Двойник Декстера - Линдсей Джеффри - Страница 48

• Предыдущая
• 48/80
• Следующая

Главной проблемой, причем весьма серьезной, стало поведать Деборе о травле, которая началась, поскольку кто-то застукал меня на месте преступления. Дебора знала, какое чудовище представляет собой ее брат, но слушать о человекоубийственных хобби, сидя в полицейском участке, — совсем другое дело. И потом, я действительно не решался откровенничать о своих Темных Развлечениях даже с Деб. Тем не менее я не видел другого способа объясниться.

Поэтому, не погружаясь в неприятные подробности, я рассказал, как некий помешанный блогер увидел меня за работой и принял происходящее близко к сердцу. Пока я, запинаясь, излагал повесть бедствий, Дебора сохраняла бесстрастное лицо, как и подобает копу, и не произнесла ни слова. Когда я закончил, она некоторое время сидела молча, словно ожидала большего.

— Кто это был, — наконец сказала она. Я растерялся, поскольку вопрос прозвучал скорее как утверждение.

— Не знаю, — ответил я. — Если бы я знал, мы бы его нашли.

Сестра нетерпеливо покачала головой.

— Жертва, — пояснила она. — Парень, которого ты обрабатывал. Кто это был?

Я хлопнул глазами, не в силах понять, почему Дебора отвлекается на несущественные мелочи, в то время как на шее брата уже наполовину затянулась удавка. Сестра, казалось, расценивала мое хобби как нечто жалкое и безвкусное, она прямо вот так и сказала — «жертва», «обрабатывал» — ровным голосом, как типичный коп, и мне это не понравилось. Но Дебора продолжала на меня смотреть, и я понял: объяснить, что она не права, будет гораздо труднее, чем просто ответить на вопрос.

— Стивен Валентайн. Педофил. Насиловал и душил маленьких мальчиков.

Она не отводила взгляда, и я добавил:

— Э… как минимум троих.

Дебора кивнула:

— Я его помню. Мы притягивали Валентайна дважды, но так ничего и не сошлось.

Морщинки наполовину сбежали с ее лба, и я вдруг понял, отчего сестра непременно хотела знать, кто оказался моим товарищем по играм. Дебора желала удостовериться, что я следую правилам, установленным Гарри, нашим отцом-полубогом. Наконец она удовлетворилась. Дебора знала, что Валентайн получил по заслугам, и согласилась с неортодоксальным правосудием Декстера. Я посмотрел на сестру с подлинной любовью. Она, несомненно, прошла долгий путь с тех пор, как впервые узнала, кто я такой, и сумела побороть желание запрятать меня за решетку.

— Так, — сказала Деб, прерывая мои ласковые грезы, прежде чем я успел запеть «Сердца и цветы». — Значит, он тебя видел и теперь хочет достать.

— Да, — подтвердил я.

Дебора кивнула. Она продолжала на меня смотреть, поджав губы и покачивая головой, как на сломанную вещицу, которую она никак не может починить.

— Ну и что мы будем делать? — поинтересовался я, устав сидеть под пристальным взглядом.

— Мы мало что можем, по крайней мере официально, — начала она. — Если я попытаюсь что-нибудь предпринять сама, меня отстранят от работы, а если попросить кого-нибудь кулуарно, никто не согласится, так как под следствием мой брат…

— Между прочим, я тут ни при чем, — заметил я, слегка раздраженный ее манерой изложения.

— Да, да. — Дебора отмахнулась. — Если ты действительно невиновен…

— Дебора!

— Да, прости, я хотела сказать: поскольку ты действительно невиновен, — поправилась она. — В любом случае Худ — безмозглый мешок дерьма, который ничего не сумеет доказать, даже если ты виноват.

— И куда приведет эта дорожка? — поинтересовался я. — Куда-нибудь подальше от меня?

— Послушай, — сказала Дебора, — через пару дней, когда Худ зайдет в тупик, мы начнем искать нашего приятеля. А сейчас постарайся просто не волноваться из-за ерунды. Нам не о чем беспокоиться. У них ничего нет против тебя.

— Ода.

— Не нервничай, — уверенно сказала сестра. — Хуже уже не будет.

Всякий, кто способен чему-либо научиться в жизни, быстро поймет: когда кто-то в чем-то абсолютно уверен, непременно окажется, что он почти наверняка ошибается. И случай с Деборой не стал исключением. Моя сестра — отличный детектив и классный стрелок, я уверен, у нее есть и другие достойные похвалы качества, но если Деб однажды придется зарабатывать на хлеб гаданием, она умрет с голоду. Ободряющие слова «Хуже уже не будет» не успели отзвучать в моих ушах, а я убедился, как еще далеко до дна.

Собственно, и так все было не фонтан: до конца рабочего дня коллеги избегали встреч со мной. Это оказалось тяжелее, чем я думал, и породило несколько классических комедийных сцен, когда коллеги старались удрать, добросовестно делая вид, будто не замечают меня. Отчего-то, впрочем, я не сумел в полной мере оценить комический эффект и без шести минут пять чувствовал себя таким усталым, что решил, плюхнувшись в кресло, понаблюдать, как часы отсчитывают последние мгновения моей карьеры — и, возможно, свободы.

Услышав шум в лаборатории, я обернулся и увидел вошедшего Винса Мацуоку, который застыл как вкопанный.

— О, — промямлил он. — Я забыл… э…

Он развернулся и выбежал. Разумеется, Вине забыл, что я могу быть еще здесь и в таком случае ему придется что-нибудь сказать коллеге, который находится под подозрением в убийстве другого коллеги. Для такого человека, как Вине, обязанность оказалась слишком неприятная.

Я тяжело вздохнул и задумался: неужели именно так все и закончится? Декстер, ложно обвиненный каким-то безмозглым громилой, изгнанный из круга соратников, преследуемый компьютерным нытиком, который не сумел пробиться даже в низшую бейсбольную лигу… Какая постыдная и печальная несправедливость — во мне, похоже, наблюдается несомненный прогресс.

Часы тикали. Без двух минут пять. Я уже имел право собрать вещи и пойти домой. Я потянулся за лэптопом, но едва взялся за него, чтобы закрыть, в мозг закралась маленькая нехорошая мыслишка, и я зашел в электронную почту Мысль была недостаточно внятная, чтобы назвать ее подозрением, но какой-то тихий нежный голос шептал: раз уж Свидетель прислал письмо, когда я нашел в маленьком убогом домике обработанный по-декстеровски труп, то, может бьггь, теперь, когда погибла Камилла…

Открыв входящие, я убедился: «может быть» превратилось в уверенность. Я увидел заголовок последнего письма, который гласил: «Если ты это читаешь, значит, еще не за решеткой».

Ни секунды не сомневаясь, кто автор, я открыл письмо.

По крайней мере пока не за решеткой. Но не беспокойся, если тебе и дальше будет так везти, скоро ты там окажешься, и это даже лучше, чем то, что я задумал. Мне недостаточно загнать тебя в угол. Я хочу, чтобы люди знали, кто ты такой. А потом… ну, сам видишь, я могу многое. Получается все лучше и лучше, и я — на шаг впереди.

Она действительно тебя любила — ты же видел фотографии? Они были повсюду. Это какая-то болезнь, помешательство. Она впустила меня в квартиру, кажется, после второго свидания — приличная женщина так не поступила бы. Увидев твое лицо на всех стенах, я понял, что должен сделать, — и сделал.

Вероятно, я немного поторопился. Или, может, мне просто нравится процесс, не знаю. Забавно, правда? Пытаясь от тебя избавиться, я приобретаю твои черты. Так или иначе, все сложилось слишком идеально для простого совпадения, поэтому я это совершил и не жалею. Я только начал. Если ты полагаешь, будто сумеешь меня остановить, подумай еще раз. Ведь ты не знаешь обо мне ничего, кроме того, что я поступаю, как ты. И я приду за тобой, а ты даже не догадываешься когда. Ты только знаешь, что это будет скоро.

Приятного дня!

С одной стороны, я с радостью убедился, что у меня не параноидальный бред. Камиллу убил действительно мой Свидетель с целью добраться до меня. С другой стороны, Камилла погибла, а у Декстера неприятностей стало больше, чем когда бы то ни было.

И конечно, я загрустил еще сильнее исключительно потому, что Дебора утверждала обратное.

Я отправился домой, онемевший от горя, мечтая лишь о малой толике тихого утешения от любящей семьи. Когда я приехал, Рита уже ждала меня у входной двери, но отнюдь не для теплого приема.

• Предыдущая
• 48/80
• Следующая