Предыдущая
• 33/150
• Следующая

Там заняла место молодая женщина, нежная, деликатная, почти ребенок, с белокурыми кудрявыми волосами, падавшими на ее белые худощавые плечи. Гладкий и задумчивый лоб, большие голубые глаза, наполненные слезами, свежие щеки, крошечный ротик заставляли ее казаться гораздо моложе, нежели она была в действительности; ей было восемнадцать лет. Тонкий и гибкий стан, кроткий вид, словом все в ее восхитительной наружности имело обольстительное очарование, составлявшее полный контраст с решительными и пошлыми ухватками женщин, появлявшихся на помосте до и после нее.

— Луиза, родившаяся на Монмартре, восемнадцати лет. Кто берет ее в жены на три года за пятнадцать экю? — сказал агент Компании насмешливым голосом.

Бедная девушка закрыла лицо руками и заплакала.

— Двадцать экю за Луизу! — сказал какой-то авантюрист, подходя к помосту.

— Двадцать пять, — немедленно откликнулся другой.

— Велите ей поднять голову, чтобы ее было видно! — грубо закричал третий.

— Ну, малютка, будь мила, — сказал агент, заставляя Луизу отнять руки от лица, — дай посмотреть на себя, это для твоей же пользы, черт побери! Двадцать пять экю!

— Пятьдесят! — внезапно произнес Красивая Голова со своего места.

Взоры всех устремились на него; до сих пор Красивая Голова выказывал глубокое пренебрежение к женщинам.

— Шестьдесят! — закричал один авантюрист, который вовсе не собирался покупать эту молодую девушку, а только хотел подзадорить своего товарища.

— Семьдесят! — сказал другой с тем же сострадательным намерением.

— Сто! — закричал Красивая Голова с гневом.

— Сто экю, господа! Сто экю! Луизу на три года! — бесстрастно сказал агент.

— Полтораста.

— Двести!

— Двести пятьдесят!.. Триста! — закричали в то же время несколько авантюристов, постепенно приближавшиеся к помосту.

Красивая Голова был бледен от бешенства; он боялся, что Луиза достанется кому-нибудь другому. Он вообразил, что ему непременно нужна женщина для ведения хозяйства. Луиза понравилась ему с первого взгляда, и он захотел ее купить.

— Четыреста экю! — закричал он вызывающе.

— Четыреста экю! — повторил агент Компании своим монотонным голосом.

Наступило молчание; четыреста экю составляют порядочную сумму. Красивая Голова торжествовал.

— Пятьсот! — вдруг воскликнул резкий и звучный голос. Торг вновь разгорелся; противники остановились только для того, чтобы собраться с силами.

Агент Компании потирал руки с веселым видом, повторяя:

— Шестьсот! Семьсот! Восемьсот! Девятьсот!

Зрителями овладело какое-то неистовство, каждый набавлял цену с гневом. Девушка все плакала. Красивая Голова находился в бешенстве, похожем на помешательство. С гневом сжимая ружье между судорожно подергивающимися пальцами, он чувствовал безумное искушение послать пулю в самого решительного из противников. Однако присутствие кавалера де Фонтенэ удерживало его.

— Тысяча! — закричал он хриплым голосом.

— Тысяча двести! — немедленно крикнул самый резвый из конкурентов.

Красивая Голова с бешенством топнул ногой, набросил ружье на плечо, надвинул шляпу на лоб и медленными торжественными шагами, как передвигались бы статуи, если бы они умели ходить, подошел и стал рядом со своим докучливым противником. Тяжело ударив о землю прикладом ружья в нескольких дюймах от ноги этого человека, он посмотрел на него с вызывающим видом и закричал прерывавшимся от волнения голосом:

— Полторы тысячи!

Конкурент в свою очередь гордо посмотрел на него, отступил на шаг, взвел курок у своего ружья, потом сказал спокойным голосом:

— Две тысячи!

Перед этими двумя ожесточенными противниками другие участники благоразумно ретировались. Борьба превратилась в ссору и угрожала сделаться кровавой. Мертвая тишина повисла над собравшимися, ссора этих двух людей прекратила всякое веселье среди присутствующих, остановила все шутки. Губернатор с участием следил за развитием этой борьбы и готовился вмешаться. Авантюристы мало-помалу отступили и оставили большое пространство вокруг обоих соперников.

Красивая Голова также сделал несколько шагов назад, положил ружье на плечо и прицелился в своего противника.

— Три тысячи! — сказал он. Противник тоже положил ружье на плечо.

— Три тысячи пятьсот! — закричал он, спустив курок. Раздался выстрел.

Но губернатор быстрым, как мысль, движением отвел концом своей трости дуло ружья, и пуля ушла в крышу. Красивая Голова оставался неподвижен, только, услышав выстрел, опустил ружье.

— Милостивый государь! — с негодованием обратился губернатор к выстрелившему флибустьеру. — Вы поступили бессовестно, вы чуть не совершили убийство.

— Господин губернатор, — холодно ответил флибустьер, — когда я выстрелил, в меня прицеливались; стало быть, это была дуэль.

Губернатор колебался, довод был не лишен логики.

— Это не имеет значения, — продолжал он через минуту, — законы о дуэли не были вами соблюдены. Чтобы наказать вас, я вас исключаю из числа конкурентов. Я приказываю, — обратился он к агенту Компании, — чтобы женщина, явившаяся причиной этого неприятного спора, была присуждена мсье Красивой Голове за три тысячи экю.

Агент поклонился с довольно угрюмым видом; он надеялся, исходя из того, как шли торги, достичь цифры гораздо более значительной. Но возражать кавалеру де Фонтенэ было нельзя, приходилось покориться.

— Луиза присуждена за три тысячи экю! — обратился агент к Красивой Голове со вздохом сожаления, — не о женщине, а о деньгах.

— Очень хорошо, господин губернатор, — сказал второй флибустьер со зловещей улыбкой, — я должен преклониться перед вашим приговором, но с Красивой Головой мы еще увидимся.

— Надеюсь, Пикар! — холодно ответил дьеппец. — Теперь разговор между нами будет вестись о пролитой крови.

В это время Луиза сошла с помоста, где ее место заняла другая женщина, и вся в слезах остановилась возле Красивой Головы, отныне ее повелителя и властелина. Кавалер де Фонтенэ бросил взгляд сострадания на бедную женщину, для которой, по всей вероятности, начиналась тяжелая жизнь с человеком такого жестокого характера, и сказал ей мягким голосом:

— Милостивая государыня, с нынешнего дня на три года вы становитесь законной супругой Красивой Головы. Вы обязаны его любить, повиноваться ему и оставаться верной; таковы законы колонии. Через три года вы имеете право оставить его или продолжать жить с ним, если он на это будет согласен. Подпишите эту бумагу.

Несчастная женщина, ослепленная слезами, вне себя от отчаяния, подписала бумагу, которую ей подал губернатор, потом бросила горестный взгляд на безмолвную и равнодушную толпу, в которой у нее не было ни единого друга.

— Что я теперь должна делать? — спросила она губернатора тихим и дрожащим голосом.

— Вы должны следовать за этим человеком, который на три года сделался вашим мужем, — ответил кавалер де Фонтенэ с движением сострадания, которого он не мог сдержать.

Красивая Голова дотронулся до плеча молодой девушки, все тело которой задрожало и которая посмотрела на него с отчаянием.

— Да, — сказал он, — ты должна следовать за мной. Господин губернатор сказал тебе, что теперь я твой муж на три года, и до окончания этого срока у тебя нет другого господина кроме меня. Слушай же и запомни хорошенько мои слова: то, что ты делала и чем была до сих пор, меня не касается, — заявил он мрачным и свирепым голосом, заставившим бедную девушку похолодеть от ужаса, — но начиная с нынешнего дня и с этой минуты ты зависишь от меня, от меня одного, я вверяю тебе мою честь, которая становится твоей честью, и если ты ее скомпрометируешь, если ты забудешь свой долг, — прибавил он, с силой ударив своим ружьем, которое издало зловещий звук, — вот что тебе напомнит о ней! Теперь ступай за мной.

— Будьте поласковей с ней, Красивая Голова, — сказал кавалер де Фонтенэ, не будучи в состоянии удержаться, — она так молода.

— Я буду справедлив, господин губернатор; благодарю за ваше беспристрастие, мне пора идти. Пикар, мой старый приятель, ты знаешь, где меня найти.

• Предыдущая
• 33/150
• Следующая