Двойник Декстера - Линдсей Джеффри - Страница 15
- Предыдущая
- 15/80
- Следующая
Я потянулся, и боль в суставах потянулась вместе со мной. Я подумал, не она ли внушила мне сочувствие к Клейну. В этом ощущалось что-то странное, раньше я никогда не страдал от подобной душевной слабости, и даже преображающая магия Лили-Энн не сумела в мгновение ока превратить меня в тонкокожего сентиментального филантропа. Должно быть, подсознание забавлялось игрой «соедини все точки».
Тем не менее, встав и приступив к утренним делам (в том числе к исправному чиханию каждую минуту), я осознал, что постоянно размышляю о случившемся. Кожа Клейна не была повреждена; к нему применили значительную силу, но не пролили ни капли крови. Я догадался — и Пассажир одобрительно зашипел, — что Клейн оставался в сознании, пока кто-то поочередно крушил его кости. Он прочувствовал каждый хруст и треск, каждый мучительный удар молотка, пока после впечатляющей агонии не получил достаточно внутренних повреждений, чтобы наконец умереть. Мне показалось, это гораздо хуже простуды. Ничего веселого, особенно для Клейна.
Но, несмотря на мое отвращение и на презрение Темного Пассажира, я действительно начал ощущать внутри своего черепа шевеление вялых пальцев сострадания — да, сострадания, но не к Клейну. Сочувствие, от которого в голове словно извивались щупальца, относилось к палачу Клейна. Конечно, это глупо, но тем не менее послышался едва разборчивый шепоток: мол, я возражал против смерти Клейна, поскольку кто-то использовал неправильный инструмент. В конце концов, не постарался ли я сам, чтобы Валентайн не терял сознания и хорошенько оценил уделенное ему внимание? Конечно, Валентайн, имевший привычку приставать к мальчикам и убивать их, заслужил смерть, но разве есть в мире совершенно невинные люди? Не исключено, что детектив Клейн обманывал налоговую службу или бил жену, а может быть, жевал, не закрывая рта. Возможно, он вполне заслужил то, что сделал с ним так называемый маньяк. И, честно говоря, кто скажет, будто мои поступки хоть чем-то лучше?
Я слишком хорошо понимал, что этот неприятный разговор несправедлив по многим причинам, но тем не менее недовольное бормотание продолжалось на заднем плане, пока я ел завтрак, чихал, собирался на работу, чихал и, наконец, выпив две таблетки, вышел за дверь. Апчхи. Я не мог избавиться от нелепого ощущения, что сам виновен ничуть не меньше, а возможно, намного больше, поскольку Клейн покуда оставался единственной жертвой убийцы, а у меня в шкатулке из розового дерева лежали пятьдесят два стеклышка, и на каждом — капелька крови — в память о навеки ушедшем товарище по играм. Неужели я в пятьдесят два раза хуже?
Конечно, это нелепо. Сделанное мной — полностью оправдано, освящено кодексом святого Гарри и направлено на благо общества, не говоря уже о том, что очень весело. Но я оказался так погружен в созерцание собственного пупка, что инстинкт самосохранения развеял туман эгоизма, лишь когда я въехал на шоссе 1 и влился в поток транспорта на Пальметто. Инстинкт издавал предупреждающее тихое, но достаточно упорное шипение и наконец привлек мое внимание. Когда я прислушался, оно обрело форму одной-единственной и совершенно отчетливой мысли.
«Кто-то за мной наблюдает».
Не знаю, с чего я это взял, но факт оставался фактом: я физически чувствовал чей-то взгляд, точно по моей шее сзади водили острым как бритва кончиком ножа. Ощущение было такое же несомненное и недвусмысленное, как солнечный свет. Кто-то наблюдал за мной, именно за мной, и отнюдь не имел в виду мои интересы.
Разум напоминал: я в Майами, в утренний час пик, когда почти любой человек способен смотреть на меня с отвращением и ненавистью по какой угодно причине — может быть, ему не нравится моя машина или я похож на его школьного учителя алгебры. Но что бы там ни твердил Рассудок, Осторожность отвечала: не важно, почему за тобой наблюдают. Главное — это происходит. Кто-то следил за мной, замышляя недоброе, и нужно было выяснить кто.
Неторопливо и непринужденно я осмотрелся. Я находился в середине абсолютно нормальной утренней пробки, неотличимой от остальных пробок, образовывавшихся здесь каждое утро. Справа от меня — две полосы машин. Ближе всего — потрепанная «импара», а за ней — старый «форд» с брезентовым верхом. За ними тянулись «тойоты», джипы и «БМВ», и каждый предыдущий таил в себе не больше угрозы, чем следующий.
Я снова посмотрел вперед, продвинулся на несколько дюймов, медленно обернулся, чтобы взглянуть налево…
…и прежде чем моя голова успела повернуться, послышался визг покрышек и дружный хор гудков. Какая-то старая «хонда» резко вырулила с магистрали на съезд, вернулась на шоссе 1 и помчалась в северном направлении, проскочив на желтый свет и исчезнув в переулке. Глядя вслед, я заметил левый габарит, болтающийся под странным углом, и «родимое пятно» на багажнике.
Я смотрел на нее до тех пор, пока стоявшие позади водители не начали сигналить, и уверял себя в чистейшем совпадении. Я хорошо знал, сколько в Майами старых «хонд» — все они числились в моем списке. До сих пор я лично повидал только восемь, возможно, мне попалась одна из непроверенных. Я пытался убедить себя, что какой-то идиот вдруг передумал и решил поехать на рабоїу другой дорогой. Ну или внезапно вспомнил о включенной кофеварке или забытом дома диске с презентацией.
Не важно, сколько веских банальных поводов я придумал, оправдывая поведение владельца «хонды». Иная, темная, уверенность продолжала возражать, спокойно, обоснованно и настойчиво заверяя: кто бы ни сидел за рулем машины, он смотрел на меня и замышлял недоброе, а когда я обернулся, он удрал, словно за ним гнались демоны, и мы прекрасно поняли, что это значит на самом деле.
Завтрак начал жечь мне желудок, руки сделались липкими от пота. Неужели это правда? Неужели есть некоторая вероятность, будто человек, наблюдавший за мной в ту ночь, выследил меня и узнал номер моей машины задолго до того, как я успел найти его… и теперь я под наблюдением? Безумная, до идиотизма неправдоподобная версия, все шансы — не в ее пользу, нелепо, немыслимо, просто невозможно поверить… но неужели правда?
Я стал размышлять. Нет никакой связи между Декстером Морганом, парнем из следственного отдела, и домом, где закончился путь Валентайна. Я приехал и уехал на машине Валентайна, и меня не видели, когда я удирал. Значит, пойти по следу невозможно, так как никакого следа не осталось.
Значит, магические способности или совпадение. Хотя я не возражаю против Гарри Поттера, второе все-таки казалось вероятнее. Тем более от заброшенного дома до того места, где Пальметто пересекало шоссе 1, было чуть больше мили. Я уже предполагал, что мой Свидетель жил втом же самом районе, а значит, он почти неизбежно ездил на работу по шоссе 1, а затем по Пальметто. У большинства людей работа начинается примерно в одинаковое время, и все местные едут одной и той же дорогой. Это до боли очевидно, и именно поэтому каждое утро здесь неизменная пробка. Следовательно, наша встреча — не настолько безумное совпадение, как показалось сначала. На самом деле очень даже вероятно, что мы оба ездили одним путем в течение достаточно долгого времени, то есть рано или поздно он должен был увидеть мою машину и меня.
И увидел. Причем на сей раз у него появилась возможность рассмотреть меня получше. Я тщетно пытался определить, долго ли он мной любовался. Машины то трогались с места, то останавливались, причем «останавливались» — ключевое слово, и порой стояли минуты по две. Оставалось лишь гадать, сколько времени он смотрел на меня, зная, что это я. Скорее всего несколько секунд, если доверять внутреннему сигналу тревоги.
Тем не менее этого вполне достаточно, чтобы запомнить марку и цвет моей машины, записать номер и бог весть что еще. Мне-то хорошо известно, как можно распорядиться даже половиной этой информации; зная мой номер, он, разумеется, будет искать меня. А станет ли? До сих пор Свидетель только бегал. Действительно ли он собирался идти по следу, а потом материализоваться на пороге моего дома с мясницким ножом? На его месте я бы так и поступил — но он-то не Декстер. Я прекрасно владел компьютером, и к моим услугам были ресурсы, недоступные большинству смертных, но я пользовался ими, чтобы совершать такие дела, которые не делал больше никто. Декстер — только один, и Свидетель — не Декстер. Кем бы ни был этот человек, он уж точно не похож на меня. Тем не менее я понятия не имел, каков он и на что способен, и тщетно уверял себя, будто никакой подлинной опасности нет. И все же не мог избавиться от подспудного ощущения тревоги: Свидетель что-то замышляет. Голос холодного рассудка вынужденно замолчал, заглушённый воплями отчаянного ужаса, заполонившими мозг. Незнакомец снова столкнулся со мной и раскрыл тайну моей повсед невной личности. Я чувствовал себя беспомощным и уязвимым, как никогда в жизни.
- Предыдущая
- 15/80
- Следующая
